Полиция

Несбё Ю

— Но это не обязательно неправда, — сказала Катрина. — Я про семьдесят два процента. Значит, Харри, ты думаешь, что наш убийца — полицейский?

— Я этого не говорил, — усмехнулся Харри и сцепил руки за головой. — Я только сказал…

Он замолчал, почувствовав, как волосы у него на затылке встают дыбом. Старые добрые волосы на затылке. Гипотеза. Он посмотрел на свою чашку с кофе. Ему действительно сейчас захотелось сделать глоток.

— Полицейский, — повторил он, поднял глаза и обнаружил, что двое собеседников смотрят на него в упор. — Рене Калснеса убил полицейский.

— Что? — спросила Катрина.

— Это наша гипотеза.

Пуля калибра девять миллиметров, такая же, какие используются в служебном оружии «хеклер-кох». Недалеко от места преступления была обнаружена полицейская дубинка. И это единственное из первоначальных убийств, имеющее прямое сходство с убийствами полицейских. Их лица изуродованы. Большинство первоначальных убийств было совершено на сексуальной почве, а эти — убийства из ненависти. А почему человек ненавидит?

— Ты опять возвращаешься к мотиву, Харри, — возразил Бьёрн.

— Быстро, почему?

— Ревность, — начала Катрина. — Месть за унижение, отказ, пренебрежение, осмеяние, за уведенную жену, ребенка, брата, сестру, за уничтоженные возможности, из гордости…

— Остановись, — сказал Харри. — Наша гипотеза заключается в том, что убийца — человек, связанный с полицией. И исходя из этого, мы должны заново рассмотреть дело Рене Калснеса и найти его убийцу.

— Отлично, — ответила Катрина. — Но даже принимая во внимание наличие нескольких косвенных улик, я не совсем понимаю, почему внезапно стало ясно, что мы ищем полицейского.

— Кто-нибудь может предложить версию получше? Считаю от пяти до нуля… — Харри с вызовом посмотрел на них.

Бьёрн застонал:

— Только не говори, что мы едем туда, Харри.

— Что?

— Если в управлении узнают, что мы открываем сезон охоты на своих…

— Это мы переживем, — сказал Харри. — В настоящий момент у нас ничего нет, и нам надо с чего-то начать. В худшем случае мы раскроем старое убийство. В лучшем случае мы найдем…

Катрина закончила предложение за него:

— …того, кто убил Беату.

Бьёрн закусил нижнюю губу, пожал плечами и кивнул в знак того, что он участвует.

— Хорошо, — сказал Харри. — Катрина, ты проверишь реестр служебных пистолетов, которые числятся потерянными или украденными, и проверишь, были ли у Рене связи с кем-нибудь в полиции. Бьёрн, ты проверишь все улики в свете нашей гипотезы. Посмотрим, всплывет ли что-нибудь новое.

Бьёрн и Катрина поднялись.

— Я подойду, — сказал Харри.

Он провожал их глазами, пока они шли по столовой к выходу, заметил, как они обменялись взглядами с полицейскими, которые, насколько ему было известно, входили в состав большой следственной группы. Один из них что-то сказал, и за столиком раздался смех.

Харри закрыл глаза и задумался. Он искал ответ на вопрос, что это могло быть, что случилось. Как и Катрина, он спрашивал себя: почему внезапно стало ясно, что им надо искать полицейского? Что-то ведь произошло. Он сконцентрировался, отключился от окружающего мира, почувствовал, как погружается в полудрему. Надо было спешить, пока мысль не исчезла. Он медленно погрузился в себя, нырнул, как глубоководник без фонаря, и стал на ощупь искать нужное во мраке подсознания. Он что-то нашел, пощупал. Это что-то было связано с меташуткой Катрины. Мета. Шутка, которая говорит сама за себя. Наш убийца тоже говорит сам за себя? Мысль ускользнула, и в то же время восходящий поток поднял Харри наверх, назад к свету. Он открыл глаза, и звуки вернулись. Стук тарелок, разговоры,

смех. Черт, черт. Он почти поймал эту мысль, но теперь было уже поздно. Он только знал, что эта шутка указывала на что-то, что она подействовала как катализатор на нечто скрытое глубоко внутри его. Нечто, что теперь ему было не уловить, но он надеялся, что оно всплывет на поверхность само по себе. В любом случае реакция принесла результаты, дала направление, точку отсчета. Проверяемую гипотезу. Харри сделал большой глоток кофе, поднялся и направился на террасу выкурить заслуженную сигарету.

В хранилище улик и конфиската Бьёрну Хольму выдали две пластиковые коробки, и он расписался за них в прилагавшихся описях.

Он взял коробки с собой в криминалистический отдел, расположенный в соседнем с Крипосом здании в Брюне, и начал с коробки улик с первоначального убийства.

Первое, что поразило его, была сама пуля, найденная в голове у Рене. Во-первых, она оказалась достаточно сильно деформированной, пройдя через мясо, хрящи и кости, которые, вообще-то, являются мягкими, податливыми материалами. А во-вторых, пролежав год в этой коробке, она не слишком позеленела. Возраст, конечно, не оставляет заметных следов на свинце, но ему показалось, что эта пуля выглядела на удивление новой.

Он пролистал фотографии убитого с места преступления. Задержался на крупном плане, где была изображена сторона лица с отверстием и выступающей сломанной скулой. На сверкающей белой кости имелось черное пятно. Бьёрн достал лупу. Дыра была похожа на дупло в зубе, но в скулах не бывает черных дыр. Пятно бензина из сломанного автомобиля? Кусочек сгнившего листка или засохшей грязи из реки? Он отыскал отчет о вскрытии.

Бьёрн просмотрел его и нашел то, что искал:

«Кусочек черного лака, приставший к maxillaris. [68] Происхождение неизвестно».

68

Верхнечелюстной нерв (лат.).

Лак на скуле. Патологоанатомы обычно не писали больше того, за что могли ответить, а зачастую немного меньше.

Бьёрн полистал фотографии и нашел изображение автомобиля. Красный. Значит, не автомобильный лак.

Он позвал со своего места:

— Ким Эрик!

Через шесть секунд в двери его кабинета просунулась голова.

— Звал?

— Да. Ты работал на месте убийства Миттета в Драммене. Вы нашли частички черного лака?

— Лака?

— Ну да, например, с ударного оружия, когда бьешь вот так… — Бьёрн показал, подняв вверх сжатый кулак и резко бросив его вниз, как при игре в «камень — ножницы — бумагу». — На коже появляются отверстия, скула ломается и вылезает наружу, но ты продолжаешь бить по кости с такой силой, что при ударах от твоего орудия отлетает лак.

— Нет.

— Хорошо. Спасибо.

Бьёрн Хольм снял крышку со второй коробки, содержавшей материалы по делу Миттета, но заметил, что молодой криминалист по-прежнему стоит в дверях.

— Да? — спросил Бьёрн, не поднимая головы.

— Он был темно-синим.

— Кто?

— Лак. И он был не на скуле. Он был на челюстной кости, на сломанной поверхности. Мы сделали анализ. Это самый обычный лак, используется для покрытия изделий из железа. Хорошо пристает к поверхности и препятствует образованию ржавчины.