Полководцы и военачальники Великой Отечественной.(Выпуск 2)
Шрифт:
Взгляд командующего остановился на мигающем с далекой скалы огне. Хорошо известный каждому черноморцу створный знак - главный ориентир для входа кораблей в бухту - продолжал светить вопреки инструкции. Октябрьский взялся за телефон.
– Начальник гарнизона генерал-майор Моргунов слушает, - раздался в трубке спокойный приглушенный голос.
– Почему до сих пор не погашены маячные огни?
– не по обыкновению резко спросил командующий.
– Это не игра, а реальная оперативная готовность, Петр Алексеевич!
– Есть, товарищ командующий, - мгновенно меняя интонацию, ответил генерал-майор Моргунов.
–
И действительно, вскоре створные огни погасли, и темная южная ночь окутала город и море. Зашторив окно и включив настольную лампу, Октябрьский взял папку срочных документов, положив ее на любимую свою конторку. Оставаясь один, он привык работать стоя.
В папке сверху лежала разведсводка. И невольно вспомнился недавний разговор с начальником разведотдела полковником Дмитрием Багратионовичем Намгаладзе. Речь шла о показаниях перебежчика, задержанного моряками Дунайской военной флотилии.
– Перебежчик упорно твердит: "Германия готовится к скорой войне с СССР", - доложил полковник и повторил: - Упорно, понимаете, твердит.
– Провокация? Дезинформация?
– задумчиво произнес Октябрьский.
– Что скажете, Намгаладзе?
– Докладываю факты, товарищ командующий. Германские транспорты потянулись со всего моря к Румынии. Показания перебежчика. Запись английского радио: "В ночь на 22 июня Германия готовится напасть на СССР". Открытый текст. Ситуация...
И вот она, ситуация - повышенная оперативная готовность.
В кабинет стремительно вошел член Военного совета флота дивизионный комиссар Николай Михайлович Кулаков. Обычно его выразительное лицо с темными глазами озаряла веселая улыбка. Но сейчас он был хмур и озабочен. Октябрьский протянул шифровку наркома:
– Вот ознакомься, - и, подождав, пока Кулаков прочел телеграмму, спросил: - Как думаешь, Николай Михайлович, это война?
– Похоже, Филипп Сергеевич, - ответил член Военного совета.
Дверь открылась. В кабинет вошли вызванные по сигналу "Большой сбор" начальник штаба флота контрадмирал И. Д. Елисеев, начальник политуправления дивизионный комиссар Н. Т. Бондаренко, а также секретарь горкома партии Б. А. Борисов, начальник разведотдела полковник Д. Б. Намгаладзе. Ознакомившись с указаниями из Москвы и выслушав распоряжения командующего, они отправились на свои рабочие места.
Прервав наступившую тишину, резко зазвонил телефон прямой связи с оперативным дежурным.
– Посты службы наблюдения и связи докладываю! о приближении группы самолетов со стороны моря.
– Какие посты?
– спросил Октябрьский.
– Из Евпатории и с мыса Сарыч.
– Есть ли наши самолеты в воздухе?
– Мы связались со штабом военно-воздушных сил флота, - доложил оперативный дежурный.
– Все наши самолеты на аэродромах.
– Добро, - сказал командующий, а сам подумал: "Вот настал час поднимать их в воздух по тревоге".
После этого и состоялся первый разговор между командующим Черноморским флотом вице-адмиралом Октябрьским и начальником Генерального штаба генералом армии Жуковым. В следующие сорок три минуты, прошедшие до второго их разговора, началась первая схватка черноморцев с фашистами.
Береговые и корабельные зенитчики встретили огнем вражеские самолеты. С балкона своего кабинета Октябрьский видел, как в
– Это крупные бомбы, - сказал вышедший на балкон Кулаков.
– Вслед за бомбами, Николай Михайлович, могут посыпаться парашютисты, - озабоченно заметил Октябрьский.
– Вспомни, два месяца назад немцы за одни сутки овладели Критом. Высадили внезапно большой десант с воздуха - и остров в их руках.
– Пожалуй, для большого десанта сейчас маловато самолетов в небе, Филипп Сергеевич, - сказал Кулаков.
– Сейчас - да, а завтра? Надо насторожить насчет десантов наши штабы.
– В первые недели войны беспокойство по поводу вражеских воздушных десантов владело многими нашими командирами. Думал об этой опасности и Октябрьский. И все же, анализируя ситуацию, он упорно нащупывал главную опасность, грозящую флоту.
Сосредоточенно помолчав, командующий продолжил:
– Судя по всему, Николай Михайлович, фашисты задумали внезапно ударить бомбами по кораблям эскадры. Это же ядро флота.
– Полагали застать нас в беспечности. Не вышло!
– с силой подчеркнул Кулаков.
– И ничего у них не выйдет.
– Ты прав, Николай Михайлович, ничего у фашистов в конечном счете не выйдет. Но война, коль она началась, будет большой и трудной. Надо объяснить людям, что произошло. Надо по-настоящему поднять флот на войну. Не только по мобилизационному плану, но и по духу...
Они стояли рядом - локоть к локтю - и, следя за тревожными сполохами в небе, думали об одном: об огромной ответственности, легшей с этого часа на их плечи, о великих испытаниях, ожидающих подчиненных им людей. Кулаков меньше года работал с Октябрьским. Возрастом они мало разнились: одному было тридцать пять, другому - сорок. Характерами - сильно: Кулакову, человеку властному, но в прямоте своей ровному и последовательному, казалось, что Октябрьский порой склонен поддаться настроению минуты, упорствовать без особой нужды. Но нынешние ночные часы становились поворотными в их жизни, и все мимолетное, субъективное как-то сразу отошло на задний план. Кулаков с одобрением думал о том, как поступал и говорил сейчас командующий: поднять флот - по духу.
...Годами тренируемый сложный организм флота уже переходил в боевое состояние. Вступали в действие инструкции и наставления военного времени, разворачивали работу арсеналы, пополнялись боезапасом и топливом корабли, занимали заданные квадраты моря дозорные катера-охотники, готовились мины для заграждения подходов к базам. Черноморцы от Измаила до Поти заняли свои боевые посты.
Наутро Октябрьскому доложили, что фашистские самолеты сбрасывали не бомбы, а мины, которые многие наблюдатели считали парашютистами серо-зеленые, они были похожи на диверсантов в комбинезонах. Значит, враг действительно замыслил заминировать выход из базы, сковать в бухтах корабли, затем ударить по ним с воздуха. Замысел этот пока что не удался: огонь флотских зенитчиков был столь плотным, что группа самолетов-миноносцев распалась. Большинство мин, спущенных на парашютах, попало или на берег, где они взорвались, или вне фарватеров. Но ведь враг не оставит попыток осуществить свой замысел.