Полька и Аполлинария
Шрифт:
Поля по ее приказу принесла с лоджии вазу с цветами и водрузила на стол, потеснив лекарства. Шире распахнула окно и поставила в музыкальный центр диск со старыми песнями, Вертинский, кажется. Включила увлажнитель воздуха – забавный комнатный фонтан, точная имитация какого-то старинного фонтана в Павловске, по словам старухи.
Поля сидела на подоконнике и украдкой следила за Софьей Павловной. Она, прикрыв морщинистые веки, с видимым наслаждением слушала музыку, непостижимая как сфинкс. Изредка что-то бормотала и мечтательно улыбалась.
Диск закончился, и Софья Павловна очень трезво взглянула на свою юную компаньонку. Поманила скрюченным сухим пальцем и, когда Поля подошла, сухо сказала:
–Думаю, завтра я тебя еще увижу, Аполлинария.
–Да, конечно.
–Хочешь совет?
Поля кивнула, настороженно всматриваясь в знакомое лицо. Недавнее оживление пропало, Софья Павловна вновь выглядела больной и усталой.
–Не ходи к Ленке.
–Но…
–Ведь она звала тебя, я правильно угадала?
–Всего на пару минут, – виновато прошептала Поля.
–Не ходи.
–П-почему?
–Она слишком похожа на меня, – непонятно ответила Софья Павловна и снова закрыла глаза. – Как оказалось.
Поля стояла на месте, ожидая продолжения, но старуха словно забыла о ее существовании. Лежала, перебирая тонкими пальцами кружева на блузке, и о чем-то думала. Изредка ресницы ее подрагивали, пальцы замирали в мертвой неподвижности, сухие, ломкие, обтянутые смуглой кожей. И Софья Павловна что-то невнятно бормотала, ожесточенно и безрадостно, поминая почему-то Ленку и какую-то рыжую стерву, Поля очень надеялась – не ее.
Понимая, что рабочий день окончен, Поля на цыпочках проследовала к выходу и от порога шепотом попрощалась, опасаясь потревожить больную. К ее удивлению, Софья Павловна тут же открыла глаза и с горестной укоризной сказала:
–Иди, Аполлинария, иди. Недолго тебе осталось меня мучить. Не сегодня-завтра мой занавес опустится, и я этому рада, как ни смешно.
–Вы… мне? – растерянно пролепетала Поля.
–Нет. Я о своем. Прощай пока, Аполлинария Морозова. До завтра.
***
«Может, правда, к Лене не заходить? – Поля поморщилась, вспоминая злое лицо Кирсановой. – Скажу потом – забыла, мол. После Софьи Павловны все из головы вылетело…»
Однако забыть Поле не дали, так что и оправдываться не пришлось. Не успела она закрыть за собой дверь, как Лена выглянула из своей комнаты и радостно воскликнула:
–Наконец-то! Заходи, я уже заждалась!
Поля посмотрела на часы и проворчала:
–Не выдумывай, мой рабочий день еще не кончился, как ты могла заждаться? Я еще полчаса должна сидеть у твоей бабушки.
–Здорово, – улыбнулась Кирсанова. – Значит, ты сможешь задержаться на целых тридцать минут. Ты ж, считай, на работе!
«Я работаю не на тебя, а на Софью Павловну, – мысленно огрызнулась Поля. – И вовсе не обязана досиживать у тебя эти полчаса».
Жаль, вслух она этих слов не сказала. Встала на пороге и с легким раздражением спросила:
–Что хотела сказать?
–Не сказать, а показать!
–Хорошо, что хотела показать?
–Свои новые драгоценности, – Лена пошлепала ладошкой по красивой каменной шкатулке у зеркала. – Мне мама вчера кое-что подарила, так, в утешение.
–Я в них совсем не разбираюсь, – нервно сглотнула Поля, она мгновенно вспомнила разговор с Марией Ивановной и ее бедную племянницу Лидочку, объявленную воровкой. – Никогда не отличу искусственного камня от настоящего, а золото от меди. И потом, драгоценности меня не интересуют!
–Заладила, – рассердилась Лена. – Я просто хочу, чтоб ты сказала, какие серьги мне больше идут. На твой вкус, естественно!
–Нет у меня никакого вкуса, – проворчала Поля. – Вкус нужно воспитывать с детства, а я с восьми лет, считай, сирота.
–Это при живой-то матери?
–Угадала. И при живом отчиме, – с неожиданной злостью процедила сквозь зубы Поля.
Ей вдруг захотелось уйти, нет, сбежать из этого дома и никогда сюда не возвращаться. Даже на работу.
–Ладно тебе, – добродушно усмехнулась Лена.
Она затащила Полю в комнату и усадила на диван. Потом опрокинула перед гостьей шкатулку и гордо поинтересовалась:
–Здорово, правда?
Поля равнодушно посмотрела на блестящие, бликующие на солнце камешки, на целую горку золотых цепочек сложного плетения, на тонкие серебряные браслеты со сложной чеканкой и хмуро согласилась:
–Красиво.
–Красиво и все? – весело возмутилась Лена.
–По-моему, к этому слову нечего добавить. Оно очень емкое.
–Как же – нечего! А «изумительно, великолепно, ослепительно, обалденно», наконец?!
–Все это грани одного.
–Ты как моя бабка, – обвинила Лена. – Такой же сухарь!
–Софья Павловна вовсе не сухарь, – искренне запротестовала Поля. – Она… очень интересный человек. И… сложный.
–Ты мне еще расскажи, какая у меня бабушка, а то я не знаю!
–Ты права, извини. Хотя лицом к лицу…
–Ой, только не надо афоризмов и пословиц, наелась уже, тошнит! Лучше скажи, какие серьги мне больше идут. Вот эти, с аметистами, эти, с бирюзой, эти, с брильянтиками или эти, с изумрудами?
Лена по очереди прикладывала к ушам сережки. Ее глаза сияли не менее Наткиных, когда Игорь принес туго набитую сумку с нарядами, прекрасными и невиданными. Поля невольно смягчилась, любуясь хорошеньким личиком, и честно сказала:
–С бирюзой. У тебя радужки становятся такого же цвета.
–Правда?