Полигон
Шрифт:
– Да, у меня в сейфе хранится личное оружие покойного с обоймой. В ней недостает одного заряда, и на ее поверхности идентифицированы отпечатки пальцев Гронски поверх отпечатков кладовщика Магинбо. Действительно, вчера я вам ее показывал.
– Тарпиц скорчил соболезнующую мину.
– Право же, мне очень неловко, инспектор... Не знаю, как вас понимать.
От бешенства у Кина помутилось в глазах. Больше всего на свете ему хотелось объяснить Тарпицу и Нариману, что они оба уже могут отпарывать у себя с петлиц по звездочке. И морально готовиться к отменному
Однако не стоило нагонять на них чрезмерного страху. Трусливых мерзавцев нельзя загонять в угол, иначе в панике они могут решить, что единственным шансом выкрутиться для них является смерть сумасшедшего эмиссара. Пусть сегодняшняя депеша, отправленная им в штаб-квартиру АрКона, выдает их с потрохами на растерзание высшему руководству и делает убийство Кина бессмысленным и рискованным предприятием, казус в том, что содержание шифрограммы им пока неизвестно.
– Инспектор, вы продолжаете настаивать на своем?
– спросила Буанье.
Кин смерил ее откровенным ненавидящим взглядом.
Режиссерский замысел совещания прояснился полностью. Щекотливые проблемы решены одним махом:
Убийство Гронски становится недоказуемым, а несносный инспектор при всех наглядно продемонстрировал свое сумасшествие. Теплая компания уверена, что загнала его в безвыходную западню, и теперь втайне ликует. Утверждать, будто следователь контрразведки нарушил служебный долг и подтасовал улики, способен только безумец. Засвидетельствовать правоту Кина некому. Для него остается небогатый выбор: продолжать упорствовать, обвиняя Тарпица в подлоге, или пойти на попятный. Со стороны и то и другое будет выглядеть бредом умалишенного, который окончательно запутался и сам не знает, что городит.
– Так, я вижу, пора заканчивать этот небольшой спектакль, - решившись, процедил Кин.
– Гражданин командир гарнизона, позвольте мне представиться еще раз.
Он полез в карман за бумажником, извлек из него удостоверение прим-офицера армейской контрразведки и придвинул его через стол к Абурхаду.
– Пожалуйста, ознакомьтесь. Во избежание дальнейшей путаницы, - веско добавил он.
Командир гарнизона внимательно осмотрел запаянный в пластик прямоугольник и, высоко вскинув тонкие брови, уставился на Кина. В его сумрачных глазах неожиданно блеснуло веселое дружелюбие. Затем он чуть ли не с озорством покосился на своих озадаченных контрразведчиков.
– Ах вот как...
– произнес Абурхад врастяжку.
– Признаться, не ожидал... Никак не ожидал.
В его тоне послышалось нескрываемое облегчение, он сразу понял, что визит Кина вовсе не связан со штабными интригами и никаких головомоек с нахлобучками лично для него не воспоследует. Еще раз полюбовавшись внушительным документом, он протянул его владельцу, но Кин легким движением руки перепасовал удостоверение в сторону Наримана.
– Пусть мои коллеги тоже ознакомятся, - разрешил Кин.
Обрюзгшее лицо Наримана непроизвольно вытянулось, едва тот взял в руки прим-офицерское удостоверение с Недреманным Оком в уголке, да так и застыло в гримасе тупой пришибленности. Посунувшись к плечу своего шефа, Тарпиц бросил беглый взгляд на документ, вздрогнул и заерзал на стуле, бесцельно теребя замочек лежавшего рядом планшета.
Пристально следя за общим тихим переполохом, который произвело его подлинное удостоверение, Кин понял, что поспешно сделанные им выводы о предательском раскрытии инкогнито оказались ложными. Ни Абурхад, ни Нариман, ни Тарпиц не имели доступа к его личному делу и не знали, кем является штабной эмиссар на самом деле. Все трое скопом не смогли бы так искусно притворяться, они совершенно разноречиво отреагировали на преподнесенный сюрприз, однако в их мимике Кин не почуял ни тени фальши.
– Позвольте и мне взглянуть, - попросила недоумевающая Буанье.
– Разумеется, сударыня.
– Кин мягким движением взял из рук Наримана свое удостоверение и подал ей.
Сжав ярко накрашенные губы в ниточку, врач уставилась на документ.
– Позавчера вы мне предъявили совсем другое удостоверение, - поразмыслив, заявила она.
– Вы совершенно правы, только психиатрия тут ни при чем.
– Простите, как вы сказали?
– Я имею в виду, что контрразведчик может иметь два удостоверения, но это отнюдь не признак раздвоения личности, - наставительно произнес Кин.
Предпринятый им на грани отчаяния ход сработал, ситуация изменилась диаметрально. Странно все-таки устроены люди: только что они снисходительно взирали на затесавшегося среди них душевнобольного и вдруг оказались преисполнены боязливого уважения. Как будто он выложил на стол авторитетное медицинское свидетельство, а не удостоверение с эмблемой контрразведки. Как будто прим-офицер АрКона уж никак не может страдать умопомешательством, в отличие от секунд-офицера из Генштаба.
Буанье вернула ему документ, и он перекочевал на прежнее место, в бумажник.
– А теперь, доктор, я попрошу вас удалиться, поскольку дальнейший разговор будет носить строго секретный характер, - бесстрастно потребовал Кин.
Буанье вопросительно взглянула на Абурхада, тот ответил сдержанным кивком, и дама с явной неохотой подчинилась. Встав из-за стола, она пошла к вешалке за бронекостюмом и принялась его надевать.
– Кстати, сударыня, - окликнул ее Кин.
– То, что вы видели мое настоящее удостоверение, не подлежит разглашению. Надеюсь, вы это хорошо понимаете.
– Да, конечно, - вздернув голову, промолвила Буанье и вышла из кабинета, передвигаясь, как деревянная кукла на шарнирах, что в ее понимании, наверное, означало горделивую походку.
Не обращая внимания на сникшего Наримана и Тарпица, пребывающего в унылом замешательстве, Кин заговорил, адресуясь к командиру гарнизона:
– Вероятно, вы уже поняли, что я прибыл на Тангру исключительно в связи с делом имперского агента по кличке Туман.
– Будем надеяться, теперь оно сдвинется с мертвой точки, - ответил приободрившийся Абурхад.