Полковник Гуров. Компиляция (сборник)
Шрифт:
– Да, он Пете полностью доверял, – кивнула Настя. – Про Петю все знали, что он копейки чужой не возьмет. Так что такие поручения Егор Борисович ему часто давал.
– А о какой сумме идет речь, брат вам не говорил?
– Нет, не говорил.
– Где проходил ваш разговор с братом?
– Там, в верхней части парка. – Настя вновь показала рукой в окно, на этот раз ее жест был более определенным. – На верхней террасе есть скамейка, мы на ней любим сидеть. Любили то есть…
– Пока с братом беседовали, и потом, до того как лечь, вы видели кого-нибудь? Кто-то попался
Настя задумалась, потом ответила:
– Пока мы разговаривали – нет, рядом никого не было. А когда спустились – да, видели. На нижней террасе Александр Ермолаевич возился, листья убирал.
– О ком вы говорите? – спросил Гуров и пояснил: – Я ведь еще не всех здесь знаю.
– Александр Ермолаевич – это наш садовник, – объяснила Настя. – Он такой работящий, его никогда не увидишь, чтобы просто так, без дела сидел.
– И садовник продолжал работать в десять вечера? – удивился Лев. – Странно как-то…
– Ничего странного! – возразила Настя. – У нас в парке освещение хорошее, все видно. Чтобы листья убрать, много света не надо.
– Значит, вы видели, как садовник убирает листья?
– Нет, не совсем так. Он за кустами был, его самого видно не было. Просто я услышала – человек граблями стучит, листья убирает, и подумала, что это Александр Ермолаевич.
– То есть это мог быть и другой человек, который выполнял работу садовника, – заключил Гуров.
– Почему это? Кто же станет за садом ухаживать, если Александр Ермолаевич здесь? Он этого никому не позволит!
– Хорошо, я понял, – кивнул Гуров. – А еще кого-нибудь видели?
– Когда я мимо дежурки проходила – это будка такая рядом с домом, – там Бориса видела, охранника. А потом, уже когда в дом вошла и проходила через общую комнату – она у нас вроде гостиной для слуг, – там сидели Леша, наш повар, и Сережа, водитель. Телевизор смотрели.
– Во сколько это было?
– Я же говорила – примерно в половине одиннадцатого.
– Понятно… Значит, в половине одиннадцатого Жилкин еще сидел в общей комнате. Все? Больше никого не видели?
– Нет, больше никого.
– А вы не знаете, где в это время были остальные?
– А кто остальные? Константин Семенович, наверное, домой уехал. Он обычно, если дел особых нет, часов в семь-восемь домой уезжает.
– На чем?
– На машине своей, на чем еще?
– А что у него за машина?
– Я не помню, «Форд», кажется. Она возле гаража стоит. Хотя… Слушайте, а ведь я вру!
– В каком смысле?
– Нет, не уехал Константин Семенович. Я, когда шла с Петей поговорить, кондиционер выключила – не люблю его, шумит очень, и простудиться можно, – и окно открыла. Слышала, как Константин Семенович с кем-то возле дома разговаривал, сердито так, вроде даже ругался. Только вполголоса, так что слов слышно не было. Наверное, это он с Борей-охранником говорил, втык ему за что-то делал.
– Вы же сказали, что видели охранника в дежурке?
– Да, видела. Видимо, Константин Семенович его позвал, замечание какое-то сделал. Ведь Борис не только за воротами следит, он у нас еще вроде мастера – должен всю электронику в порядке поддерживать. А он не всегда это делает. Вот я и подумала, что управляющий его вызвал и выволочку устроил.
– Но вы не можете поручиться, что управляющий говорил именно с охранником?
– Нет, поручиться не могу. Но голос был похож. И вообще… Кого бы еще Константин Семенович стал так ругать?
– Хорошо, путь это был охранник. Остается еще любов… я хотел сказать, остается еще Татьяна Осипова. Ее вы не видели?
– Нет, не видела. Но слышала. Когда проходила через гостиную, со второго этажа музыка раздавалась. Это, наверное, от нее. Она любит всякие музыкальные передачи смотреть.
– Так, теперь мы, кажется, никого не забыли, – заключил Гуров. – А скажите, вы в тот вечер в поведении брата не заметили ничего необычного? Его ничего не беспокоило? Не тревожило?
– Нет, Петю ничего не беспокоило, – покачала головой девушка. – Это меня беспокоило, не его. Предчувствие у меня нехорошее было. Я ему так и сказала: «Давай уедем, тревожно мне что-то». А он стал меня успокаивать, сказал, что ему здесь хорошо, античную литературу изучает… Если бы я тогда настояла, увела его куда-нибудь…
– Не надо себя винить, – попытался утешить ее Гуров. – Ну, куда вы могли увести брата на ночь глядя? Значит, ничего необычного в тот вечер вы не заметили?
– Необычного? – Настя задумалась, припоминая. – Нет, ничего… Хотя подождите! Было одно… Правда, это ерунда, неважно…
– Что именно?
– Да костюм!
– Какой костюм?
– На нем в тот вечер костюм был чужой, – объяснила девушка. – Я еще удивилась, говорю: «Вон на тебе какой костюм модняцкий!» А он ответил: «Да это не мой, Егора Борисовича. Он мне вдруг взял и подарил. Размер-то у нас с ним одинаковый». И еще добавил: «Я обычно не люблю чужие вещи носить, но из уважения к нему согласился. Один вечер поношу, а потом сниму». Так и не снял. В этом костюме его и убили…
– Вот как… – протянул Гуров. – А не знаете, ваш хозяин раньше дарил брату какие-то вещи?
– Нет, не припомню такого, – покачала головой Настя. – Даже не знаю, чего это ему вздумалось.
– Ладно, я его самого спрошу. Что ж, пока у меня к вам вопросов больше нет. Не буду отнимать у вас время…
Тут Гуров понял неуместность своих последних слов и, чтобы загладить неловкость, спросил:
– Что теперь будете делать?
– Буду ждать, когда следователь разрешит уехать и Петю увезти, – ответила Настя. – Я его в Москве хочу похоронить, рядом с родителями. И сюда потом не вернусь. Смотреть на этот дом больше не могу! Так что я теперь одного жду: когда можно будет уехать.
– Я поговорю с капитаном Синичкиным, а если нужно, и со следователем, – пообещал Лев. – Думаю, они не станут возражать против вашего отъезда. В конце концов, если возникнут вопросы, их можно и по телефону задать. Скажите, а у вашего Константина Семеновича кабинет есть? Мне хочется теперь с ним побеседовать.
– Да, есть у него кабинет, рядом с кухней. Только он там редко сидит, обычно где-то на территории.
– Ладно, поищем, – сказал Гуров и вышел из комнаты.