Политэкономия войны. Заговор Европы

Галин Василий Васильевич

Следуя «плану Чемберлена», с конца 1938 г. и до середины марта 1939 г. английское правительство старалось наладить всеобъемлющее политическое и экономическое сотрудничество с Германией. Так, 31 октября посол Германии в Англии после официальной встречи докладывал в Берлин, что «Чемберлен питает полное доверие к фюреру», что, по мнению премьер-министра, Мюнхен «создал основу для перестройки англо-германских отношений. Сближение между обеими странами на длительное время рассматривается… английским кабинетом как одна из главных целей английской внешней политики». Лондон сулил Берлину за соглашение с ним возврат колоний и финансовую помощь. Ради чего? Дирксен формулировал ответ следующим образом: английская сторона считает, что «после дальнейшего сближения четырех великих европейских держав можно подумать

о принятии на себя этими державами определенных обязанностей по обороне или даже гарантий против Советской России…»⁵¹⁹. К аналогичным

выводам приходил полпред СССР в Лондоне Майский, который месяц спустя сообщал в Москву: «При первой же подходящей оказии он (Н. Чемберлен. — В. Т.) постарается возобновить свой флирт с Германией и свою попытку создания «пакта четырех»»⁵²⁰.

Вполне определенно на цели, которые преследовала политика Англии, Франции… указывал Я. Шахт в своем выступлении перед Нюрнбергским трибуналом: «Веймарская республика не устраивала некоторые страны Запада из-за заключенного Рапалльского договора. Поэтому на все просьбы и предложения Веймарской республики эти страны отвечали «нет». Но когда к власти пришел Гитлер, все изменилось. Возьмите всю Австрию, ремилитаризируйте Рейнскую область, возьмите Судеты, возьмите полностью Чехословакию, возьмите все, — мы не скажем ни слова. До заключения Мюнхенского пакта Гитлер не осмеливался даже мечтать о включении Судетской области в империю. Единственно, о чем он думал, — это об автономии для Судет. А затем эти глупцы, Даладье и Чемберлен, все преподнесли ему на золотом блюдце. Почему они не оказали Веймарской республике хотя бы одну десятую такой поддержки?» Ответ на этот вопрос в своих мемуарах давал Папен: «ни постоянное пренебрежение Гитлером международными договорами… ни отказ от соблюдения Версальского договора… не препятствовали зарубежным странам заключать с ним соглашения, покуда они видели в нем защиту от угрозы большевизма. «Умиротворение» — политика, выдуманная не в Германии»⁵²¹.

Позиция Англии относительно Германии ни у кого сомнений не вызывала. Так, летом 1937 г. У Додд в своей записи беседы с британским послом Гендерсоном замечал: «Хотя я и подозревал, что Гендерсон склонен поддержать германские захваты, я не ожидал, что он зайдет так далеко в своих высказываниях… — Германия должна подчинить себе дунайско-балканскую зону, а это означает ее господство в Европе. Британская империя вместе с Соединенными Штатами должна господствовать на морях. Англия и Германия должны установить тесные отношения, экономические и политические, и господствовать над всем миром. Развивая дальше свою мысль, он заявил: Франция утратила свое значение и не заслуживает поддержки. В Испании хозяином будет Франко»⁵²². Случайно или нет, но на следующий день, 24 июня, была подписана Директива главнокомандующего вермахтом «О единой подготовке вермахта к войне». Премьер-министр Англии С. Болдуин в те дни заявлял: «Нам всем известно желание Германии, изложенное Гитлером в его книге, двинуться на Восток… Если бы в Европе дело дошло до драки, я бы хотел, чтобы она была между нацистами и большевиками»⁵²³.

Пока же стороны рассыпались в комплиментах друг другу. Так, в речи от 5 ноября 1937 г. Гитлер говорил про англичан: «Это народ твердый, упорный и мужественный. Это опасный противник, особенно в обороне. Он способен к организации, любит рисковать и имеет вкус к авантюре. Это народ германской расы, который обладает всеми ее качествами»⁵²⁴. В ноябре 1937 г. Галифакс по поручению нового премьер-министра Чемберлена прибыл в Берлин. После, Галифакс напишет, что «ему понравились все нацистские лидеры, даже Геббельс… Он считает этот режим абсолютно фантастичным, чтобы воспринимать его всерьез…»⁵²⁵ |ta

Но главной была встреча с Гитлером. Она состоялась 19 ноября, Галифакс говорил фюреру: мы хотим в Европе мира и спокойствия. И тут роль Германии исключительна. Сегодня она по праву может считаться бастионом Запада против коммунизма. Вы, господин рейхсканцлер, не только оказали большие услуги Германии, но сделали много больше! Уверен, что вы и сами отлично понимаете: уничтожив коммунизм в своей стране, вы сумели преградить ему путь на весь Запад. И теперь нет принципиальных помех общей договоренности Англии и Германии с привлечением Франции и Италии…⁵²⁶, единственной катастрофой является большевизм, все прочее можно урегулировать⁵²⁷. «Галифакс был тогда лордом-председателем совета, вторым лицом в правительстве после премьер-министра. Сохранилась стенограмма беседы Галифакса с Гитлером. Галифакс дал Гитлеру понять, что Англия не будет мешать ему в Восточной Европе…»⁵²⁸. 20 февраля 1938 г. Гитлер в Рейхстаге подтвердит свою приверженность европейской цивилизации, заявив, что Германия стремится к сближению со всеми государствами, за исключением Советского Союза⁵²⁹.

Наиболее наглядным подтверждением единой европейской политики стал Мюнхен. В конце 1938 г. англо-франко-германская комиссия решала все проблемы в пользу Гитлера, референдумы отменили, все смешанные территории были переданы Германии. 4 октября в Париже палата депутатов 535 голосами против 75 одобрила Мюнхен… «против» проголосовали А. де Керильи от правых, социалист Ж. Буи и 73 депутата-коммуниста… Коммунистов кляли как поджигателей войны и приспешников Москвы. «Французы, нет места для отчаяния, — вещала правая пресса, — поражение потерпели только московские вояки. Коммунизм — это война, а война означает коммунизм»⁵³⁰. Аналогично реагировала палата общин в Лондоне, Чемберлен стал почти национальным героем. Президент США 5 октября в послании Чемберлену так же приветствовал Мюнхенские соглашения. Госдеп устами С. Уэллеса подтвердил, что ее результаты позволят миру «впервые за два десятилетия достигнуть нового мирового порядка на основе справедливости и законности». Американский посол в Англии Дж. Кеннеди призвал: «Демократическим и тоталитарным государствам невыгодно усиливать то, что их разделяет. Они должны с пользой сосредоточить свою энергию на разрешении общих проблем, пытаясь установить добрые отношения»⁵³¹.

Но это было только началом. 15 марта 1939 г. немецкие войска вошли в Богемию и Моравию. Присоединение будущих протекторатов к Рейху было осуществлено на основании совместного коммюнике Гитлера и президента Чехословакии Гахи, которое гласило: «Обе стороны высказали единодушное мнение, что их усилия должны быть направлены на поддержание спокойствия, порядка и мира в этой части Центральной Европы. Президент Чехословакии заявил, что для достижения этой цели и мирного урегулирования он готов вверить судьбу чешского народа и самой страны в руки фюрера и германского рейха…»⁵³². Фюреру не оставалось ничего другого, как согласиться.

Вполне естественно, что: «Ни Англия, ни Франция не предприняли ни малейшей попытки спасти Чехословакию, хотя в Мюнхене торжественно давали ей гарантии на случай войны»⁵³³. Э. Галифакс объяснял позицию своей страны тем, что президент Гаха сам дал «согласие» на захват, и таким образом было «естественным способом» покончено с обязанностью Англии и Франции предоставлять гарантии Праге, бывшей «несколько тягостной для правительств обеих стран»⁵³⁴.

При этом правительства Франции и Великобритании совершенно не интересовало, каким образом Гитлер получил столь щедрые предложения Гахи. Вопрос был решен ранним утром того же дня 15 марта, вечером, которого Гитлер с триумфом вошел в Прагу. В то утро Гитлер заявлял Гахе, «приглашенному» в рейхсканцелярию, что 12 марта «Он отдал приказ германским воскам о вторжении в Чехословакию и присоединении ее к германскому рейху…». 14 марта немецкие войска уже оккупировали Моравску-Остраву и встали на границе Богемии и Моравии. Гитлер продолжал: «В шесть часов немецкие войска вступят на территорию Чехословакии. Ему неловко говорить об этом, но каждому чешскому батальону противостоит немецкая дивизия…»⁵³⁵. Гахе было предложено подумать над этим, причем если он не подпишет цитированное выше коммюнике, «то через два часа Прага будет превращена бомбардировщиками в руины, причем это только начало. Сотни бомбардировщиков ожидают приказа на взлет. Они получат его в шесть утра, если на документе не будет подписи»⁵³⁶. У Гахи не было выбора, на помощь «гарантов мира» он даже не надеялся…

16 марта Гитлер аналогичным образом взял под защиту Словакию, в ответ на телеграмму премьера Тисо, составленную в Берлине. Немецкие войска немедленно вошли в Словакию для «защиты»⁵³⁷. У Чемберлен и по этому поводу заявил: «Никакой агрессии не было!»⁵³⁸, сославшись на провозглашение «независимости» Словакии. «Эта декларация, — сказал он, — покончила изнутри с тем государством, незыблемость границ которого мы гарантировали. Правительство его величества не может считать себя далее связанным этим обещанием»⁵³⁹. По словам У. Ширера: «Таким образом, стратегия Гитлера полностью себя оправдала. Он предложил Чемберлену «выход», и тот его принял. Интересно, что премьер-министр даже не собирался обвинять Гитлера в нарушении слова… Он не высказал ни слова упрека в адрес фюрера…»⁵⁴⁰.

Мало того, Чемберлен откровенно приглашал Гитлера к сотрудничеству: «Правительство его величества не имеет намерения вмешиваться в дела, в которых могут быть непосредственно заинтересованы правительства других стран… Тем не менее оно — этот факт правительство Германии непременно оценит — крайне заинтересовано в успехе мер, предпринимаемых для поддержания атмосферы доверия и ослабления напряженности в Центральной Европе. Оно будет сожалеть обо всех действиях, которые могут привести к нарушению атмосферы растущего всеобщего доверия…»⁵⁴¹. О том, что это были не просто слова, говорит тот факт, что Англия передала Германии чехословацкое золото на сумму 6 млн. фунтов стерлингов, которое чехословацкое правительство отправило в подвалы Английского банка накануне оккупации⁵⁴².