Полигоны смерти? Сделано в СССР
Шрифт:
«Литературная газета» на полном серьезе высказывала опасение: «Что будет, если, не дай бог, у черноморских берегов случится новое землетрясение? Вновь морские пожары? Или одна вспышка, один грандиозный факел? Сероводород горяч и ядовит… в небе окажутся сотни тысяч тонн серной кислоты».
Тут прямо почти как в сказочке Корнея Чуковского:
А лисички взяли спички,
К морю Черному пошли,
Море Черное зажгли.
Только писали-то об этом всерьез взрослые дяди для взрослых людей.
Вообще-то на восточной окраине Крыма, на Керченском полуострове, действительно есть Долина
Правда, по соседству, в Каспийском море, были случаи взрывов на островах и под водой грязевых вулканов. Порой вздымался к небу огненный столб. Но даже здесь, где находятся крупные месторождения нефти и газа, ничего, подобного гигантским морским пожарам, не происходило.
Слухи о возможной черноморской катастрофе основывались, как мне кажется, отчасти на том, что геологи приступили к разведке залежей нефти и газа на шельфе западнее и восточнее Крымского полуострова. (Первое черноморское месторождение газа было открыто в 1975 году; эксплуатационные работы начались через 8 лет.) Возникла версия, что скопления сероводорода, соединившись с горючими газами, вырвавшимися из недр, образуют гремучую смесь, и тогда-то произойдет «Черноморский апокалипсис».
Кроме того, экологи били в набат в связи с вероятностью крупных утечек нефти при разведке, а тем более добычи ее со дна моря. На западной окраине Крыма, в райцентре Черноморское, по тревожным сигналам местных жителей морские геологи, буровая платформа которых была расположена недалеко в море, устроили весьма подозрительную свалку своих отходов, может быть даже радиоактивных (радиофобия тогда была распространена по всему Союзу). А ведь два тысячелетия назад на месте Черноморского находился другой поселок — античных греков — под названием Калос Лимен, что означает Прекрасная Гавань. Во что же теперь превратилось это место!
Мне довелось там бывать в 1991 году. Посетил и буровую платформу, стоящую в Каркинитском заливе. Опустились мы туда с небес — на вертолетную площадку.
Если не считать, что идешь по звенящим металлическим переходам, а вокруг расстилается до горизонта синее море, да кричат чайки, да волны пенятся и разламываются среди могучих столбов-опор — все как на обычной скважине глубокого бурения. Порой попадаются маслянистые радужные пятна, черные лужи. Особой грязи нет, но и корабельная чистота отсутствует. Все-таки тут идут круглосуточные буровые работы.
Металлический настил окаймлен невысокими бортиками, у которых находятся отверстия (шпигаты). В них стекает загрязненная вода. Внизу — резервуары-приемники. По мере их заполнения сточные воды периодически откачивают в нагнетательные скважины. Твердые отходы, выбуренную породу собирают в контейнеры и доставляют на судах в порт, а оттуда на специально построенный склад.
Я спустился на нижний ярус. Приглядываюсь к пенным водоворотам, принюхиваюсь к запахам моря, ощущаю на лице брызги пены. Ничего подозрительного. Словно море сохраняет первозданную чистоту. На площадках видел рыболовные снасти.
В разговоре с начальником разведочного бурения ПО «Черноморнефтегаз» В.А. Бандурченко я спросил об экологическом контроле. Оказывается, он строг, но справедлив. А вот о журналистах, представителях общественного движения, он отозвался неприязненно, будто о крокодилах:
— Эти «зеленые» и их борзописцы нормально работать не дают. Что они учудили на Азовском море? Открыли мы хорошие газовые месторождения, и до сих пор там запрещают эксплуатацию и продолжение разведки. Говорят, будто из-за нас поголовье осетров погибнет.
— Так ведь на Азове давно уже подорвано рыболовство. Было самым продуктивным в мире, а стало, пожалуй, самым безрыбным, не считая Арала. При чем тут ваши работы?
— Мы в море у всех на виду. Им ведь главное — пропаганду развернуть, шум поднять, себя показать: вот, мол, как мы боремся за природу. Как будто нам она меньше, чем им, дорога.
Особенно возмущался Бандурченко газетной публикацией от имени жителей села Калиновки, расположенного невдалеке от городской свалки. В статье говорилось, что на складе буровых отходов тайно захороняется «радиация отовсюду».
Городская свалка представляла собой зрелище величественное и ужасное: груды металлического и прочего хлама, смрадно дымящиеся кучи. Но почему-то все это, по-видимому, не особенно беспокоило местных жителей. Их страшило загадочное место невдалеке: склад буровых отходов.
На первый взгляд — ничего страшного: выложенное бетонными плитами корытообразное углубление. В щели между плитами нахально пробивалась трава (неплохой индикатор отсутствия ядовитых отходов). По бортам — кустарнички, далее по окружности бетонные столбы. Как пояснил мой спутник, охранительную сетку «оприходовали» расторопные аборигены.
Дно бетонного корыта залито лужей подозрительного цвета, по краям — разливы глинистых шламов, высохшая поверхность которых растрескалась, подобно такыру. Для порядка я прошелся по бетону, поковырял палкой шлам. Спросил спутника:
— А откуда здесь может быть радиация?
— Да я и сам не знаю.
— Капитально отгрохали, ничего не скажешь.
— В позапрошлом году — на 320 тысяч рублей. Сделали с запасом.
Вот еще один парадокс: местных жителей пугает обустроенный по всем правилам склад отходов! Логика их рассуждений понятна: если уж так постарались, то неспроста! Непременно жди беды: выбросят какую-нибудь радиацию.
Но как понять «журналистов-экологистов», раздувающих по этому поводу нечистый пузырь сенсации? Достаточно пригласить сюда одного специалиста, да и просто человека с радиометром, и все опасения либо подтвердятся (что невозможно, ибо буровой шлам засолен — и только) или рассеются. Но последнее, как видно, не устраивало тех, кто стремился разжигать экологические страсти.
Дамба
Об этом сооружении порой говорили с надрывом. И если дамба, отгородившая Кара-Богаз-Гол от Каспия, находилась в безлюдном районе, в пустыне, то эта, напротив, располагается у второго по величине мегаполиса России. Призвана она защитить не море, а сушу, Северную Пальмиру — Санкт-Петербург— Петроград — Ленинград — Санкт-Петербург.