Полководцы Древней Руси
Шрифт:
Но княжеские хоромы жили. полной жизнью. Здесь было много домочадцев, слуг. Всеволод любил, чтобы в любое время, когда бы он ни появился в Переяславле, все было так, как и до его отъезда. И этот порядок свято соблюдался во дворце обитавшими здесь людьми. Многие из них заметно постарели, но Владимир легко узнавал их, и люди приветствовали князя.
Отстояв пасхальную полуночницу, а затем заутреню, князья отправились на покой, наутро встретили пасху и лишь после этого удалились для дел.
И вот они сидели друг против друга во Всеволодовых покоях. Отец и сын. Постаревший, с заметной сединой в волосах Всеволод и молодой, голубоглазый, с легкой русой бородкой и едва заметными мягкими светлыми усами Владимир. Как и семь лет назад, Всеволод говорил, Владимир
Размышляя о киевских делах, Всеволод старался показать сыну, что каждое дело, каждое событие несет в себе не только то, что видят люди, но и то, что имеет еще и скрытый смысл, который порой бывает неведом людям. Вот, кажется, добился Святослав киевского стола, удовлетворил свою огромную жажду власти, насытил слепую яростную силу, которая терзала его, сжигала ему сердце, иссушала душу, привела к тому, что князя перестало интересовать в жизни что-либо живое. Любой свой шаг, любое слово, даже улыбку он расценивал как средство добиться пусть хоть небольшого, но продвижения вперед, к заветной цели. Мертвый, никчемный стал человек. «Таков скрытый смысл его восхождения, — говорил Всеволод, — и, восходя вверх, не теряй себя, сохраняй, береги живую душу, но это трудно, почти невозможно».
Говорил Всеволод и о другом, скрытом смысле восхождения Святослава. Чем больше добивается в жизни человек злом, хитростью, коварством, завистью, ненавистью, тем больше возбуждает против себя людей. Кажется, поддержали киевляне Святослава, но дорогой ценой досталась ему эта поддержка, и сохранить Киев будет намного труднее, чем завоевать его. Против Святослава открыто выступил преподобный Феодосий. Когда братья после захвата Киева послали за игуменом, пригласив его на обед и прося присоединиться к их союзу, он ответил отказом и сказал, что не пойдет на пир Вельзевулов и не прикоснется к яствам, исполненным крови и убийства. Больше того — Феодосий впал в настоящее неистовство, видя распадение братского союза и предугадывая гибель Русской земли; он стал открыто обличать Святослава, по-прежнему поминал в церкви Изяслава великим князем и написал Святославу письмо, в котором грозил ему такими словами: «Голос крови брата твоего взывает к богу, как крови Авелевой на Каина».
Владимир осторожно спросил отца, каково же его место во всех этих делах. «Так что же, сын мой, — ответил князь, — ты же видишь, что не изверг и не злодей я, но есть законы выше человеческих чувств и разума. Если бог дал тебе в руки княжеский стол, то ты должен либо исполнять божью волю и поступать как князь, либо отказаться от власти, от мирской суеты. Я поступил как князь: Изяслав слаб и ненавистен киевлянам. Не сегодня, так завтра прогнал бы его Святослав. Я просто смотрел, куда пойдут дела, и шел вместе с ними. Гнев преподобного меня не коснулся, не стал я просить у брата и черниговский стол — как видишь, сижу в Переяславле. А отдай мне брат Чернигов — возьму, ты же, сын мой, сразу обойдешь в княжеской лествице и Мстислава Изяславича, и Ярополка, а бог даст, отдам тебе Переяславль, и встанешь ты вровень с Святославичами. Не торопи время, и благо само придет к тебе в руки».
Владимир слушал отца, понимал, что не все спокойно в его душе, что хотя и многое прошел и увидел он, но не позабыл за суетой мирских дел забот о духовной своей сущности — так шел он за Святославом, потому что вели его туда княжеские хлопоты, стремление продвинуться вперед, продвинуть и своего сына, но вместе с тем осуждал он и Святослава, и себя самого за неспокойствие, за жажду власти, за нарушение отцовского завета. Христовы заповеди, отцовские поучения, высокие слова о благе Русской земли, о едином отечестве разбивались о жестокую мирскую борьбу за личную славу, столы, доходы, и эта двойственность тревожила Владимира, и он чувствовал, что она проникает в его душу, разъедая ржой неверия и безразличия, вытравляя из нее многое из
После пасхи Владимир снова вернулся на Волынь. Там ему надлежало выполнять приказ великого князя Святослава и охранять русско-польскую границу от возможного выхода на Русь Изяслава.
Но тихо было в приграничье. Из Польши купцы доносили, что уже долгое время скитается Изяслав с сыном по западным землям, предлагая в обмен за помощь германскому императору и римскому папе русские земли и княжеские доходы, перемену веры на латинскую.
Новая угроза нависла над Русью: Изяславпреподнес в Майнце богатые дары Генриху IV. В те дни записал немецкий монах Ламперт в своей хронике: «Явился русский князь по имени Дмитрий, [46] принеся ему (Генриху IV. — А. Н.)неисчислимые богатства, состоящие из золотых и серебряных сосудов и драгоценных тканей, и просил у него помощи против своего брата, который силой изгнал его из княжения». Генрих взялся быть посредником в борьбе братьев и направил Святославу послание, в котором грозил Руси войной в случае, если трон не будет возвращен Изяславу.
46
Христианское имя Изяслава.
Послание повез в Киев трирский пробот Бурхардт — сводный брат Оды, второй жены Святослава Ярославича, Но в те же дни шли на Русь вести из польских и немецких земель через Волынь и Новгород, Полоцк и Византию о том, что в германских землях идет полный разлад, что папа римский грозит Генриху IV отлучением от церкви, что ляхи идут войной на Братислава чешского — союзника германского императора. С каждым днем эти вести становились все более явными, и на Руси уже знали, что против Генриха IV восстали саксы, возглавляемые своими вельможами.
В 1073 году римским папой Григорием VII стал субдьякон римской церкви Гильдебранд и сразу же заявил о неслыханных до этого времени притязаниях папского престола на господство не только в духовных, но и в светских делах. И сразу же римская церковь столкнулась с германским императором. Кто будет назначать епископов и архиепископов, кто станет посвящать клириков в духовный сан, кто имеет преимущественное право управлять аббатствами и епископствами? Григорий VII направил европейским властелинам свое знаменитое послание Dictatus рарае, в котором утверждал божественное происхождение римской церкви, право паны на полное владычество над ней, примат папства по отношению к светской власти. Папа — высшая власть па земле для всякого христианина, мирянина или клирика. Он может отменить распоряжение любого лица. Никем он не может быть судим, а сам может осудить любого. Каждый властелин при встрече с папой обязан лобызать его стопы. Он даже может назначать императоров. А к императору Генриху IV Григорий VII направил письмо, которое начиналось словами: «Григорий королю Генриху шлет привет и апостольское благословение, если он будет оказывать престолу послушание, как то и подобает христианскому государю». Генрих же направил папе послание, в котором назвал его просто «братом Гильдебрандом». Борьба между папой и императором началась.
Вскоре Генрих IV объявил папу низложенным, а Григорий VII в ответ отлучил Генриха IV от церкви и освободил всех его подданных от присяги в верности императору. В Германской империи вельможи вновь подняли головы, против Генриха выступили герцоги и епископы Южной Германии.
Зная о трудных днях германского императора и понимая, что ни о каком военном вмешательстве Германии в дела Руси говорить невозможно, Святослав тем не менее постарался укрепить свою власть в Киеве. Во-первых, он пошел на поклон к Феодосию, просил разрешения у преподобного прийти к нему для беседы, и тот наконец принял князя.