Полигон смерти
Шрифт:
— Кстати, а вы почему без противогазов? — спохватился Иваныч. — Забыли нормативы при ЧО?
— Иваныч, ты тоже без противогаза, — заметила Нинель.
— Я в помещении, — возразил Иваныч и кивнул на ящик с противогазами. — Если вдруг что, всё под рукой. А вот вы вроде как гулять собрались. Забыли, в каком городе живёте?
— Мы ненадолго, — отмахнулась Нинель. — За час-другой ничего не случится.
— Очень надеюсь на это, — совершенно серьёзно кивнул Иваныч. — А всё-таки лучше бы носить с собой, он ведь не тяжёлый…
Как видите, мы только зря потратили время. Полезной информацией нас не снабдили, оружие не дали (хм… а никто и не рассчитывал, представляете, если бы Иваныч этак запросто сказал: да берите, не жалко, наиграетесь — вернете…), ничего конкретного не посоветовали. Только попугали вволю да выдали свежую версию про каких-то курков-вандалов.
В общем, спустя пятнадцать минут мы вновь оказались на исходной.
Постояли немного у крыльца, прислушиваясь. В центре было тихо, видимо, воюющие стороны взяли тайм-аут или кто-то там окончательно победил. Свистнули Шаляпина, помахали дежурным в окне и отправились по маршруту.
По дороге Нинель ввела меня в курс насчёт «курков». Вряд ли мне пригодится такого рода информация, но просто было интересно, что это за ночные вандалы и откуда они тут взялись в такое неподходящее время.
Город и все градообразующие предприятия располагаются на правом берегу. А сразу за мостом притаился посёлок Курково.
С этого посёлка, по большому счёту, Город и начинался. До революции в Курково жили рабочие, трудившиеся на заводе промышленника Сабурова, расположенном на правом берегу, а позже там был оборудован «трудовой лагерь», в котором проживали зэки, строившие химкомбинат и сопутствующие инфраструктуры.
Строительство было долгим и масштабным, трудились на нём не только зэки, но и многочисленные сезонные рабочие, так что вскоре вокруг лагеря образовалось целое поселение. Когда всё было закончено, зэков увезли куда надо, а лагерь ломать не стали, и он стал своеобразным центром поселения, в котором после завершения строительства осталось немало народу.
Подробно обо всех фазах формирования курковского сообщества Нинель доложить не может, поскольку всё происходило ещё до её рождения, а потом она была маленькой. Когда же она выросла и отрастила бюст, это самое сообщество уже вполне сформировалось и состояло сплошь из маргиналов: цыгане, гастарбайтеры, уголовники, наркоманы, алкоголики — в общем, натуральный притон, а не посёлок. Удивительно, как они там не вымерли: по наблюдениями горожан, «курки» никогда не утруждали себя постоянной работой, и вообще непонятно, за счёт чего им удавалось выживать.
До недавнего времени такое соседство горожан практически не беспокоило. Когда здесь была режимная зона, КПП стоял на той стороне у первой опоры моста и всех ненужных и некондиционных бесцеремонно заворачивали в соответствии со строгим пропускным режимом, так что криминальные элементы в город не попадали.
Когда же «закрытый» статус отменили, «курки» стали появляться в городе, за короткий период снискали себе дурную славу и заработали всеобщую ненависть горожан, которые привыкли при режиме жить в полном покое и безопасности (понимаю, что звучит дико, но Нинель утверждает, что в былые годы здесь многие даже двери на ночь не запирали!).
Вот, собственно, и всё, теперь понятна мотивация трагического противопоставления Город — «курки».
Кстати, вспомнились местные агитки: там открытым текстом предупреждали о «пятой колонне» из пригорода. Видимо, агитки составлялись с учётом местной специфики.
Информация о «курках» навела меня на одно интересное умозаключение.
Вы можете себе представить, чтобы неорганизованная уголовная вольница устроила массовый рейд с целью распороть колеса и утащить аккумуляторы у всех подряд машин в Городе? Я, например, себе такого представить не могу, хотя отсутствием воображения не страдаю. На мой взгляд, эта дикая акция не имеет никакого смысла.
Такое возможно только в том случае, если эта акция совсем не дикая, а как раз таки целенаправленная и вполне организованная. Для чего именно она организована, это уже другой вопрос (и на него я пока что ответить не могу, не мой уровень), но… резонно предположить, что устроители всего этого хаоса используют уголовников в своих целях.
В общем, надо будет взять это на заметку и сообщить Гордееву, когда доберусь до явки.
Мы медленно топали по узкой тропинке… нет, даже не по тропинке, а по неровной цепочке следов, протянувшейся по сплошному сугробу от одного дома к другому.
Мела лёгкая позёмка, мучными клубами ссыпаясь с крыш домов, снег продолжал падать, не так щедро как ночью, но с роковым постоянством.
Ещё неделя такой погоды, при отсутствии какой-либо активности коммунальных служб, и город завалит так, что в подъезды придётся заходить через окна на площадках между первым и вторым этажом.
В то утро я стал следопытом.
Я мгновенно и вполне исчерпывающе прочёл мотивацию этой цепочки, по которой мы двигались: кто-то любопытный сбегал в соседний дом узнать новости и вернулся обратно несолоно хлебавши. Готов побиться об заклад, что новости были примерно такие же, какие мы услышали от управдома: в центре стреляют, «курки» шалят, в Городе творится чёрт знает что, в общем, полная неопределённость…
Через два дома был перекрёсток, здесь уже можно было увидеть несколько вполне внятных тропинок. Наиболее отчётливая из них вела к центру.
Шоссе покрывал медленно, но верно растущий слой снега, на котором не было ни одной колеи. Создавалось такое впечатление, что весь транспорт в городе внезапно впал в кому.
Это было странно и необычно. Мы некоторое время стояли на перекрёстке и молча любовались позёмкой. Да нет, ни фига мы там не любовались, это я по привычке сказал, как надо бы, а на самом деле мы просто растерянно глазели по сторонам и пытались разобраться в своих ощущениях.
Возникало непередаваемое чувство заброшенности, безысходности и даже какой-то апокалиптичности, что ли…
Представьте…
Вы выходите утром из дома.
Везде сугробы, которые никто не убирает.
Непрерывно падает снег и в округе царит тишина и пустота.
Никого и ничего нет, ни машин, ни людей, только цепочки следов между домами и тропинки, на глазах засыпаемые снегом.
Как будто это и не город вовсе, а какая-то заброшенная деревня.
Или как будто все умерли, а вы остались одни на всем белом свете.