Полигон
Шрифт:
Возможно, оперативная ситуация вынудит меня раскрыть инкогнито и реализовать предоставленные Вами полномочия в полном объеме.
** ПРИЛОЖЕНИЯ: 4 (четыре) файла **
= Семнадцатый =
Без малейшей запинки набрав текст, Кин вставил в панель компьютера шифровальную кристалетку и закодировал донесение вместе с прилагаемыми к нему файлами. Суммарный объем получился внушительным, ну да ничего, ведь умопомрачительная плата за сеанс СДС идет не из его кармана. Он переписал депешу на отдельную кристалетку, затем вставил в панель следующую и скопировал на нее результаты
Кин вышел в коридор, надевая шлем на ходу.
– Идемте в блокгауз, Ронч!
– окликнул он своего телохранителя.
Тот соскочил с подоконника, шагнул навстречу Кину, его рука скользнула к кобуре.
"ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ РОНЧА" - вспыхнули в мозгу Кина жаркие артериальные буквы.
С пронзительной ясностью он осознал, что попросту не успеет выхватить свой икстер, что в узком коридоре не получится уйти от выстрела финтом. Лишь доля секунды отделяла его от неминуемой смерти, и он потратил ее на то, чтобы усилием воли сжать мочеиспускательный сфинктер. Он никак не предполагал погибнуть настолько быстро и глупо, а еще не ожидал от себя рекордной по абсурдности реакции: замереть в тоскливом оцепенении, заботясь лишь о том, чтобы не напустить лужу в брюки. Между тем эта пакость неизбежно произойдет в следующую секунду, когда его тело станет трупом...
– Я готов, - доложил бравый Ронч.
Он просто-напросто поправил поясной ремень портупеи.
Быстро стряхнув легкий ступор, Кин повернулся и зашагал по коридору. На лестнице, при выходе из дома, по дороге к блокгаузу то и дело у него перед глазами глумливо приплясывали красные строки:
ЗАВТРА СУМАСШЕДШИЙ РЫБОГЛАЗ СОВСЕМ РЕХНЕТСЯ И ЗАСТРЕЛИТСЯ!
При входе в командный пункт Кин помотал головой, отгоняя наваждение, и скрипнул зубами от неутолимой ярости. Из-за этого циничного поганого пророчества он действительно близок к тому, чтобы рехнуться. Остальное сделают за него. Импульс в лоб. Мертвые пальцы на рукоять. Продажные ублюдки. Однако, пока еще он жив, и сейчас его шифрограмма уйдет в штаб-квартиру к Дервенову, а там посмотрим, кто кого.
Сидевший за мультифункциональным пультом толстощекий коротышка при появлении офицеров немедленно вскочил и отдал честь. Мельком Кин подумал, уж не возымел ли вчерашний разговор с Абурхадом некоторые благотворные последствия вроде воспитательной беседы с персоналом блокгауза.
Хотя бы единожды просмотрев досье толстячка больше ни с кем его не спутаешь, настолько гармонировали потешная круглая физиономия и несуразная фамилия. Перед Кином стоял навытяжку унтер Дживло, тот самый, что сменил покойного Гронски на его последней вахте в блокгаузе, а затем давал Тарпицу чрезвычайно удобные показания.
– Передайте в Генштаб, срочно, - приказал Кин, подавая дежурному кристалетку с шифрограммой.
– Командир у себя?
– Да, конечно, гражданин инспектор. Вы можете войти, он сказал, что ждет вас.
– С вами я еще не имел случая познакомиться. Как ваша фамилия?
– Унтер Дживло, гражданин секунд-офицер, - отрапортовал тот.
– Можете садиться, унтер Дживло, - разрешил Кин, выпрастываясь из бронекостюма. Повесив бронекостюм в шкаф и причесавшись перед зеркалом, он подсел к пульту напротив дежурного.
– Если не ошибаюсь, это вы сменили унтера Гронски позавчера в одиннадцать вечера?
– Так точно, я, - подтвердил толстячок.
– Скажите, пожалуйста, в каком настроении пребывал Гронски?
– Вообще-то меня уже об этом спрашивали... выгадывая время на размышление, промямлил унтер.
– Следователь Тарпиц ведет это дело.
– Вообще-то я инспектор Генштаба, - терпеливо разъяснил Кин.
– И жду вашего ответа на мой вопрос.
– Извините, инспектор.
– Дживло поерзал на своем конторском полукресле. Ну, ничего такого особенного. Хотя вроде как он был слегка не в себе. Да, не в себе, точно.
– Давайте уточним. Или ничего особенного, или точно не в себе. Опишите его поведение, пожалуйста.
Обескураженный толстячок возвел глаза к потолку, собираясь с мыслями.
– Он был дерганый какой-то, - неуверенно промолвил он.
– Обычно мы калякаем, обмениваемся новостями, а тут он спешил. Быстренько сдал дежурство и шмыг за дверь.
– А как вы расцениваете его состояние в тот вечер? То есть он был подавлен или перевозбужден?
– Н-ну, я бы не сказал, что подавлен. Когда уходил, хлопнул меня по плечу и подмигнул.
– Очень хорошо. Благодарю вас.
– Кин еще чуточку поразмыслил и встал.
Что и требовалось доказать. Вчера Тарпиц упоминал о свидетельстве унтера Дживло, который якобы застал Гронски в блокгаузе глубоко удрученным. Либо Тарпиц словчил при допросе, выжимая требуемые по его версии показания, либо попросту солгал.
Ронч расстегнул бронекостюм на груди и ссутулился в углу на стуле, теребя пальцами усы, безучастно вперившись в кубическую тумбу приемопередатчика для сверхдальней связи.
К удивлению Кина, войдя в кабинет, он увидел сидящую в углу Жиану Буанье. Она вольготно развалилась в кресле, вытянув скрещенные костлявые ноги, обутые в массивные армейские ботинки. Ее бронекостюм и шлем висели на вешалке рядом с электронной картой. Похоже, она расположилась тут надолго. Работавший за своим столом на компьютере Абурхад оторвал взгляд от монитора и рассеянно кивнул вошедшему.
– Еще раз доброе утро, командир, - сказал Кин, не считая нужным обращать внимание на присутствие любовницы Абурхада.
– Если не ошибаюсь, вы назначили встречу на десять?
– Нариман с Тарпицем будут через несколько минут, - объяснил Абурхад.
– Их задержали срочные дела, приношу от их лица извинения. Присаживайтесь, инспектор.
Он жестом указал на свободное кресло возле столика, за которым восседала Буанье, и Кин понял, что угодил в нехитрую ловушку, теперь ему не избежать беседы с психиатром. Почему-то для них очень важно, чтобы эта беседа состоялась, право же, они с ним чересчур предупредительны. Да и то сказать, два самоубийства, подряд, и оба на почве умопомешательства, могут возбудить нежелательные подозрения.