Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 3
Шрифт:
ГЛАВА 4.
НАЧАЛО ВОЙНЫ: ДРАМАТИЧЕСКИЙ РАЗВОРОТ
1. За что у нас предают анафеме победителя?
Читатель и без моих – в данном случае излишних – пояснений прекрасно понимает, что обозначенная в данной главе тема не просто чрезвычайно широка и многогранна, но и по существу необъятна. И приступая к ее написанию, я больше всего был озабочен не тем, чтобы осветить как можно больше аспектов темы, а стремлением выделить хотя бы пунктиром наиболее значимые события, которые позволили бы раскрыть роль Сталина в войне. По данной проблематике написан целый океан статей, книг, мемуаров и другой литературы, включая художественные фильмы, литературные произведения, созданы многочисленные полотна художников, памятники архитектуры и т.д. Одно перечисление всего этого заняло бы целый том. Упомяну лишь некоторые из них, написанные недавно или всего лишь несколько лет назад. Среди них: Лев Безыменский. Гитлер и Сталин перед схваткой. М. 2000. Вишлёв О.В. Накануне 22 июня 1941 года. Документальные очерки. М. 2001. Вадим Кожинов. Россия. Век XX (1939 – 1964). М. 2002. Владимир Карпов. Генералиссимус. Книга 1, 2. М. 2002. Б. Соловьев,
Заранее хочу оговориться, что перечень этот далеко не полный, а во многом и произвольный. Пусть читатель не ищет в подборе авторов книг какой-то потаенный или, тем более, тенденциозный смысл. Задача в данном случае ограничивалась тем, чтобы показать, что о Сталине и его роли в войне написано немало книг, не говоря уже о статьях, которым нет числа. В соответствующих местах по ходу изложения материала мне доведется высказывать свое личное мнение о тех или иных выводах, заключениях и аргументах авторов перечисленных выше книг, а также некоторых других. Отдаю себе отчет в том, что в моей работе неизбежно будут встречаться не столько повторения отдельных сюжетов, уже освещенных в литературе, сколько, так сказать, своеобразная авторская перекличка. Обусловлена она самой логикой освещаемых проблем и в какой-то степени представляется неизбежной. Особенностью же моего освещения указанных проблем является то, что они подаются как составная часть общей политической биографии Сталина. Естественно, это своеобразным обручем стягивало как масштабы, так и форму подачи материалов. Ведь военный отрезок сталинской биографии должен органически вписаться в трехтомник, не нарушая разумных и необходимых пропорций.
Естественно, что я ни в коей мере не собирался соперничать с этим безбрежным океаном, стремясь внести и свою лепту в данную тему. Тем более что я несведущ в военных вопросах и мои мнения и заключения по конкретным вопросам выглядели бы непростительным дилетантством и самонадеянностью. К тому же, перед моим мысленным взором неизменно вставали выводы и оценки одних и тех же авторов, точки зрения которых разительно, чаще всего на 180°, изменялись в зависимости от политической конъюнктуры. На конкретных примерах мы будем еще не раз иметь возможность проиллюстрировать эту так называемую объективность и верность истине и фактам. Здесь же мне кажется важным отметить именно эту особенность произведений о Сталине и его деятельности в период войны. Второй момент, заслуживающий особого упоминания, – это мемуары, прежде всего видных военачальников, которые сами по себе имеют огромную историческую ценность, но нередко несут на себе следы того времени, когда они издавались. Поэтому читатель также должен постоянно держать в уме данное обстоятельство и сопоставлять различные оценки крупных мемуаристов с логикой фактов и обстоятельствами времени, когда они выходили в свет. Мне встретилось в полемике о роли Сталина в войне одно, на мой взгляд, примечательное мнение читателя, который писал: «Наша военная история, – пишет он, – смотрит в прошедшее через очки полководцев, а это, на мой взгляд, равносильно тому, если бы историю русской литературы написали по превосходным мемуарам Панаевой, Никитенко и т.д., не более того» [334] . Можно соглашаться или не соглашаться с приведенным мнением, но отрицать, что в нем содержится большая доля истины, едва ли возможно. Тем более, если примем во внимание, что одни и те же полководцы (тот же Г.К. Жуков) в разное время и по разным поводам давали явно несовместимые друг с другом оценки Сталину как государственному руководителю и Верховному главнокомандующему.
334
Цит. по А.М. Самсонов. Знать и помнить. Диалог историка с читателем. М. 1989. С. 351.
Но оставим пока эту сторону вопроса, ибо будем касаться ее в других местах. Здесь же мне хочется сформулировать главную, исходную позицию, которая определяет принципиальный подход и предопределяет фундаментальные выводы, лежащие в основе данной главы. Никто не может оспорить того факта, что именно под руководством Сталина наша страна одержала победу в самой кровавой и страшной войне в истории человечества. Здесь неуместно ссылаться на банальную истину, что победителей не судят. Их судят часто еще более суровым судом, чем побежденных, ибо история не знает снисхождения к лаврам победителя и не испытывает особой неприязни к позору побежденного. Для нее важна прежде всего истина. А истина такова, что, несмотря на все крупные ошибки, просчеты, а порой и роковые заблуждения, Сталин оказался на высоте в качестве верховного государственного и военного руководителя Советского Союза. Он оказался на высоте тех суровых требований, которые эпоха предъявила нашей стране и ему как ее лидеру. Общая позитивная оценка его роли в Великой Отечественной войне ни в малейшей степени не дает оснований или поводов замалчивать его ошибки и неудачи, его личную вину за крупные поражения, которые потерпела наша армия особенно в первый период войны.
Однако, если судить по нашей либерально-демократической печати, да и не только нашей, но и западной, Сталина судят и осуждают столь сурово и безжалостно, как будто не Гитлер, а он проиграл войну, как будто не над Рейхстагом было водружено Знамя победы, а над Кремлем стало реять победное знамя германского фашизма. Кто-то может возразить: не преувеличивайте, не сгущайте красок! Однако, если вдуматься в суть вещей, в природу серьезнейшей идейно-политической борьбы вокруг наследия победы и вокруг имени Сталина в этой связи, если отбросить всякую вуаль и называть вещи своими подлинными именами, то именно так и обстоит дело. Я лишь без всяких недомолвок и экивоков выразил свою мысль, и она, эта мысль, гораздо ближе к исторической правде, нежели завуалированные десятками оговорок и хитроумных сомнений оценки, которые доказывают обратное. Сталина судят за победу, приводя самые разные аргументы, но забывают об одном – именно он оказался вождем победившего государства. Естественно, предположить, что это в какой-то степени равнозначно и осуждению самой победы: мол, слишком велика была ее цена, что мы могли разгромить Германию быстрее и эффективнее и т.п. Однако в конечном счете, всякие если бы да кабы – это не инструментарий исторической науки, а средство и орудие идейно-политического противоборства.
Возможно, я и нарушаю законы хронологии и как бы забегаю вперед, но мне казалось правильным и важным с самого начала прямо и недвусмысленно определить свою позицию по рассматриваемым вопросам. Поскольку именно под данным углом зрения я и буду подходить к анализу рассматриваемых проблем и делать соответствующие выводы. При этом чрезвычайно важно подчеркнуть одно обстоятельство: критики Сталина и социалистического этапа нашей общей истории как неразрывного целого решительно и категорически отрицают объективную и неразрывную связь нашей победы с господствовавшим тогда в нашей стране общественным строем. По их понятиям, выходит, что общественный уклад, существовавший в нашей стране, если и имеет какое-либо отношение к победе в войне, то лишь отрицательное. Но ведь смешно и просто дико искусственно отрывать государственный строй воюющей страны от всех ее усилий по организации войны и достижению победы. В природе не существует таких вещей, какие мерещатся тем, кто с неистребимой ненавистью и упорной ограниченностью пытаются отрицать естественную и органическую взаимосвязь между государством, ведущим самую суровую из всех войн, и существовавшим в ней общественным строем. Ненависть застилает глаза и затуманивает разум тех, кто из-за неприятия социализма готов отбросить как ненужный хлам логику и здравый смысл.
Конечно, я отдаю себе отчет в том, что и противники социализма имеют собственные основания и аргументы, которыми они пытаются подкрепить свои позиции и фундаментальные выводы. Однако, на мой взгляд, совершенно неоспоримым и исторически неопровержимым является тот основополагающий факт, что если бы нашей стране, согласно политико-стратегическому замыслу Сталина, за предшествовавшие полтора десятилетия до рокового 1941 года не удалось в своей основе создать мобилизационную экономику, ход исторического развития в мире, и особенно для нашей страны, мог принять совершенно иной оборот. Задним числом легко рассуждать о том, что было не сделано или не сделано до конца, какие промахи и ошибки были совершены и какой большой ценой они оплачивались. Но исторический анализ, если он претендует на объективность, должен базироваться на реальных фактах и обстоятельствах, на анализе реального положения в мире и в стране, а не на каких-то часто весьма умозрительных предположениях и гипотезах.
Заслуживает внимание еще одно обстоятельство: чем большая временная дистанция отделяет нас от военной эпохи, тем больше разгораются споры и полемика вокруг многих проблем войны и роли и месте Сталина в достижении нашей победы. Это свидетельствует не только о неоднозначности самой проблемы и наличии различных подходов к ее освещению. В определенном смысле указанный факт однозначно свидетельствует о наличии в современном обществе (не побоюсь этого слова) раскола в общественном мнении по данному вопросу. Впрочем, раскол проходит не только по данному вопросу, но и по общему отношению к социалистическому этапу развития нашей страны. Те, кто отрицает историческую связь времен, должны, наконец, уяснить, что общенациональное единство и социальная стабильность едва ли достижимы при наличии такого рода явлений. Ведь два с лишним столетия, прошедшие со времени Великой Французской революции, не раскололи Францию на два противоборствующих лагеря. Годовщина Великой Французской революции с одинаковым энтузиазмом отмечается, можно сказать, всем французским народом, а не только потомками санкюлотов и теми, кто штурмовал Бастилию. Опыт прошлого многих стран с убедительностью доказывает, что уважение к собственной истории, признание не на словах, а на деле неразрывности исторической связи времен является одним из непременных условий развития каждого общества, каждой страны.
В качестве своеобразного личного аргумента сошлюсь на такой факт. Мне довелось побывать недавно в Китае, где я посетил город Сикоу – место рождения лидера гоминьдана Чан Кайши – злейшего и непримиримого врага коммунистов. Так вот, в доме, где он родился разместился огромный музей, который посещают многие тысячи желающих. Как говорится, враг повержен, а память о нем сохраняется, ибо она является неотъемлемой составной частью современной китайской истории.
Не хочу этим примером проводить какие-то аналогии, а тем более превращать этот факт в аргумент. Но он достаточно поучителен. Поверженного врага чтят и учреждают в его честь музей. А у нас непрерывно разглагольствуют о формулировании национальной идеи и укреплении сплоченности в обществе и в то же время непрерывно поливают потоками грязи весь период социалистического строительства, находя в нем лишь отрицательные стороны. Как говорится, в такой карете истории далеко не уедешь.
Период войны в жизни советского народа, как, разумеется, и в жизни, и в политической судьбе Сталина, занимает, можно сказать, главное место. В конечном счете, именно война определяла судьбу народов нашей страны, как и судьбу самого Сталина не только как руководителя, но и просто как личности. На карту было поставлено все. И речь шла в немалой степени о том, подтвердят ли события правильность основной политико-стратегической линии Сталина, окажутся ли основные направления его политики отвечающими требованиям времени или будут опрокинуты самим развитием событий. Историческая ретроспектива дает право утверждать, что в основе политическая философия вождя выдержала испытание суровыми событиями и в конечном счете оправдала себя. В противном случае все эти планы индустриализации страны ускоренными темпами, проведенная жесткими, подчас преимущественно насильственно-административными мерами, коллективизация сельского хозяйства, другие жесткие меры, в том числе и широкомасштабные репрессии, нанесшие стране огромный ущерб – словом, вся политическая философия Сталина оказалась бы несостоятельной, построенной на песке. Нисколько не желая преуменьшить характер и масштабы ошибок, а порой и прямых преступлений, совершенных сталинским режимом, полагаю, что в рамках существовавших реальностей внутреннего и международного плана стратегическая линия Сталина оказалась исторически состоятельной, ибо в противном случае она не смогла бы выдержать столь жестких и суровых испытаний, провалов и поражений. Это, конечно, не равнозначно тому, будто нельзя было избежать всех крайностей сталинской политики и добиться тех же результатов с меньшими жертвами и потерями. В принципе, это так. Хотя кто найдет такие исторические весы, на которых с известной точностью можно было бы все это измерить и сделать достоверные выводы. Вот почему не так легко вести полемику по многим вопросам, касающимся отдельных важных аспектов войны, поскольку аргументация различных сторон, как правило, содержит в себе элементы истины. Я имею в виду действительно объективную полемику, а не заведомо ложные, чаще всего заранее спрограммированные позиции и установки. Учитывая все это, можно с уверенностью утверждать, что споры вокруг проблем войны и роли, которую Сталину самой судьбой было предрешено сыграть в ней, будут продолжаться еще долгое время. По мере того как все больше новых фактов будет становиться достоянием историков, картина будет приобретать все более четкие и конкретные черты. Хотя, на мой взгляд, никакие новые детали уже не смогут подвергнуть принципиальному пересмотру то, что известно сегодня. Отдельные моменты могут быть уточнены, оценки некоторых деятелей пересмотрены или скорректированы, но общий абрис исторической эпохи едва ли претерпит коренные трансформации.