Шрифт:
I. Человек в темных очках
Стоя на Новой площадке Саннингдэйлского гольф-клуба, Джеймс Бонд готовился отправить мяч в восемнадцатую, последнюю по счету, лунку со средних меток. Был солнечный день, один из тех, какие часто случаются в Англии в первых числах сентября. Он не был отмечен никакими происшествиями, и это обстоятельство доставляло Бонду особое удовольствие. Старую площадку с рассеянными по ней величественными дубами и соснами он находил обворожительно живописной, но Новая в силу своей аскетической простоты в большей степени отвечала его характеру – тут было меньше деревьев и больше неба, песчаную почву покрывали островки вереска и жидкого кустарника, и кроме того, это признавали все игроки, здесь была куда более сложная серия лунок. Бонд не без удовлетворения
Рядом, в ожидании, пока игравшая перед ними четверка перейдет к следующей лунке, стоял противник Бонда, а вне площадки – лучший его друг в Секретной службе, начальник штаба адмирала М. – Билл Тэннер. Утром, заметив темные круги под глазами Тэннера, его нездоровую бледность. Бонд воспользовался непривычно спокойной обстановкой, царившей в штабе, и уговорил друга прокатиться в этот окутанный сном уголок графства Саррей. Сперва они посетили ресторан “Скоттс”, что на Ковентри-стрит, где заказали для начала по дюжине свежих уитстебльских устриц, затем перешли к холодной телятине с картофельным салатом, сопроводив все это бутылкой в меру охлажденного розового анжуйского. Такой гедонистический ленч был, вероятно, не самым лучшим прологом к партии в гольф. Но Бонд недавно узнал, что вся северная сторона улицы будет вскоре снесена, и поэтому в каждом своем посещении этих строгих, но таких уютных, отделанных дубовыми панелями комнат видел маленькую победу над новым, ненавистным ему Лондоном – Лондоном коробок из стекла и стали, Лондоном автомобильных развязок и подземных переходов, ни на миг не прекращающейся, безумной дроби пневматических молотков.
Последний из четверки, служитель площадки, с трудом доплелся до дерновой лужайки. Тэннер подошел к своей тележке с клюшками – они возили их сами, так как должны были обменяться кое-какой служебной информацией, – и вытащил из нее новый драйвер, который ему не терпелось испробовать вот уже несколько недель. Затем, со свойственной ему неторопливостью; он стал выбирать позицию для удара. Хотя ставка в этой партии была невелика – всего пять фунтов, расслабляться было не в правилах Билла Тэннера – именно эта черта характера и сделала его лучшим Вторым Номером в разведке.
Жарко светило солнце. В реденьких кустиках ежевики, среди молодых побегов рябины и серебристой березы, которые росли по левому краю площадки узкой полосой, жужжали насекомые. Бонд обвел взглядом худощавую, замершую в напряжении фигуру друга, лужайку, что виднелась в четверти мили, знаменитый старинный дуб возле восемнадцатой лунки на Старой площадке, неподвижный ряд припаркованных автомобилей. Годился ли он для такой жизни? Непринужденная партия в гольф с другом; затем, по давно заведенному распорядку, неспешное возвращение в Лондон (конечно, не по этой шумной автостраде № 4), легкий ужин в холостяцкой квартире, несколько раздач в пикет со вторым другом – агентом 016 из отдела Би, приехавшим в десятидневный отпуск из Западного Берлина, и – в одиннадцать тридцать – постель. Само собой, это был куда более разумный и взрослый образ жизни, чем тот заполненный джином и транквилизаторами провал, в котором он оказался всего два года назад, до его кошмарной одиссеи в Японии и СССР. Ему следовало бы лишь поздравить себя с тем, что все же удалось тогда вырваться из этого порочного крута. И все же...
Со свистом секущего клинка драйвер Билла Тэннера разрубил неподвижный, разогретый воздух, и мяч, скрывшийся на миг из виду, вновь приобрел очертания и пролетел по изящной дуге. Этот красивый удар позволил Тэннеру переместиться значительно левее стайки шотландских сосен, которые не раз портили игрокам настроение в последний момент. Теперь, чтобы победить, ему лишь оставалось не уступить Бонду по количеству ударов.
– Как мне ни жаль, но, похоже, что эти пять фунтов – твои, Билл.
– Да, придется
Вдоль открытых окон клубной гостиной, в направлении площадки и обратно, неторопливо прохаживался человек в больших темных очках, за которыми было почти невозможно разглядеть его глаза. Ему было совсем не трудно узнать высокого мужчину, выбиравшего теперь удобную позицию для удара. В течение последних нескольких недель человек в темных очках накопил в этом деле достаточный опыт и мог узнать нужного ему человека и с большего расстояния, чем это. Теперь же настоятельная необходимость делала его зрение лишь острее.
Если бы кто-нибудь из членов клуба обратил на человека в темных очках внимание и решил предложить незнакомцу помощь, то в ответ бы ему вежливо сказали с едва заметным акцентом, который можно было принять за южно-африканский, что никакой помощи не требуется. Незнакомец объяснил бы, что ожидает мистера Джона Доналда, который должен появиться с минуты на минуту, чтобы обсудить с ним возможность вступления в клуб. (На самом деле мистер Джон Доналд находился в Париже, что уже было установлено несколькими часами ранее при помощи двух искусно разыгранных телефонных звонков). Однако человеком в темных очках никто не заинтересовался. Его никто толком и не заметил. В этом не было ничего удивительного, потому что, пройдя долгий курс обучения, стоившего огромную сумму денег, он превосходно овладел высшим искусством – быть незаметным.
Человек пересек лужайку. Казалось, что внимание его привлекла великолепная клумба, на которой густыми рядами цвели какие-то ярко-красные цветы в горшках и ранние хризантемы. В его манере держаться отсутствовала скованность. На лице, обращенном к цветам, не отражалось никаких эмоций. Однако в мозгу одна за другой лихорадочно проносились мысли. Уже трижды назначалась сегодняшняя операция и всякий раз в последний момент откладывалась. Весь ее ход был четко расписан по датам, и дальнейшая отсрочка означала бы отмену всего плана. Он очень бы этому огорчился. Всем своим существом он желал операции успеха, и не по каким-то непонятным ему идейным или политическим соображениям, а просто из профессионального самолюбия. В случае благоприятного исхода предпринимаемая сегодня акция увенчала бы собой беспрецедентную по своей дерзости преступную комбинацию, успех которой сулил ему быстрое продвижение по службе. В то время как провал...
Человек в темных очках поежился, словно подступавший вечер принес с собой минутную прохладу. Но он взял себя в руки и снова, как ни в чем не бывало, принял прежнюю позу. Не позволяя чувствам выйти из-под контроля, он размышлял о том бесспорном факте, что временные рамки, в которых ему приходится действовать, куда жестче, чем сроки, отпущенные на выполнение всей операции, к тому же появились реальные признаки того, что и сегодняшняя акция будет сорвана. События разворачивались уже с получасовым опозданием. Этот Бонд и его товарищ явно не торопились в богатом, аристократическом ресторане. Будет совсем скверно, если они еще просидят над напитками, поглощать которые в этот час такие люди, видимо, считают своим долгом.
Беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что два англичанина, окончив свою бесконечную партию гольфа, направляются теперь к зданию клуба. Человек в темных очках старался не терять их из виду, пока они, беззаботно смеясь, не вошли внутрь. Больше медлить было нельзя. Вот уже около получаса не смотрел он на часы, он я без них знал время с точностью до минуты.
Человек в темных очках прислушался. Было тихо, если не считать доносившихся обрывков разговоров, шума заработавшего на автостоянке мотора и гула реактивного самолета на горизонте. Где-то пробили часы. Незнакомец скупыми жестами изобразил разочарование человека, который не может больше ждать, и легкой походкой направился к выходу. Выйдя на дорогу, он снял очки и аккуратно положил их в карман своего светло-серого костюма. Его водянистые голубые глаза, которые странным образом сочетались с черными как смоль волосами, светились сдержанным азартом снайпера, ощутившего в своих руках оружие.