Полиция, полиция, картофельное пюре!
Шрифт:
Гонорар за выполнение поручения в Мальмё составил не тысячу, а полторы тысячи крон.
Она сообщила номера телефонов девушек, к сообществу которых принадлежала. Да, она живет проституцией, но, во-первых, не одна она такая, а, во-вторых, она никогда ничем другим не занималась.
В связи с убийством она решительно ничего не знает. Во всяком случае, не больше того, о чем уже рассказывала.
Колльберг был склонен поверить ей в этом, как и во всем остальном.
XVIII
В Мальмё Паульссон старался вовсю.
В первые дни — в субботу и воскресенье — он сосредоточил свое внимание на служащих отеля, он хотел, так сказать, взять в кольцо того, кого искал. По опыту он знал, что поручение выполняется легче, если знаешь, кого ищешь.
Он завтракал, обедал и ужинал в ресторане отеля, а в остальное время пребывал в холле. Вскоре он убедился, что бессмысленно сидеть в ресторане, навострив уши и спрятавшись за газету. Большинство посетителей говорили на непонятных ему иностранных языках, а если официанты и обсуждали события, происшедшие в среду, то делали это отнюдь не поблизости от его стола.
Паульссон решил играть роль любопытного посетителя, узнавшего об убийстве из газет. Он подозвал кельнера — вялого молодого человека с баками, в белоснежной куртке, и попытался завести разговор о драме с выстрелом, но кельнер отвечал односложно и равнодушно, поглядывая все время в окно. Видел ли он убийцу? Да. Это был длинноволосый тип? Не-е-т. Он действительно не был длинноволос и кое-как одет? Может быть, не подстрижен. Точно не видел. Во всяком случае, он был в пиджаке.
Кельнер притворился, что ему нужно идти на кухню, и удалился.
Паульссон размышлял. Человеку, обычно носящему длинные волосы и бороду, одевающемуся в джинсы и мешковатую куртку, ничего не стоит переодеться. Стоит только постричься, побриться, надеть костюм — и никто его не узнает. Загвоздка в таком переодевании заключалась в том, что человеку понадобится время, чтобы принять свой прежний вид. Поэтому его легко было бы найти. Паульссон был доволен этим выводом. Но, с другой стороны, многие левые социалисты выглядели как обычные люди. Наблюдая за демонстрациями в Стокгольме, од не раз в этом убеждался, и это его раздражало. Легко распознать молодых людей, одетых в синие комбинезоны с портретами Мао на груди, даже когда те ходят группами. Но работа затруднялась тем, что некоторые из них брились, стриглись, одевались в приличные костюмы, а листовки и брошюры носили в красивых портфелях. Конечно, ради этого не стоило самому прибегать к антигигиеническим крайностям в одежде, но все же это раздражало.
К его столу подошел метрдотель.
— Нравится? — спросил он.
Он был невысокого роста, с коротко остриженными волосами и веселыми глазами. С ним, наверное, легче завести разговор, чем с кельнером.
— Спасибо. Очень вкусно, — ответил Паульссон. И быстро перешел на интересовавшую его тему: — Я как раз думаю о том, что произошло в среду. Где вы были в тот вечер?
— Работал. Неприятная история. И до сих пор стрелявшего не поймали.
— Вы его видели?
— Все произошло очень быстро. Когда он появился, меня в ресторане не было. Я вошел, когда он уже выстрелил. Так что я, можно сказать, видел только его тень.
В голове Паульссона мелькнула гениальная догадка:
— Может быть, он был цветной?
— Простите?
— То есть негр, проще говоря. Он не негр?
— А почему он должен быть негром? — с изумлением поинтересовался метрдотель.
— Как вы, может быть, знаете, бывают и светлые негры. Они совсем непохожи на негров, даже если к ним внимательно присматриваться.
— Нет, я об этом ничего не слышал. Есть люди, которые видели его гораздо лучше меня, и кто-нибудь из них обратил бы внимание, если бы это был негр.
Субботний вечер Паульссон провел в баре, где выпил огромное количество различных безалкогольных напитков. Когда он заказал шестой стакан, то даже бармен, редко чему-либо удивлявшийся, несколько опешил.
Вечером в воскресенье бар был закрыт, и Паульссон перебрался в холл. Он описывал круги вокруг конторки портье, но портье был очень занят, говорил по телефону, листал книгу регистрации, помогал посетителям и время от времени исчезал по спешным делам. В конце концов Паульссону удалось переброситься с ним несколькими словами, но он не получил подтверждения своей теории. Портье решительно отвергал мнение, что убийцей был негр.
Паульссон закончил день жаренным на углях шницелем в маленьком кабачке. Публики там было значительно больше, чем в отеле, причем в основном молодежь, и он расслышал несколько интересных разговоров за ближайшими столиками. Рядом с ним беседовали двое мужчин и девушка, причем он, к своему огорчению, ничего не понимал из их разговора, пока они не заговорили об убийстве Виктора Пальмгрена. Самый молодой из них, рыжий длинноволосый юноша с пышной бородой, презрительно отозвался об убитом и с восхищением об убийце. Паульссон внимательно осмотрел его внешность и запечатлел ее в памяти.
На следующий день, в понедельник, Паульссон решил расширить поле деятельности и поехать в Лунд. В Лунде студенты, а там, где студенты, там и левоэкстремистские элементы. При себе он имел большой список лиц в Лунде, которых можно было подозревать в опасных мыслях. К вечеру он сел в поезд, отправился в этот университетский город, где раньше не бывал, и бродил по улицам в поисках студентов. Было жарче, чем обычно, и Паульссон потел в своем клетчатом костюме.
Он дошел до университета; освещенное солнцем здание казалось мертвым н забытым. Никакой подрывной деятельности в нем явно не велось. Паульссон вспомнил фотографию Мао, плывущего по реке Янцзы. Может быть, лундские маоисты купаются в реке Хэйе, следуя примеру председателя?
Паульссон снял пиджак и направился к собору. Он удивился, что знаменитый гигант Финн [4] выглядит таким маленьким, и купил открытку, чтобы послать жене. По дороге от собора он увидел афишу, сообщавшую, что студенческий союз организует вечером танцы. Паульссон решил пойти туда, но пока было еще рано.
Он бродил по пустому в летнее время городу, проходил под высокими деревьями городского парка, прогуливался по посыпанным гравием тропинкам ботанического сада и вдруг почувствовал, что очень голоден. Он пообедал в погребке, а потом, сидя за чашкой кофе, наблюдал за отнюдь не оживленным движением на площади.
4
Финн — по народным преданиям, великан, строивший церкви в северных странах, в том число в Лунде.