Полиция
Шрифт:
Катрина лежала, открыв рот, и слушала гневные переговоры по рации. Позади нее тихо матерился Микаэль Бельман. В руках у мужчины на лестнице был никакой не пульт дистанционного управления.
— Это платежный терминал для банковских карт, — проскрипел запыхавшийся голос.
— А что у него в сумке?
— Пицца.
— Повтори!
— Кажется, парень — чертов разносчик пиццы. Говорит, работает в «Пицца-экспрессе». Получил заказ доставить пиццу по этому адресу сорок пять минут назад.
— Хорошо, проверим.
Микаэль Бельман потянулся вперед и взял
— Это Микаэль Бельман. Он послал вперед себя разносчика на разведку. Это значит, что он находится поблизости и следит за происходящим. У нас есть собаки?
Тишина. Скрежет.
— У-ноль-пять на связи. Собак нет. Могут прибыть через пятнадцать минут.
Бельман снова шепотом выругался и нажал на кнопку связи:
— Тащите их сюда. И вертолет с прожектором и теплоискателем. Подтвердите.
— Принято. Вызываем вертолет. Но не думаю, что на нем установлен теплоискатель.
Бельман отключил передатчик, прошептал «идиот», а потом ответил:
— Да, на нем установлен теплоискатель, так что, если он в лесу, мы его найдем. Используйте всех людей, чтобы оцепить лес с севера и запада. Если он побежит, то в том направлении. Какой у тебя номер мобильного, У-ноль-пять?
Бельман отключил передатчик и подал сигнал Катрине. Она набрала на мобильнике цифры, которые продиктовал У-ноль-пять, и протянула аппарат Бельману.
— У-ноль-пять? Фалькейд? Слушай меня, мы проигрываем этот матч, и у нас слишком мало людей для эффективного прочесывания леса, поэтому мы должны попробовать нанести удар издалека. Поскольку совершенно очевидно, что он догадывался о нашем присутствии, он вполне может иметь доступ к нашей волне. У нас действительно нет никакого теплоискателя, но если он будет думать, что есть и что мы оцепим лес с севера и запада, то… — Бельман прислушался. — Именно. Расставь своих людей с восточной стороны. Но оставь парочку на месте на случай, если он все-таки придет к дому проверить, как все прошло.
Бельман отключился и вернул аппарат Катрине.
— Что вы думаете? — спросила она.
Дисплей телефона погас, и казалось, что свет от белых, не покрытых пигментом полос на его лице пульсирует в темноте.
— Я думаю, — ответил Микаэль Бельман, — что нас обвели вокруг пальца.
Глава 26
Они выехали из города в семь часов.
Машины, двигавшиеся в противоположном направлении, тихо и угрюмо стояли в утренней пробке. Тишина наполняла и их машину, поскольку оба они соблюдали давнишний пакт о недопустимости необязательных разговоров до девяти часов. Когда они проезжали через пункт оплаты на пути к скоростному шоссе, начался дождь, такой мелкий, что дворники словно бы засасывали его в себя, а не смахивали со стекла.
Харри включил радио, прослушал еще одну сводку новостей, но и тут ничего не сказали. Ни слова о новости, которая должна была появиться на всех новостных порталах сегодня утром. Арест в Берге, новость о задержании подозреваемого в убийствах полицейских. После новостей спорта, в которых рассказывалось о матче сборных Норвегии и Албании, пустили дуэт Паваротти с какой-то поп-звездой, и Харри быстро выключил радио.
У холмов у Карихаугена Ракель положила свою ладонь на руку Харри,
Бывают разговоры необязательные, а бывают обязательные.
Скоро они расстанутся на целую рабочую неделю, а Ракель еще ни словом не упомянула о его ночном сватовстве. Неужели пожалела о сказанном? Она никогда не говорила того, чего не думает. У съезда в Лёренскуг он подумал: а вдруг ей кажется, что это он жалеет о сказанном? И если они сделают вид, что ничего не было, утопят случившееся в океане тишины, то, значит, ничего и не было. В худшем случае они будут вспоминать об этом событии как об абсурдном сне. Черт, а может, ему действительно все приснилось? В дни, когда он увлекался курением опиума, случалось, он разговаривал с людьми, исходя из своей уверенности в том, что те или иные события имели место в реальности, а ответом ему были лишь удивленные взгляды.
Съезжая в сторону Лёренскуга, Харри нарушил один пакт:
— Что ты думаешь об июне? Двадцать первое — это суббота.
Он бросил на нее быстрый взгляд, но она сидела, отвернувшись, и разглядывала волнистую местность, покрытую полями. Тишина. Черт, она жалеет. Она…
— Июнь — хороший месяц, — сказала Ракель. — Но я совершенно уверена, что двадцать первое — это пятница.
В ее голосе он расслышал улыбку.
— Большая или…
— Или только мы и свидетели?
— Как думаешь?
— Решай сам, но максимум десять человек. На большее количество у нас не хватит одинаковой посуды. И если будет по пять гостей с каждой стороны, ты сможешь пригласить всю записную книжку из своего мобильного.
Он рассмеялся. Все устроится. Может случиться кризис, но, возможно, все устроится.
— И если ты собирался пригласить в свидетели Олега, то он уже занят, — сказала Ракель.
— Понял.
Харри припарковался у зала отлета и поцеловал Ракель, не опуская крышку багажника.
По дороге назад он позвонил Эйстейну Эйкеланну. Собутыльник-таксист, единственный друг детства Харри, мучился похмельем. Впрочем, Харри не знал, как звучит его голос, когда он не с похмелья.
— Свидетелем? Черт, Харри, я тронут. Ну, что ты просишь меня. Черт, надо ж, я, блин, чуть не прослезился.
— Двадцать первого июня. Есть планы на этот день?
Эйстейн рассмеялся этой шутке. Смех перешел в кашель, а тот перешел в бульканье бутылки.
— Тронут, Харри. Но мой ответ — нет. Тебе нужен человек, который будет смирно стоять в церкви, а потом членораздельно выступать за столом. А мне нужна хорошенькая соседка по столу, халявная выпивка и ноль ответственности. Обещаю надеть самый приличный костюм из тех, что есть.
— Врешь, ты никогда не носил костюмов, Эйстейн.
— Именно поэтому они так хорошо сохранились, ага. От умеренного использования. Очень похоже на твоих приятелей, Харри. Мог бы и позванивать хоть иногда.
— Мог бы.
Они закончили разговор, и Харри стал пробираться дальше к центру города, просматривая короткую записную книжку с оставшимися кандидатами в свидетели. А точнее, с одним кандидатом. Он набрал номер Беаты Лённ. Через пять гудков включился автоответчик, и Харри оставил сообщение.