Полковнику нигде…
Шрифт:
Учительница слегка прокашлялась, натужно улыбнулась и отчетливо сказала:
— Здравствуйте! Меня зовут Капитолина Николаевна Машкова!
Никто не ответил. Выразительное молчание внезапно напомнило Лине самый первый урок в школе. Тогда ей тоже пришлось нелегко.
— Здравствуйте! — хорошо поставленным голосом чуть громче повторила она. Никакого эффекта. Лина вдруг сообразила, что ее, возможно, просто никто не понял, и немного смутилась.
Впрочем, сейчас на учительницу никто больше уже не смотрел. Таинственные явления продолжались.
Плотную тяжелую зелень
— Вы! — возмущенно воскликнула Капитолина Николаевна. — Это все из-за вас!
— Учительница! — безошибочно определил полковник Аурел Бром, увидев суровую тетку в длинном коричневом плаще, плотном твидовом костюме, в осенних растоптанных — безобразных, но очень удобных — туфлях на низком каблуке, и с хозяйственной сумкой в руках.
Разумеется, все было из-за него. Его жена тоже всегда так говорила. И тоже работала во второй школе. Как и эта. У него была профессиональная память.
— Я вас знаю! — невежливо сказал он, не здороваясь и не отвечая на обвинение. — Вы — Капитолина Николаевна Машкова.
Всплеснув руками, Лина села на траву и тихо засмеялась. Теперь она поняла, что испытывала Алиса в стране чудес. Ей всегда очень нравилась эта очаровательная сказка.
— Знала бы, что попаду в лес, надела бы джинсы! — крамольная мысль заставила снова рассмеяться. — Прийти на работу в джинсах! В школу номер два! Да директриса сразу бы ее уволила. Поймав себя на этой мысли, Лина вновь зашлась в приступе тихого смеха.
— Истерика. Стресс, — понял полковник. — Пусть отсмеется, успокоится.
Бром осмотрелся. Увидев собравшихся на полянке существ, Аурел хорошо понял поведение учительницы. Ему тоже с трудом удалось удержаться от смеха.
Появление призрака удачно дополняло фантасмагорическую картинку.
— Вас ждет Великий Зиртан! — торжественно указывая нужное направление, сказал Грезаурыл Бромаву. — Это недалеко.
Глава двадцать седьмая
Смелая гипотеза
«Истинность и ложность любого понятия зависит от точки зрения»
— Безответственность! Безнравственность! Безобразие! Беспредел! Позор родной школы! — Людмила Александровна Андреева, завуч лицея имени Пушкина, известная ученикам и родителям под кличкой «Гидра» — она была прекрасным преподавателем биологии — громогласно изливала праведный гнев на неведомую жертву педагогики, стоя в коридоре возле открытой двери учительской.
Высокая, импозантная, с искусно уложенным в консервативную башню гнездом волос на голове, завуч казалась богиней правосудия, символом высшей справедливости, которую и была призвана олицетворять. Строгого покроя, яркий не по сезону, ядовитого канареечного цвета плотный костюм двойка подчеркивал высокий
Директриса, Лидия Порфирьевна, совершавшая утренний обход в тщетной надежде найти в доблеска отполированной школе хоть одну случайную пылинку, — с тем, чтобы устроить внеочередной грандиозный «разгон» в преддверии гороновской проверки, — невольно заслушалась. Хорошо говорит человек. Душевно. Сразу ясно, что школа в надежных руках.
— Чего это Гидра разоряется! Опять, наверное, бабку в школу вызовут, — мрачно думал в соседнем классе Ромка Жуков, получая честно заслуженную, но все равно обидную двойку по геометрии. Раздражало и угодливое хихиканье девчонок, усердствующих зубрил, выслуживавшихся перед математиком, Алексеем Петровичем. Девчонки понимали в геометрии еще меньше, чем сам Ромка, но двоек не получали — Алексею Петровичу льстило навязчивое внимание старшеклассниц.
Мальчишка мстительно пхнул локтем соседку по парте — просто так, чтобы отвлечься. Уроки Алексея Петровича казались невыносимо скучными. Ромка предпочитал математике литературу. На литературе Капитолина Николаевна никому не позволяла смеяться над Жуковым, а иногда, читая его сочинения, прямо называла Ромку гением. У каждого была, как всегда, собственная точка зрения. Но вот только точка зрения таких изгоев, как Жуков, в лицее Пушкина никогда не считалась заслуживающей внимания.
Вникнув в содержание страстного монолога суровой заместительницы, Лидия Порфирьевна подошла поближе, чтобы разобраться. Похоже, школе грозило внеочередное ЧП.
— В чем дело? Что случилось? — осведомилась обеспокоенная директриса.
— Машкова на первый урок не пришла! В седьмой «В». И никого не предупредила! Вот уж от кого не ожидала! — увидев директрису, на два тона ниже откликнулась завуч.
— Домой звонили? — в лицее Пушкина доброжелательная администрация всегда проявляла повышенное внимание к хорошим учителям, практически бесплатно работавшим по двадцать часов в сутки, как каторжники на галерах.
— Звонили. Не отвечает! — голос Людмилы Александровны предательски дрогнул, выдавая волнение: в лицее Пушкина организация учебного процесса всегда должна была быть на высоте. И не дай бог, директор усомнится в способности завучей поддержать безупречную репутацию школы!
— Обеспечьте замену! Забыли, что двадцать пятого — проверка гороно? Осталось меньше двух недель. И пошлите к Машковой домой попозже кого-то из старшеклассников. Мало ли что? Человек один живет. Да и никогда за ней такого прежде не замечалось. Может быть, надо помочь, — на склоне лет увлекшись богоискательством, Лидия Порфирьевна порой позволяла себе избыточную склонность к гуманизму.
— Вот и я говорю! — теперь, когда начальство взяло на себя ответственность, можно было проявить и человечность. Завуч, облегченно вздохнув, взялась за дело. Добрейшую и добросовестную Капитолину Николаевну в школе любили.