Политическая антропология
Шрифт:
Связь душевных аномалий и физических дегенерационных признаков отнюдь не бывает закономерной. Наблюдаются душевные вырождения, где нет таких признаков, — также как могут быть и телесные уродства, не сопровождаемые какими-либо признаками душевных ненормальностей. Однако все же можно, пожалуй, установить, что присутствие многих признаков вырождения всегда, с большою вероятностью, указывает на ненормальное качество мозга и его отправлений. [188]
Если и не все преступники, как полагает Ломброзо, могут быть названы душевнобольными, то все же он доказал, что среди них есть много психически слабых людей, и что у них находят больше физических признаков вырождения, чем у нормальных людей. С этим должен согласиться и сам А. Бар, [189] который резче всех выступил против учения криминальной антропологии, и признать, что у очень многих преступников, и особенно у рецидивистов, многократно наказанных и неисправимых заключенных, обнаруживающих преступные натуры, — несомненно имеются явления дегенерации, и притом они бывают очень разнообразны.
188
Согласно P. Nacke,
189
A. Bar. Der Verbrecher in anthropologischer Beziehung. 1893. S. 192.
Глава пятая
Биологические основные законы культурного развития
1. Органическое происхождение социальной жизни — 2. Ступени развития животных обществ — 3. Социальное унаследование и изобретательность ума — 4. Формы человеческого отбора — 5. Борьба за существование и борьба за право — 6. Расовое предрасположение и передача культуры
Так как человек есть создание органического мира, развившееся из низших существ и простых условий существования, то и в его социальной и духовной истории должны быть действительны основные физиологические законы, управляющие общими жизненными явлениями. Человек, как существо органическое по своему физическому и психическому устройству и дееспособности, вместе с другими ему подобными существами является носителем и творцом всех общественных и духовных деятельностей, ибо «всемирная история есть также только часть истории органического развития». [190]
190
Е. Haeckel. Ziele und Wege der heutigen Entwicklungslehre. 1875. S. 87.
Философское мышление, предчувствуя связь органического и духовного мира, уже давно начало сравнивать общественную и политическую жизнь со строением и развитием органических форм. Платон сравнивал государство с душой и пытался из внутренних законов личности и составляющих ее различных сил вывести сущность и состав государства. Новая так называемая «органическая социология» проводит более реальным образом сравнение между ростом и функциями телесного организма и общества. Эта теория имеет, без сомнения, известное оправдание, так как общество в самом деле есть организм, но оно в то же время более, чем организм, и как реальная жизненная единица оно представляет образование другого рода. Так сказать — сверхорганическое. Его можно сравнивать с организмом лишь в том отношении, что люди также подчинены одинаковым законам, как и клетки в организме, и если всякая общественная жизнь будет прослежена до ее самых примитивных зачатков, то можно доказать, что как животное, так и человеческая община являются физиологическим продуктом организма, развивающимся путем роста и размножения и дифференцировавшимся на междуорганические и сверхорганические жизненные отношения.
На сходство истории развития организма и общества указывает еще и то обстоятельство, что на низших ступенях жизни оба еще не резко отделены друг от друга. У семейства жгутиковых, например, отдельные клетки, а у сифонофор многочисленные отдельные существа органически связаны друг с другом. Они образуют общество и одновременно — организм. У высших животных такие жизненные условия наблюдаются в зародышевом состоянии и в периоде зародышевой жизни.
Более высокоразвитые животные организмы состоят из очень сложных клеток или элементарных организмов. Это построение берет свое начало в оплодотворенной зародышевой клетке, потомки которой путем продолжающегося деления вызывают рост и увеличение размеров, пока наконец организм не достигнет своего полного развития и, вступив в период зрелости и размножения, не начнет выделять из себя группы клеток в виде нового организма. Между клетками существует количественное и качественное разделение труда, таким образом, что некоторое число однородно дифференцированных клеток выполняет одну и ту же функцию. Отдельные клетки образуют ассоциацию, в которой существует соотношение частей. Нервные органы относительно исправного выполнения своих функций зависят от кишечных органов, а эти последние — опять-таки от нервных. Изменения, наступающие в одной системе органов, вызывают обыкновенно таковые же в других системах. Усовершенствование одной части часто связано с обратным развитием других. Отдельные системы органов имеют для жизни организма разное значение. Наблюдается как господство, так и подчинение частей организма, так как нервная система и, главным образом, мозг являются важнейшими жизненными органами. В мозгу сосредоточены все побуждения и цели жизни. Отсюда же исходит и господство над развитием и формированием прочих органов. Рост, разделение труда, соотношение частей и централизация деятельностей совершаются однако не так, как это происходит в хорошо смазанной машине, но тут существует «борьба частей в организме», как назвал это Руа, борьба химического сродства, клеток, тканей и органов, между которыми также происходит естественный отбор, как между организмами. Все эти отношения управляются стремлением организма к определенной цели, что и накладывает на него характеристический отпечаток в противоположность неорганическим образованиям.
Между организмом и обществом существует в действительности генетическая аналогия, и общество может быть названо «социальным организмом», в котором действуют такие же основные биологические законы, как и в первом.
Рост общества берет свое начало от пары человеческих индивидуумов, которые вместе со своими детьми, детьми детей, родственниками и потомками образуют одну социальную единицу. Если последняя сделалась больше, то она отделяет от себя группы, которые где-либо в другом месте обусловливают сходное же социальное образование. Возникновение братских родов, колоний есть выражение роста общества, переступающего свои пределы. В самом примитивном обществе уже наблюдается разделение труда между мужчиной и женщиной, родителями и детьми, сильными и слабыми, умными и глупыми, на основании естественных различий дарований и труда. Разделение труда, которое в более высокоразвитых обществах ведет к образованию каст и состояний, очень содействует возникновению и ускорению видоизменений и является таким образом средством социального и духовного прогресса. Между частями общества существует взаимодействие в том отношении, что одна группа не может существовать без другой, и происходит обмен услуг, которые обоюдно полезны. Наблюдается также господство групп и лиц, отца в семье, вождя в орде, аристократии в феодальном государстве. Социальное дифференцирование занятий ведет к противоположности потребностей и интересов. Возгорается внутренняя социальная борьба, открытая или скрыта, борьба, принимающая военную, экономическую или духовную форму, борьба за жилище, пищу, женщину, за положение, силу и за истину. Несмотря на внутреннее дифференцирование, разногласия и натянутые отношение между своими членами, общество во внешнем отношении представляет замкнутое в себе и солидарное целое, которое, действуя попеременно, то в противоположном направлении, то согласно с другими социальными образованиями, объединяет все свои отдельные силы и части, которые служат ему поддержкой.
Однако дальше этой общей биологической закономерности аналогия между органическою и социальною жизнью не должна идти, иначе она будет совершенно бессмысленной. Некоторые представители этого учения, органической социологии, например, Шаффле, Лилиенфельд и Р. Вормс, развили эту аналогию до мелочей и часто в этом направлении доходят до смешного и комичного, отдавая таким образом в жертву смешному презрению справедливые и необходимые стороны этой теории. Например, это чистая бессмыслица, когда Шаффле проводит аналогию между находящимися на поверхности органического тела защитительными тканями — например, волосами, ногтями, колючками — и возведенными для защиты от нападений стенами, стенными зубцами, тщательными прикрытиями и т. п., или же когда Р. Вормс сравнивает обращение кровяных телец в потоке крови с функцией купцов, которые являются носителями питающей субстанции в обществе, и ищет в шоссейных и железных дорогах аналогии с кровеносными сосудами.
Общий для организма и общества принцип есть принцип организации, сущность которого заключается в выше изъясненных основных законах. Общество нельзя непосредственно назвать организмом, но можно все-таки определить его физиологически, так как оно обладает организацией. Отдельный человек хотя и является органическим элементом общества, и в этом отношении его можно сравнить с органической клеткой, но он в то же время представляет нечто большее и нечто другое, чем клетка, так как между индивидуумами существуют своеобразные отношения, которых не имеется между клетками организма, но которые берут свое начало во взаимном отношении многих организмов.
Физиологическим основанием социальной жизни заключающихся в специфическом отношении многих организмов друг к другу служит не что иное, как раса. Только это понятие вполне уясняет как самую проблему, так и ее решение, которое только неясно представлялось исследователям, стремившимся проводить сравнение между организмом и обществом.
«Органическая» социология не дает удовлетворительных объяснений. Социология должна быть скорее биологической, т. е. она должна для объяснения общественных явлений и перемен прибегать к закономерностям, вытекающим из пространственного, временного и физиологического сожительства многочисленных организмов. Она должна представить себе расу и общество в их закономерной связи и изучить расовый процесс, как естественное основание «социального процесса» так, чтобы изменения, приспособления, отборы общества были бы сведены к равным физиологическим действиям в расе. Но если общество есть такое жизненное явление, которое свойственно равным образом и многочисленным животным расам, то сюда надо включить еще и такие антропологические причины и закономерности, которые вытекают из специальной природы человеческого рода, так как лишь при таких условиях можно всесторонне научно обосновать жизнь и историю человеческих общественных форм.
Если строение и образование человеческого тела могут быть вполне поняты только тогда, когда будет прослежено его развитие с самого первого начала появления организмов, то и его общественное существование только тогда становится вполне ясным, когда пред нашими глазами откроются первые зародышевые движения социальных отношений, и мы проследим их развитие до самых сложных форм, ибо первобытная история социальных отношений и инстинктов заходит глубоко вниз, до самых древних и примитивнейших состояний органической жизни.
На известной нам низшей ступени органических видов находим мы одноклеточные организмы, более или менее дифференцированные. Они живут либо изолированно, либо образуют соединение, которое можно рассматривать как простейшую форму органического общества. Некоторые реснитчатые животные образуют маленький стебелек животных, или же многие маленькие животные сидят на одном общем стебельке. Эта связь элементарных клеток имеется и у некоторых видов водорослей, например у volvocinae, которые образуют клеточные колонии и пустые шарики, не разлучаясь, несмотря на многократное деление, и располагаясь друг на друге. Вследствие того, что в этих «клеточных роях» — «Zelehorden», как назвал Геккель, — наступает дифференцирование и возникает разделение труда между отдельными клетками, образуются высшие органы полипов и губок. Сифонофоры (трубчатники) образуют колонии, состоящие из отдельных животных, между которыми утвердилось широкое разделение труда. На одном общем стволе находятся плавательные колокольчики, питающие полипы, хватательные нити, щупальцы и половые животные, так что у некоторых видов отдельные животные почти всецело утратили свой морфологический характер, и животная колония производит впечатление одного цельного организма.