Полковник Коршунов (сборник с рисунками автора)
Шрифт:
— Лучше хвалить боксера не до, а после боя, — сказал Петр Петрович.
Представитель Комитета вскочил, будто его подбросила какая-то скрытая пружина.
Он произнес еще одну речь. Он сказал, что, кроме Титова, есть всего два средневеса, что больше никто не решается выходить против чемпиона, что одного из этих двух Титов уже расколотил и что пусть сначала бьются эти двое между собой, а уж победителя поколотит Титов.
— Против жребия я возражаю категорически, — сказал он, — мне поручено руководить соревнованием, и я, как руководитель, считаю излишним жребий,
Петр Петрович молча улыбался.
После собрания Петр Петрович отозвал Андрея и Бориса.
— Пойдем погуляем перед сном, — сказал Петр Петрович.
— Хорошо, — сказал Борис.
— Пойдемте, — сказал Андрей.
На улице Петр Петрович некоторое время шагал молча. Его ученики молча шли с ним рядом. Потом Петр Петрович сказал, осторожно и медленно произнося слова:
— Видите ли, товарищи, я полагаю, что нужно было бы обсудить вопрос о дальнейшей тренировке. Вследствие того, что вам предстоит биться друг с другом…
— Нужно тренироваться врозь, — сказал Борис, не глядя на Андрея.
— Вы полагаете? — сказал Петр Петрович.
Он удивился. Он думал, что Борис и Андрей ни за что не захотят работать врозь.
— Вы так думаете, Борис?
— Да.
— А ваше мнение, Андрей?
— По-моему, Борис прав, — тихо сказал Андрей.
До начала соревнований Борис был очень занят. На рабфаке к концу учебного года пришлось много заниматься, и много времени уходило на тренировку и лечение руки. Борис недосыпал. Все время хотелось спать. Он дремал в трамваях по дороге на рабфак и на стадион.
С Андреем Борис почти не виделся. Андрей тренировался в другие часы, позже Бориса. Только два раза за все это время они встретились в раздевалке. Они разговаривали подчеркнуто дружески. Борис заботливо спрашивал Андрея о его ноге, а Андрей спрашивал, хорошо ли заживает рука Бориса.
У Андрея было много работы на заводе и тоже не хватало времени, но Петр Петрович был доволен его тренировкой.
Рука Бориса почти не болела, но он боялся бить как следует и никак не мог заставить себя свободно работать левой рукой. Петр Петрович сердился. Он говорил, что тогда лучше вовсе отказаться от боя.
Борис нервничал. Настроение было паршивое, и казалось, что он наверняка проиграет Андрею.
Оба, и Андрей и Борис, много думали о плане боя. Оба ничего не могли решить. Они слишком хорошо знали друг друга, слишком долго тренировались вместе. Каждому из них казалось, будто нужно драться с самим собой.
Так до начала соревнований ни Борис, ни Андрей ничего и не придумали. Оба вышли на ринг без всякого четкого плана действий.
За два дня до боя Борис пришел к Маше.
Он очень скучал по ней все это время, много раз собирался пойти к ней, но почему-то не шел и скучал и тосковал еще больше.
Подымаясь по лестнице, он придумывал целые фразы, которые он скажет Маше. Ему казалось, что слова получаются значительные, что Маша все поймет, и он думал о том, что она ответит.
Но все вышло совсем не так.
Дверь открыла домашняя работница (а не Маша, как должно было быть по плану Бориса). Потом домашняя работница ушла куда-то по коридору, и Борис долго ждал один. Он видел себя сбоку в большом зеркале. Волосы его были растрепаны, и костюм показался некрасивым. Он не знал, куда девать руки, как стоять, и неловко переминался с ноги на ногу.
Наконец появилась Маша. Она была в красивом шелковом платье. Ее волосы были завиты.
— Маша, — тихо сказал Борис и забыл все приготовленные слова.
— А, Боря! — сказала она. — Вот хорошо, что ты пришел.
Она пропустила его вперед и взяла под руку.
В столовой вокруг стола сидело несколько человек. Прямо против входа сидел Машин отец.
— Знакомьтесь, — сказала Маша. — Это Борис Горбов. Он боксер!
Все обернулись, и Борис смутился. Он плохо видел лица людей. Он пожал всем руки. Обходя вокруг стола, он зацепился ногой за чей-то стул и смутился окончательно.
Маша усадила его, налила ему чаю, и все стали расспрашивать его о боксе. Он отвечал односложно и уже начал злиться, но один из Машиных гостей стал громко и самоуверенно рассказывать о боксе. Все слушали его, а Борису стало смешно — такие глупости говорил этот человек. Потом Борису показалось, будто он где-то видел этого человека. Что-то неприятное встало в памяти Бориса, но он не мог вспомнить, что именно, и никак не мог вспомнить, кто этот человек.
— Я видел ваш бой, — сказал Машин гость.
— Какой бой? — спросил Борис.
— Бой с Титовым, — сказал Машин гость.
Борис покраснел. Он вспомнил, что видел этого человека в публике, в первом ряду, рядом с Филиппом Ивановичем.
Потом говорили о театре, о литературе и о музыке. Во всех этих вещах Борис разбирался не очень хорошо. Он был рад, что о нем забыли.
В одиннадцать часов он сказал Маше, что ему нужно идти. Он попрощался со всеми.
Маша пошла проводить его.
— Я обязательно приду посмотреть, как ты будешь биться, — сказала Маша.
Борис вдруг представил себя во время боя с Титовым. Заплывший глаз, окровавленный рот, потные спутавшиеся волосы, страшное лицо Титова.
— Ты же бокс терпеть не можешь, — сказал Борис.
Он увидел себя падающим на пол. Рефери нагибается над ним. Раз… два…
— Честно говоря, я ведь бокса никогда не видела, — сказала Маша. — Андрей говорит…
Андрей! Андрей стоит в углу и готовится броситься, как только Борис встанет на ноги. Три… четыре.
— Андрей говорит, что мне обязательно понравится, — говорила Маша. — Андрей был у меня и принес мне билет. Я приду обязательно. До свиданья, Борис. Желаю удачи.