Политические портреты. Л. Брежнев, Ю. Андропов
Шрифт:
Кабинет Андропова был пуст, однако его помощники и секретари работали так, будто их шеф находится рядом, за стеной. Принимались разного рода бумаги для Андропова и позднее возвращались с его резолюциями. Однако он просматривал и писал резолюции в главной «кремлевской» больнице в Кунцеве. На втором этаже имелся специальный блок, или отделение, где при необходимости лечились члены Политбюро. Для Андропова здесь оборудовали отдельную палату, а также комнату для медицинского персонала и кабинет, то есть все, что необходимо и для лечения, и для продолжения работы.
Конечно, после очередного сеанса гемодиализа, когда самочувствие Андропова улучшалось, он мог бы дать интервью для телевидения или даже приехать в Кремль. Но Юрий Владимирович отказался от такой возможности и предпочел, напротив, максимальную замкнутость. Следы болезней заметно отразились на его внешнем облике, и он не желал, чтобы народ видел своего нового лидера слабым и больным, как это было почти ежедневно в последние годы брежневского правления. С другой стороны, в распоряжении Андропова были
Андропов приглашал к себе для беседы или обсуждения той или иной проблемы членов руководства (хотя и не всех), своих помощников, а также некоторых личных друзей и знакомых. Почти каждую неделю у него бывали министр обороны Д. Ф. Устинов и Председатель КГБ В. М. Чебриков. Из помощников он чаще других приглашал В. Шарапова, приезжавшего в Кунцево с ворохом бумаг. Очень часто посещал Андропова и М. С. Горбачев, которому тот передавал записки и предложения для Политбюро.
Андропов заранее получал материалы к предстоящим заседаниям Политбюро и Секретариата ЦК и высказывал свое мнение по проектам решений, в том числе и по кадровым. Однако при подготовке наиболее важных кадровых перемещений он считал необходимым переговорить лично с кандидатом на высокий пост. Например, Андропов был очень доволен работой Е. К. Лигачева в должности заведующего орготделом ЦК. Еще летом 1983 года Лигачев проверял многие обкомы на Украине и добился смещения здесь немалого числа неспособных и коррумпированных руководителей. Отныне Первый секретарь ЦК КП Украины В. В. Щербицкий не чувствовал себя здесь полным хозяином, тем более что и раньше отношения между ним и Андроповым были далеко не лучшими, хотя и лишенными конфронтационности. Как Председатель КГБ Андропов хорошо знал о далеко зашедшем в республике процессе разложения руководящих кадров, однако Брежнев не реагировал на такие сообщения. Теперь положение изменилось. Щербицкий вряд ли был доволен миссией Лигачева на Украине, однако вполне в духе сложившихся ранее нравов отправил Егору Кузьмичу на его московский адрес целый контейнер с дорогими подарками, продуктами и «сувенирами». Лигачев, по его свидетельству, открыв контейнер и ознакомившись с содержимым, распорядился немедленно отправить все обратно, присовокупив письмо с просьбой избавить его впредь от таких забот и подарков. Докладывая Андропову о результатах поездки на Украину, Лигачев не забыл упомянуть и о пресловутом контейнере.
И вот теперь в конце 1983 года, стремясь укрепить свою «команду», Андропов решил предложить Лигачеву пост секретаря ЦК. По свидетельству Егора Кузьмича, когда он приехал в больницу и вошел в палату, то вначале даже растерялся, так как не узнал в тяжелобольном и сильно изменившемся пациенте своего шефа. Минуты две-три Лигачев просто молчал, забыв даже поздороваться. Андропов понял все и тихо сказал: «Ну что, Егор, садись, поговорим о делах». Растерянность Лигачева понять можно, так как среди работников государственных и партийных органов весьма настойчиво и целенаправленно распространялись слухи, что Андропов поправляется и скоро выйдет на работу. На конец ноября был назначен очередной Пленум ЦК, и в предварительном извещении о нем, разосланном членам ЦК, указывалось, что основной доклад будет делать Ю. В. Андропов. Да и сам генсек старался не падать духом и явно продолжал надеяться на выздоровление, хотя не исключал и иного исхода болезни. Так или иначе, но Лигачев дал согласие на включение его в состав Секретариата ЦК и тут же выслушал и записал несколько поручений.
Беседуя с посетителями, Андропов интересовался всем, что происходит в стране, и его предложения и указания затрагивали множество вопросов партийно-государственного строительства, внутренней жизни и внешней политики. В одной из записок он приводил цифры и данные, свидетельствующие о разбухании партийного и государственного аппаратов, работники которых часто без всякой нужды дублируют друг друга, решая и перерешая одни и те же проблемы. Как писал Андропов, за последние двадцать лет число чиновников во всех структурах высшей власти значительно возросло, хотя это не было ничем обосновано и только вызывало дополнительные расходы и усложняло руководство. Поэтому Андропов предлагал незамедлительно принять принципиальное решение о сокращении аппарата управления на 20 % и провести его в жизнь в сравнительно короткие сроки. На Политбюро это предложение было принято.
Другая записка касалась предстоящих выборов в Верховный Совет. Андропов предлагал значительно уменьшить представительство там высших чиновников и отказаться от убеждения, что все министры и высшие должностные лица партийно-государственного аппарата должны обязательно избираться в Верховный Совет. Напротив, в этом органе должно быть значительно расширено представительство рабочих, колхозников и служащих, которых надо при этом оценивать не только по их производственным успехам. Все эти предложения были по нынешним меркам весьма примитивны, но в начале 1980-х годов мы жили еще в совсем другой стране.
О встречах с Андроповым в больнице вспоминали в мемуарах Рыжков и Воротников, Арбатов и Вольский. В декабре в последний раз встретился с ним и Михаил Горбачев. «Когда я вошел в палату, – писал он позднее, – Андропов сидел в кресле и попытался как-то улыбнуться. Мы поздоровались, обнялись. Произошедшая с последней встречи перемена была разительной. Передо мной был совершенно другой человек. Осунувшееся, отечное лицо серовато-воскового
397
Горбачев М. Жизнь и реформы. М., 1995. Кн. 1. С. 245.
– Извините, Юрий Владимирович, не буду Вас мучить, выздоравливайте.
Вдруг он поманил пальцем:
– Наклонитесь.
Я наклонился. Он, не вставая, прижал, мою голову к груди, неловко поцеловал в щеку, отпустил. Сказал:
– Идите-идите. Все» [398] .
Еще в 1992 году врач И. Клемашев издал книгу «Феномен Андропова. Воспоминания и размышления лечащего врача» (М.: ЦНИИ, Атомиздат), переполненную множеством явных и часто нелепых выдумок об Андропове, которые повторяет и Лина Тархова в своей книге «Заложники Кремля». Нет смысла вступать в полемику с Иваном Клемашевым, который называет себя то «врачом Андропова», то «личным врачом семьи Андропова», «много лет наблюдавшим своего пациента». Оказывается, именно Клемашеву Андропов поверял свои самые важные мысли и планы. «Никогда не видел, – пишет Клемашев, – чтобы Андропов читал художественную литературу, и не слышал от него ни слова о литературе, поэзии, философии, религии. Эта область была ему просто незнакома. Он жил не реальным, а искусственным миром кремлевских интриг, а плохое физическое здоровье и отсутствие духовности позволяли тратить остатки сил лишь на удержание своей власти…» [399] . Но у Андропова никогда не было ни личного, ни «семейного» врача. В КГБ главным лечащим врачом Андропова был В. Архипов. В 1983 году центральной фигурой в лечебном процессе Андропова стал профессор Герт Петрович Кулаков. Для консультаций и участия в консилиумах привлекались многие другие специалисты, возможно среди них иногда появлялся и Иван Клемашев. Но ни в одном из свидетельств его имя не упоминается, если не считать его собственной книги. По словам сына Андропова, Иван Клемашев иногда появлялся в их семье до 1972 года, но в последние десять лет жизни Ю. В. Андропова о Клемашеве не было и речи.
398
Рыжков Н. Перестройка. История предательства. М., 1992. С. 50–52.
399
Тархова Л. Заложники Кремля. М., 1997. С. 359.
Один из участников лечебного процесса Андропова академик АМН СССР А. Чучалин вспоминал позднее о своем пациенте: «О Брежневе и Черненко рассказывать нечего. В последние месяцы своей жизни они уже не могли ни говорить, ни думать. Андропов же в больнице сохранял ясный ум, хотя у него отказали печень, почки, легкие, и мы применяли внутривенное питание. Двое охранников ухаживали за ним, как за малым ребенком: перестилали кровать, переносили Генсека с места на место. Видеть Андропов мог только одним глазом, но читал много – около четырехсот страниц в день. В последние дни охранники переворачивали ему страницы – сам не мог… Он просматривал практически все литературные журналы. Как-то раз я вошел к нему и увидел, что он читает “Путешествие дилетантов” Булата Окуджавы в журнале “Дружба народов”. Однажды он сказал мне: “Доктор, даже близкие не верят, что я могу так много читать. Начните с любого места уже прочитанной мной страницы, и я воспроизведу ее полностью”. Я поверил ему на слово…
– Андропов смотрел телевизор?
– Обычно информационные программы “Время” и “Новости”. У него в палате стоял видеомагнитофон. Один раз я застал его смотрящим какой-то фильм про Джеймса Бонда. Генсек страшно смутился…
– Андропов наверняка знал о своей близкой смерти. Был ли он удручен?
– Он всегда умел держать себя в руках. Апатию у него вызывали звонки членов Политбюро. Они брались за трубку обычно после своих заседаний и просили Андропова дать согласие по тому или иному решению. В эти моменты Генсек очень напоминал свои портреты, висевшие тогда во многих кабинетах. Он становился мрачным и насупленным. Так было и в тот день, когда позвонивший ему член Политбюро сообщил о решении построить памятник Победы. Андропов сказал, что денег в стране на это сооружение нет. Да и проекта он не видел. Однако принцип демократического централизма никто не отменял, и Андропов согласился. Правда, заставил всех членов Политбюро сдать подарки, стоявшие в их кабинетах, в фонд памятника. И сам сделал то же самое.