Политические убийства. Жертвы и заказчики
Шрифт:
Лег на рельсы старый солдат
Бывают в жизни события, которые нравственной силой своей подобны мощному взрыву. Именно так прозвучали мелькнувшие недавно в нескольких газетах беглые сообщения о трагедии, происшедшей в городе Бресте. Один из защитников легендарной крепости-героя, приехав сюда осенью 1992-го из Усть-Кута Иркутской области, где он жил и работал последние годы, бросился под поезд.
Строки предсмертного письма, повторенные газетами, в том числе «Правдой», заставили вздрогнуть. «Если бы тогда умер от ран, – написал старый солдат, – я бы знал: погиб за Родину. А вот теперь – от собачьей жизни… Не считайте меня сумасшедшим».
Боже, думалось мне, до чего же мы докатились! Человеку, защищавшему Отечество в годину смертельной опасности, не оказалось места на этой земле.
Дни бегут за днями, газеты выходят своим чередом, печатая очередные новости, перекрывающие одна другую, а эта, ставшая вчерашней, кое-кем уже и забывается. Но мы не можем, не имеем права забыть! Мы обязаны разобраться и вдуматься, вникнуть и понять: что же за человек он был, Тимерян Зинатов, какая у него была жизнь, каковы обстоятельства и уроки страшной трагедии? Да и его ли только личная это трагедия? Или целого поколения, всей страны?
…Вместе с научным сотрудником мемориального комплекса «Брестская крепость-герой» Аллой Соболевской иду по двору цитадели. Алле Фаритовне хорошо знаком здесь каждый уголок, и она подробно рассказывает о местах, где в роковые июньские дни 41-го вместе с боевыми товарищами держал оборону юный Тимерян – курсант полковой школы 44-го стрелкового полка.
– Видите вон те развалины? – показывает она в сторону руин, поросших высокой травой. – Это как раз остатки казармы, где размещались курсанты и возле которой, на берегу реки Мухавца, приняли они утром 22 июня свой первый бой. Начальником полковой школы был старший лейтенант Василий Иванович Бытко, награжденный еще за финскую войну орденом Красного Знамени. «Наш Чапай» – называли его воспитанники.
Здесь произошло памятное событие, о котором рассказал в своей знаменитой книге исследователь и летописец брестской обороны писатель Сергей
Из воспоминаний Тимеряна Зинатова: «26 июня решили прорваться через Мухавец. С легкоранеными собралось человек сто. К воде под сплошным вражеским огнем ринулись внезапно. На другую сторону переправилось чуть больше десятка. Заняли один из казематов против Трехарочных ворот. Патронов мало. Еды и воды не было совсем. Днем отстреливались от наседавших гитлеровцев, а ночью пытались найти щель в боевых порядках врага. Но каждый раз нас обнаруживали».
К 30 июня из всей группы осталось четверо. Трое вели огонь через окна, а вторично раненный Зинатов охранял подступы к дверям. Ему отдали единственную гранату. Метнул ее в наступающую группу фашистов. Тут и самого оглушило сильным взрывом…
Дальше – плен, все тяготы концлагеря. Неудачная попытка побега. Второй побег, и возле чехословацкой границы летом 1944 года они вместе с другом выходят навстречу одной из наших частей. Войну он закончил рядовым в составе 277-го гвардейского отдельного истребительного противотанкового артполка.
Здесь мне надо бы сделать паузу, поскольку биография солдата Зинатова сменяется биографией Зинатова-строителя. И воспроизводил я ее для себя по письмам, адресованным им в Брестский музей-мемориал и бережно собранным тут с 1958 года в толстой зеленой папке его «дела».
О, как много отразилось на этих листках, исписанных размашистым, быстрым почерком! Характер, работа, быт, география… Татарин, родившийся в Башкирии, он стал после войны сибиряком и нашел в этом крае, можно сказать, свою новую судьбу. По адресам вижу, как эта судьба бросает его с одного места на другое и уводит все дальше на восток, в тайгу, в необжитые места. Сначала строил дома в Кемерове и Прокопьевске. Потом трест «Южкузбассэнерго». Томь-Усинская ГРЭС. Затем трест «Ангарскстрой» – строительство железной дороги Братск – Хребтовая – Усть-Илимск. Наконец – БАМ.
Нынче многие склонны злословить по поводу тех «ударных строек» и «совков», которые рвались туда, где труднее. Что ж, история рассудит. Но у меня лично нет ни малейших сомнений в чистоте помыслов таких людей, как Тимерян Хабулович. В домах, которые он построил, живут и будут жить люди. «Люблю что-то сделать и полюбоваться делом рук своих», – вырвалось у него в одном из писем. И в партию он вступил не ради карьеры: какая уж карьера у рядового каменщика и плотника! И медали «За строительство Байкало-Амурской магистрали», которая прибавилась к боевым орденам Славы и Отечественной войны, искренне радовался.
Но вот читаю письма, приближаясь к последним его дням, и чувствую, вижу: будто черная туча наползает на их былой оптимизм. Нарастают тревога и озабоченность, все чаще звучит горькая усмешка.Из последних писем в музей Тимеряна Зинатова: «Мы живем «хорошо» и «счастливо». Магазины «полны товаров», и «тепло» в домах. И морозов сибирских даже больше, чем надо, и для мяса не надо холодильников, оно на балконе хорошо сохраняется, да вот только талоны мешают. Их так много, а продуктов так мало… Вот все В. И. Ленина винят, когда сами работать не умеют, а все заседают по Маяковскому и ждут от немцев и др. помощи. Даже смешно»…
«Привет из далекой Сибири! Поздравляю вас всех, всех, всех с Новым, 1991 годом. Желаю вам счастья и здоровья. Дай Бог нам всем, чтобы мы надолго, навсегда забыли, что есть такое слово – «война». Мы многое пережили, как бы трудно ни было, и разрушенное восстановили. Теперь надо бороться, чтобы построенное не было глупцами разрушено. Это будет страшнее войны. Некоторые дышло истории хотят повернуть по-своему. Надо бороться, чтобы был единый наш Советский Союз, только тогда мы будем уверены, что над нами не повиснет вновь 1941 год. Если мы не будем делить страну на карманные государства. Вот что страшнее войны! Я этого боюсь. Этого нельзя допускать! Это будет смерть всем. Не хотел огорчать вас, но высказать всем об этом – моя обязанность. Это наши предсмертные наказы ветеранов войны».
Читатель, обрати внимание! Письмо это написано в канун 91-го года, который, как и 41-й, стал роковым для нашей страны. Невероятно больно, однако, то, чего так боялся и о чем предупреждал ветеран («страшнее войны»), произошло. И по какой-то зловещей иронии судьбы произошло именно здесь, в Беловежской Пуще, то есть на той самой брестской земле, которая пятьдесят лет назад была обильно полита кровью людей всех национальностей нашего великого Союза, его защищавших. Можно представить, как отозвалось это в сердцах воинов-ветеранов…
Мне хотелось по возможности восстановить последние дни Тимеряна Хабуловича, и по моей просьбе наш иркутский корреспондент Владимир Ермолаев связался с Усть-Кутом. Там, в строительно-монтажном поезде № 288 треста «ЛенаБАМстрой», о нем рассказали очень много доброго. Мало того, что мастер – золотые руки. Скромнейший человек. Никогда для себя ничего не просил. Вон в военкомате даже не помнили, что в городе живет защитник Брестской крепости. Но за справедливость, когда это касалось других, всегда вставал горой.
Семья? Хорошая, дружная. Настроение же его в последнее время (скверное настроение!) объяснялось, конечно, тем, что творится в стране. Когда ветераны войны еле сводят концы с концами, когда их избивают омоновскими дубинками, когда боевыми наградами, омытыми кровью, торгуют на толкучке, какое может быть настроение?
А в Брест он на этот раз уехал неожиданно для родных и знакомых (вроде не собирался), хотя раньше старался съездить туда почти каждый год: встретиться со старыми друзьями, возложить цветы погибшим. Увы, ныне и здесь его ждало мало приятного. Мемориал, некогда принимавший до миллиона туристов в год со всей страны, теперь зачастую пустует. Понятно: не поедут же сейчас сюда из Таджикистана или Грузии, Армении или Азербайджана, охваченных военным пожаром. Да и многие приезжающие откуда-нибудь скорее побегут на вещевой рынок, нежели в музей. Вот он, холодный ветер забвения!
Тимофей Петрович Домбровский, один из четверых защитников цитадели, живущих ныне в Бресте, с горечью рассказывает: впервые в этом, 1992-м, году (впервые!) 22 июня городские власти не провели в крепости торжественно-траурную церемонию, посвященную началу войны и обороны. Возмущенный ветеран позвонил председателю горсовета И. Венцелю.
– А мы этот праздник не отмечаем, – ответил тот.
– Да не праздник – начало всенародной трагедии!
– Не вмешивайтесь не в свое дело.
А сколько горького, обидного поведал мне директор мемориала Павел Нестерович Панасюк! Брошенные на произвол судьбы городскими властями, варварски громятся и растаскиваются по дачным участкам бывшие казармы полковой школы 84-го стрелкового полка на Госпитальном острове. Все городские предприятия и организации прекратили многолетнее шефство над мемориалом. Из светильников и прожекторов воруют лампы. Украли даже ящик, в который собирались пожертвования на восстановление мемориала. А в Вечный огонь подвыпившие в соседней столовой гуляки могут бросить бутылку и дважды уже сбивали с плиты бронзовые буквы: «Стояли насмерть. Слава героям!»
Ну что это? Святотатство. Кощунство. И все это узнал при своем последнем приезде в священный для него город Тимерян Хабулович. Есть люди, которые, по-моему, как бы собирают и концентрируют в себе душевную боль многих. Такой была Юлия Друнина. Таков и Тимерян Зинатов.Из письма в газету «Вечерний Брест» инвалида войны второй группы С. Антипорука: «Умирают по своей воле люди, сильные духом и преданные своим идеалам. Это вызов нашему обществу. Всех ветеранов оно обворовало, обесценило их труд, сбережения и бросило в пропасть нищеты. К сожалению, нередко теперь можно услышать упреки и насмешки в адрес ветеранов. Награды для кого-то – «бляшки», пролитая кровь – «водица», победа – «историческая ошибка»… Молодежь натравливают на стариков. Мол, мы виноваты во всех грехах истории… Очень больно переживаешь унижения и оскорбления, ведь шли на тяжелые испытания ради лучшей жизни. А что получили на старости лет? И есть ли будущее у такого общества, которое не почитает своих стариков?»
В заключение должен сказать еще об одном: как проводили Зинатова в последний путь. Я-то думал, что станет это событием для всего города, если даже не области. Ведь один из последних участников исторической обороны уходит!
Нет, на похороны, кроме прилетевших родственников, собрались только сотрудники музея и несколько ветеранов. Всего человек двадцать. Один-единственный венок – от мемориала. А как же опять-таки городские власти? Почему от них-то не было ни-ко-го?
– Но ведь город взял расходы по захоронению на себя, – говорит начальник производственного объединения жилищно-коммунального хозяйства Брестского горисполкома В. Воробей.
Взял расходы – это правильно, хорошо (могло ли, впрочем, быть иначе?). Но вот ветеран в предсмертном письме просил похоронить его «в зоне Брестской крепости»: тут, рядом, гарнизонное кладбище, где, кстати, покоится майор Петр Гаврилов – командир полка, где Зинатов служил. Верно, четыре года назад кладбище это закрыли для захоронений, хотя, как говорили мне, «в порядке исключения» хоронят. Собственно, об этом и просило руководство мемориала, обращаясь к руководству горисполкома. Не вняли просьбе.
– А почему? – спрашиваю того же Воробья. – Ведь, по-моему, здесь и воинский салют был бы не лишним.
– Да знаете, – мнется мой собеседник, – тут исполком надо было собирать, чтобы решить. Да и вообще… Самоубийство все-таки.
Ах, Василий Борисович, уважаемый вы мой! Самоубийство… Не самоубийство это было, а самое настоящее убийство. Причем, как определяется в Уголовном кодексе, при отягчающих обстоятельствах. Государство нынешнее убило человека – нищетой и жестокостью, бездушием и отчаянием.
Из предсмертного письма Тимеряна Зинатова: «Извините, что таким образом объявляю протест нашему ельцинско-гайдаровскому правительству. Конечно, это не метод борьбы, но другого выхода у меня нет бороться с теми, кто нас, ветеранов, поставил на колени. Но я хочу умереть стоя, чем так жить на коленях и просить нищенское пособие для продолжения своей старости и дотянуть до гроба с протянутой рукой!..»
Наверное, все помнят: Президент России клялся лечь на рельсы, если допустит ухудшение уровня жизни народа. Однако пока на рельсы ложится старый солдат – защитник Отечества. Кладет жизнь за други своя. За всех нас. Вечная память!Расправа над легендарным разведчиком
Сначала я должен привести полностью это большое письмо, которое автор адресовал мне как журналисту газеты «Правда». По телефону сказал: «Я вас постоянно читаю, уважаю, поэтому надеюсь на вас. Убивают моего боевого товарища! Надо его защитить…»
Письмо ветерана, прямо скажу, меня потрясло. Прочтите и вы.
«На днях внук принес мне свою любимую газету «Московский комсомолец» за 29 октября 1992 года и, ликуя, воскликнул: «Вот, дедушка, прочти про своего боевого друга Николая Кузнецова!» Внук хотел обрадовать меня, а получилось – сильно огорчил: очерк Артема Рондарева «Подвиг разведчика» оказался гнусным пасквилем на человека, под началом которого мне довелось участвовать в боевых операциях, помогать ему в трудную минуту, а в перерыве между боями нарисовать с натуры его портрет.
Здесь я не собираюсь рассказывать об этом поистине удивительном человеке, поскольку имя его не нуждается ни в пояснениях, ни в рекламе. Оно овеяно мировой славой, а подвиги легендарного разведчика эхом отозвались в великих свершениях советских людей послевоенных поколений. Приведу лишь два из множества восторженных отзывов о нем.
Выдающийся ученый двадцатого века, лауреат Нобелевской премии, первый председатель Всемирного Совета мира Жолио-Кюри в интервью одной из парижских газет сказал: «Если бы меня спросили, кого я считаю самой сильной и привлекательной личностью среди плеяды борцов против фашизма, я бы без колебаний назвал Николая Ивановича Кузнецова, великого гуманиста, уничтожавшего тех, кто хотел уничтожить человечество».
Первопроходец космоса Юрий Гагарин видел в бесстрашном партизане образец для подражания. «Образ народного мстителя Кузнецова Николая Ивановича, – говорил он, – всегда являлся для меня примером беззаветного служения своему народу, своей Родине».
Но сегодня, как это ни горько сознавать, славное имя героя нуждается в защите и реабилитации.
В городе Львове, именно там, где разведчик-герой совершал акты возмездия над гитлеровскими сатрапами, недавно демонтирован памятник, воздвигнутый ему – славному сыну русского народа, отдавшему жизнь за освобождение Украины от фашистской нечисти. Подобный акт вандализма готовится и в Ровно, где городская управа уже приняла решение о сносе памятника Николаю Кузнецову.
Инициаторы этих кощунственных акций готовились к ним давно и осмотрительно. «Демонтажники» понимали, что их деяния могут вызвать вспышку народного гнева. Поэтому они исподволь обрабатывали общественное мнение, распуская о Кузнецове всяческие небылицы и инсинуации. За это грязное дело взялись и некоторые тамошние газетчики.
Закоперщиком дегероизации народных мстителей выступил ровенский журналист Ким Закалюк. Под видом журналистского поиска он принялся «уточнять» обстоятельства трагической гибели Кузнецова и его товарищей. Результаты своих изысканий он изложил в нескольких газетных очерках под общим названием «Кто убил Кузнецова»?
Из книг командира нашего отряда Дмитрия Николаевича Медведева, на основе документов и воспоминаний других участников тех событий миллионы читателей знают, что Николай Кузнецов, Янек Каминский и Ваня Белов были убиты бандеровцами. Факт трагической гибели наших товарищей подтверждается обнародованными шифрограммами из гестаповских архивов, а также – и это особенно важно – хвастливыми рапортами убийц в штаб «Украинской повстанческой армии». А недавно в Канаде нашлись живые свидетели зверской расправы бандеровцев над партизанами.
Все это известно Закалюку, тем не менее, он, как говорится, наводит тень на плетень. Выдавая собственные домыслы за свидетельства партизан, уже ушедших из жизни (поди проверь!), Закалюк намекает читателям на якобы истинного виновника гибели Кузнецова. Вот характерный пассаж из названного очерка: «Не могу утверждать, что это истинная правда, но мне не раз рассказывали бывшие бойцы этого отряда про то, что командир говорил Кузнецову: «Иди в город и убей кого-нибудь… Ведь ты знаешь, что так или иначе, а пули тебе не миновать».
Вот каким монстром изобразил прославленного партизанского вожака, полковника Медведева незадачливый ровенский журналист. Кузнецова же он аттестует как «заурядненького террориста», да к тому же еще и «боягуза».
В том же очерке читаем: «Когда Кузнецова постигла неудача с Кохом, а уничтожение рейхскомиссара для Николая Ивановича было боевым приказом, Медведев арестовал Николая Ивановича и приказал привязать его к дереву, вероятно, чтобы не сбежал. Так он и сидел, бедолага, и днем и ночью, ожидая своей участи». Что может быть уродливее столь злой карикатуры на любимого народом героя?!
Выполнив «социальный заказ» последышей убийц Кузнецова, Закалюк предоставил отходы своего «творчества» корреспонденту «Московского комсомольца» Артему Рондареву. Последний перевел бредни Закалюка с украинского языка на приблатненный сленг и дополнил их собственными измышлениями. А редакция столичной молодежной газеты предоставила для очередной клеветы на Кузнецова и Медведева чуть не целую полосу.
В своем озорном памфлете «Подвиг разведчика» Рондарев именует книги Медведева «опусами», полными нелепостей, «брехней чистой воды», «историей для дефективных детишек» и т.п., Кузнецов же в интерпретации новоявленного интеллектуала предстает как… «простой сибирский валенок», не получивший даже среднего образования, «выпертый из комсомола» стукач. «Словом, как ни верти, – заключает Рондарев, – а образ разведчика «от сохи» не слепишь. Да и кому это нужно?»
Я позволю себе повернуть сей риторический вопрос другим концом. А кому выгодно развенчивать и всячески опошлять образ легендарного героя, павшего от рук украинских коллаборационистов? Ответ здесь напрашивается сам собой: это прямо-таки необходимо сегодняшним украинским воинствующим националистам, которые под видом борьбы за суверенитет Украины разжигают межнациональную вражду, с восхищенной ностальгией вспоминая о тех багровых ночах на территории Западной Украины, когда бандеровцы по приказам гитлеровских карателей поголовно истребляли, или, по выражению Рондарева, «метелили» евреев, поляков, москалей и своих единокровных братьев, не согласных с политикой геноцида.
Необандеровцы снесли памятник Николаю Ивановичу Кузнецову, переименовали названные его именем улицы. Но осталась еще могила героя на львовском Холме Славы; в Ровно еще функционирует музей – конспиративная квартира медведевских разведчиков; город ровенских атомщиков пока еще именуется Кузнецовском. Поэтому руховские экстремисты, не гнушаясь методами, не избегая прямой лжи, активно продолжают собирать «компромат», порочащий эти места всеобщего поклонения. И вот к услугам самостийников еще одна «журналистская версия» Закалюка – Рондарева: «Под мемориальной плитой на Холме Славы лежит фашистский офицер». Это черным по белому напечатано в «Московском комсомольце». Очередная «сенсация», как и предыдущие, подкрепляется байкой о том, как бандеровцы, расстреляв «червоних шпигунов», то есть красных шпионов, организовали торжественные похороны их с панихидой, траурной процессией, возложением венков на могилы и другими почестями.
Разве можно поверить во все это? Поскольку медведевский партизанский отряд «Победители» действовал в районах разгула банд так называемой «Украинской повстанческой армии», то уж кто-кто, а мы насмотрелись, как бандеровцы глумились над своими жертвами. И не только мы, а все люди старшего поколения, оказавшиеся в то время в Полесье, на Волыни и в Галиции, никогда не забудут обгоревших трупов на пепелищах польских хуторов и чешских колоний, колодцев, заполненных изуродованными трупами стариков, женщин и детей, повешенных на придорожных черешнях и телеграфных столбах людей с вырезанной шестиконечной звездой на спинах. Ну а участь партизан, попавших в руки бандеровцев, была всегда одинакова: бандиты сдирали кожу с живых людей. Именно такой мучительной смертью погиб упомянутый Рондаревым наш разведчик Вася Дроздов.
Не решаясь воспользоваться самыми цветистыми выражениями Рондарева, скажу лишь, что его «журналистская версия» вместе с «попыткой реконструкции судьбы исторической личности» есть сущая «бодяга».
Что же касается нескрываемой радости автора памфлета по поводу сноса памятников и провозглашенного им в конце бандеровского лозунга, то все это лишний раз указывает на тех, кому служит своим грязноватым пером Артем Рондарев.
Наконец, нельзя не заметить того, конечно же, не случайного совпадения, что оба памфлетиста – и Закалюк, и Рондарев – выступили на страницах молодежных газет, соответственно, первый в ровенской «Змiне» («Смене»), а второй – в «МК» (полное название сего печатного органа давно уже звучит анекдотически). Авторы публикаций и их вдохновители делают ставку на молодежь, зная, что юное, доверчивое сознание легче отравить ядом национализма и антипатриотизма.
…Вот уже много дней мой телефон не умолкает. Звонят боевые друзья Кузнецова, члены Совета ветеранов отряда «Победители», звонят бывшие воины прославленной отдельной бригады особого назначения (ОМСБОН), в составе которой числился Герой Советского Союза Николай Иванович Кузнецов, звонят воспитанники кузнецовских пионерских дружин. И все они сурово осуждают редакцию «Московского комсомольца» за циничное поношение имени легендарного разведчика.
В. Ступин, председатель Совета ветеранов
партизанского отряда «Победители», г. Москва».Он сам привез это письмо в нашу редакцию («почте ныне трудно доверять»), хотя ехать через всю Москву ему очень нелегко. Вошел в мою комнату, опираясь на палочку: сказываются ранение военной поры, множество болезней, да и возраст тоже.
Сейчас, в 1992-м, Владимиру Ивановичу Ступину 75-й год. А в 1941-м, когда началась война, было едва за 20. И он, студент Московского архитектурного института, сразу же пошел в военкомат, чтобы записаться добровольцем на фронт.
Можно сказать, ему повезло: попал в отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН) – одну из самых ударных боевых частей, выполнявших труднейшие задания. Защищали Москву, держа оборону под Дмитровом и на Ленинградском шоссе. А потом… потом, после недолгого отдыха, его отобрали в отряд Дмитрия Медведева, который создавался для борьбы в глубоком тылу врага.
Имя Владимира Ступина, разведчика медведевского отряда, упоминается во многих книгах, посвященных Николаю Ивановичу Кузнецову – человеку из легенды. Ступин был среди тех, кто темной августовской ночью 1942 года на заболоченном лесном лугу близ хутора Злуй, у границы Ровенской и Житомирской областей, встречал парашютно-десантную группу, с которой прибыл в отряд Кузнецов. Впрочем, все знали его тогда здесь как Николая Васильевича Грачева: была строжайшая конспирация.