Полигон

Гуданец Николай Леонардович

– Спасибо, инспектор...
– проговорил он, засунув оружие в кобуру. Выручили...

– А вы, кажется, изготовились в меня стрелять?
– небрежно поинтересовался Кин.

– Виноват, чистый рефлекс, - сконфуженно пробормотал Ронч.
– Ну поставьте себя на мое место. Окликают, вижу, ствол нацелен, выстрел... А вы лихо стреляете, как я погляжу. Честно говоря, даже не ожидал от вас.

Глядя в голубые, слегка навыкате глаза квадр-офицера, трудно было поверить, что всего несколько секунд назад при виде икстерного дула его лицо исказилось до неузнаваемости, став маской перепуганного

и одновременно беспощадного зверя. Как видно, под напускным обличьем бравого Ронча скрывалось изрядно травмированное подсознание.

– Хорошо, что вы нарушили закон Тангры, - усмехнулся Кин.
– Решили все-таки разобраться, прежде чем стрелять.

Оставив шутку без внимания, квадр-офицер озабоченно огляделся.

– Инспектор, я думаю, нам лучше перебраться на открытое местечко, вон туда.
– Ронч повел рукой в сторону края плато.
– А то вы без бронекостюма, а мой шлем в машине сгорел. Кто его знает, сколько тут этих портянок...

Вдвоем они перенесли бесчувственного Даркофа подальше от скал и уселись рядышком на камнях.

– У вас, я вижу, руки поцарапало, - заметил Ронч, протягивая Кину свою портативную аптечку.
– Обработайте, а то как бы заражения не было.

– Благодарю.

Квадр-офицер достал икстер из кобуры и огляделся по сторонам.

– Сколько на этой Тангре водится всякой мерзости прямо уму непостижимо, проворчал он себе под нос.

– Как вы полагаете, Ронч, насколько это эффективно - истреблять живность целой планеты из бомбометов?
– покрывая ладонь слоем бактерицидного желе, задумчиво спросил Кин.
– По-моему, ложкой океан не вычерпать.

– С вашего разрешения, об эффективности не мне судить. Я вижу эту пакость, и у меня руки чешутся по ней вмазать.

– Прекрасно вас понимаю. Но если поискать, наверняка найдутся и другие средства, кроме пальбы.

– Об этом пускай думают начальство и умники в лабораториях, - резонно рассудил Ронч.
– А мне думать, извините, ни к чему. Я стрелять умею, тем и занимаюсь...

В серой вышине над утесом одинокий псевдоптерон лениво парил на широко распластанных перепончатых крыльях, высматривая поживу. Сквозь узкий просвет в тучах выглянуло бессмысленное солнце и режущим светом озарило скалы. Кин вдруг почувствовал, что начинает тихо ненавидеть эту планету. Будь она проклята, свинцовая Тангра, вместе со всеми ее баснословно богатыми недрами, кровожадной нечистью и внедрившимся в контингент космопехотинцев агентом Империи по кличке Туман.

– Инспектор, я видел, вы рассматривали машину, - заговорил Ронч. Все-таки что ж за хреновина там с турбиной приключилась?

– Полагаю, мина. Часовой механизм и фугасно-термитный пластикат.

– Да вы что, с какой стати?
– изумился квадр-офицер.

– Вот и я думаю: интересно, с какой стати?..

Кин, сощурившись, посмотрел на обгоревшие останки турбохода.

– Сколько отсюда езды до базы?
– спросил он.

– Три четверти часа, - без запинки ответил Ронч.

Не без усилия Кин вызвал в памяти карту местности, зрительная память у него всерьез уступала текстуальной.

– И дорога, как мне помнится, на всем этом протяжении идет над каньоном?

– Почти. То есть до поворота, -

уточнил квадр-офицер.
– Но там уже база близко.

– Ну вот и подсчитаем. Около пяти минут занял обстрел портянок в ложбине, так? А еще вы опоздали с прибытием на космодром на десять минут. Верно?

– Инспектор, я же вам доложил, почему мы опоздали...

– Да я не в претензии, успокойтесь. Более того, спасибо за эту задержку, без нее лежали бы мы трупами на дне каньона. Мину подложили слабенькую, расчет был на то, чтобы взрыв произошел не здесь, а дальше, понимаете? Левый двигатель поврежден, машину резко уводит с курса, и она летит вниз.
– Кин замолчал, размышляя.
– Тому, кто спланировал это покушение, в изобретательности не откажешь. Турбоход падает в каньон, и вряд ли кто-нибудь полезет за ним, чтобы выяснить причины аварии.

– Похоже, так оно и есть...
– признал Ронч.
– Но какая же сволочь нам это подсуропила? Зачем?

– Поверьте, я дорого бы дал, чтобы узнать имя этого человека, - ответил Кин.

Неудавшееся покушение означало, что вражеский агент по кличке Туман узнал о том, кем на самом деле является инспектор Кин и какова подлинная цель его миссии. Поскольку операцию планировали в условиях строжайшей секретности, утечка информации могла произойти только в контрразведке, причем на самом высоком уровне. Таким образом, Кин превратился из охотника в дичь.

Вместе с тем попытка убрать мнимого инспектора выглядела по меньшей мере странно, ведь на смену погибшему неизбежно пришлют другого. И ни малейшего смысла не имело отправлять к праотцам именно Кина, который пока не мог похвастать особыми успехами в этом деле. Напрашивалось единственное объяснение: враг хотел выиграть время. Тут что-то есть, для начала уже зацепка.

– Ну, теперь наш контырь засуетится, - предположил Ронч.
– Небось подрастрясет жирок. Это ж надо, инспектору штаба кто-то бомбу подложил...

– Судя по тону, вы не очень-то жалуете контрразведчиков?

– Ну, рыбоглазов никто не любит, - философски произнес квадр-офицер. Шмоны устраивают, лезут в душу, задницы вынюхивают.

Кина позабавил этот предельно упрощенный взгляд со стороны на его профессию. В сущности, описание методов почти полное. И, с обывательской точки зрения, ремесло донельзя грязное, что говорить. Однако в нем имелась отдушина, которая искупала все остальное. Кин любил думать. Аналитический процесс доставлял ему редкостное, ничем не заменимое наслаждение.

– А что касается нашего контыря, тот вообще законченный алкаш, между нами будь сказано, - добавил Ронч.
– Запирается у себя в кабинете и нарезывается до синих соплей.

Вот и еще одна малоприятная новость. До сих пор терц-офицер Нариман имел незапятнанную репутацию.

Вдали, над горным хребтом, показалось идущее клином звено вихрелетов. Один из них оставил общий строй и устремился к плато. Вяло паривший вровень с макушкой утеса псевдоптерон, сложив крылья, камнем спикировал в ущелье. На высоте сорока локтей выпустивший суставчатые шасси вихрелет завис над обгоревшим турбоходом, выбирая место для посадки. Солнце снова показалось в прорехе между грузных туч, и прозрачные веера маховых лопастей заиграли веселыми бликами.