Полкороля
Шрифт:
Ярви покосился на пригожее тело брата, недоумевая, как она может рассуждать так спокойно, стоя на расстоянии вытянутой руки от мертвого мужа и мертвого сына?
– Ты не плачешь по ним?
Лицо матери стянула внезапная судорога, вся ее тщательно наведенная красота треснула и разбилась. Губы разошлись в оскале, веки сморщились, жилки на шее застыли камнем. Долгий леденящий миг Ярви не понимал – то ли она ударит его, то ли разразится рыданиями, и не знал, что пугает его сильнее. А потом – прерывистый вдох, мать уложила на место выбившуюся прядь золотистых волос и снова
– Хоть кто-то из нас должен быть мужчиной. – Преподнеся это истинно по-королевски, она повернулась и вышла прочь из покоев.
Ярви стиснул кулаки. Вернее, стиснул один кулак, а на второй руке прижал большой палец к скрюченному обрубку.
– Благодарю за поддержку, матушка.
Он вечно злился. Но уже тогда, когда его злость ничего не могла поправить.
Дядя шагнул к нему, выговаривая мягко, словно пугливому жеребенку:
– Послушайте, мать любит вас.
– Любит?
– Ей надо быть сильной. Ради вас. Ради страны. Ради вашего отца.
Ярви переводил взгляд с мертвого отца на дядю. Так похожи и такие разные.
– Слава богам, ты со мной, – проговорил он, и слова ободрали горло. В его семье все-таки есть тот, кому он не безразличен.
– Ты уж прости, Ярви. Правда, прости. – Одем положил руку на плечо племянника, в глазах блеснули слезы. – И все же Лайтлин права. Мы должны поступать во благо Гетланда. Придется пустить побоку наши чувства.
Ярви горько вздохнул.
– Понимаю.
Его чувства всем были побоку, сколько он себя помнил.
Путь к победе
– Сегодня, Кеймдаль, ты бьешься с королем.
Ярви подавил дурацкий смешок, когда услыхал, как мастер оружия называет его этим словом. Кажется, десятков восемь молодых бойцов напротив него тоже душит хохот. Или наверняка будет душить при виде того, как дерется новый король. И уж вне всяких сомнений, Ярви тогда будет не до смеха.
Теперь они его подданные. Его слуги. Его люди, принесшие клятву умереть за малейший королевский каприз. И все равно сейчас их ряд куда более походил на нелюдимый вражий строй, чем в те времена, когда он выходил к ним мальчишкой.
Мальчишкой же он себя и ощущал. Куда более мальчишкой, чем раньше.
– Сочту за честь. – И Кеймдаль, не выказывая особой чести, вышел из-за спин товарищей на боевую площадку. В кольчуге он двигался проворнее девицы в сорочке. Он принял щит, взял деревянный меч, и воздух загудел от пары грозных взмахов. Всего-то на год старше Ярви – но с виду не меньше чем на пять: на полголовы выше, много шире в груди и плечах, и на его скуластом лице уже хвастливо выпирала рыжая щетина.
– Готовы, государь? – прошептал на ухо Одем.
– Естественно, нет, – прошипел Ярви, но деваться некуда. Король Гетланда обязан быть горячо любящим сыном Матери Войны, каким бы к ней негодным он ни был. Старые, бывалые воины расположились вокруг площадки, и Ярви должен им показать, что он не просто однорукое позорище. Должен отыскать способ выиграть. На все найдется свой способ, как часто говаривала мать.
Но вопреки своим неоспоримым дарам – острой мысли, сопереживанию и чудесному певчему голосу, придумать этот способ не удавалось.
Сегодня квадрат боевой площадки разметили на песчаном пляже – отсчитали по восемь шагов на сторону и по углам врыли копья. Каждый раз для учебных боев выбиралась новая местность – утесы, леса, болота, узкие улочки Торлбю и даже река – ведь щитоносец Гетланда обязан быть одинаково готовым сражаться, где бы бой его ни застал. Или одинаково неготовым – как в случае Ярви.
Но в основном в землях у моря Осколков бились на его неровных, зазубренных побережьях – поэтому и упражнялись они чаще всего у воды, а Ярви наедался песка до отвала, когда корабль вытаскивали на берег. После того как Матерь Солнце закатится за холмы, бывалые воины будут рубиться здесь по колено в салке, а пока прибой шелестел за плоским илистым полем с зеркальными овалами луж, промокнуть можно было только от влажного соленого ветра да от пота ручьем – Ярви так и не свыкся с весом кольчуги.
Боги, как же он ненавидел кольчугу. Как ненавидел мастера Хуннана, своего многолетнего главного мучителя! Как омерзительны все эти мечи и щиты, как отвратительна боевая площадка, как невыносимы воины, приходящие сюда как к себе домой. А самое ненавистное – вот это издевательство на месте руки, означавшее, что он никогда не станет одним из них.
– Следите за положением ног, государь, – шепнул Одем.
– За мои ноги не беспокойся, – огрызнулся Ярви. – Их у меня хотя бы две.
За три года он ни разу не притрагивался к мечу, сидя безвылазно в покоях матери Гундринг над травами и именами малых богов. Он зубрил чужеземные наречия и с особым старанием оттачивал мастерство писаря. Пока его учили заживлять раны, эти мальчишки – эти мужчины, подумал он с горечью во рту – не щадя сил учились их наносить.
Одем ободряюще хлопнул его по плечу – и едва не сбил с ног.
– Щит не опускайте. Выжидайте удачный момент.
Ярви усмехнулся. Если ждать, когда наступит удачный для него момент, они проторчат здесь, пока всех не смоет приливом. Его щит туго примотали к сухой руке ремешками, и большой палец вместе с обрубком уцепились за рукоятку. Локоть жгло уже до плеча, стоило только дать тяжеленной штуковине просто повиснуть.
– Наш государь давно не ступал на площадку, – объявил наставник Хуннан, морщась, будто слова резали рот. – Давайте сегодня помягче.
– Постараюсь не излупить его до полусмерти, – выкрикнул Ярви.
Кое-где пронесся смех, но королю в нем слышался душок издевки. Шутки в бою – плохая замена крепким мышцам и щиту в твердой руке. Ярви взглянул Кеймдалю в глаза и подметил в них налет превосходства – и про себя повторил то, что сильных много, а мудрых – единицы. Слова, даже в его собственной голове, прозвенели впустую.
Наставник Хуннан не улыбнулся. Ни одна шутка не была настолько смешной, ни одно дитя настолько умильным, ни одна женщина настолько прекрасной, чтобы разок хоть чуточку изогнулись его железные губы. Он лишь пристально посмотрел на Ярви, как всегда с безмолвным презрением – хоть то принц был перед ним, хоть король.