Полководцы Украины: сражения и судьбы
Шрифт:
Нагрудный знак 2-го офицерского генерала Дроздовского стрелкового полка
Больше 1 000 верст пройдено вами походом, доблестные Добровольцы; немало лишений и невзгод перенесено, немало опасностей встретили вы лицом к лицу, но верные своему слову и долгу, верные дисциплине, безропотно, без празднословия шли вы упорно вперед по намеченному пути, и полный успех увенчал ваши труды
Пусть же послужит это нам примером, что только СМЕЛОСТЬ и ТВЕРДАЯ ВОЛЯ творят большие дела и что только непреклонное решение дает успех и победу. Будем же и впредь в грядущей борьбе ставить себе смело высокие цели, стремиться к достижению их с железным упорством, предпочитая славную гибель позорному отказу от борьбы. Другую же дорогу предоставим всем малодушным и берегущим свою шкуру.
Еще много и много испытаний, лишений и борьбы предстоит Вам впереди, но в сознании уже исполненного большого дела, с великой радостью в сердце, приветствую я Вас, доблестные Добровольцы, с окончанием Вашего исторического Похода».
В Новочеркасск бригада Дроздовского, несмотря на постоянные бои во время похода, пришла значительно усилившейся – ко времени соединения с Добровольческой армией она насчитывала около двух с половиной тысяч солдат и офицеров, три батареи, два броневика, несколько аэропланов и радиотелеграф. В результате присоединения дроздовцев к Добровольческой армии численность последней выросла почти вдвое и она начала представлять собой грозную силу для красных.
Отряд Дроздовского по решению командования Добровольческой армии был переформирован в 3-ю пехотную бригаду (немного позднее ставшую дивизией), в состав которой вошли 2-й офицерский стрелковый полк, 2-й Конный офицерский полк, легкая и гаубичная батареи.
В составе Добровольческой армии дроздовцы прошли весь Второй Кубанский поход от Торговой до Екатеринодара, в ходе которого была занята территория Кубани и Северного Кавказа.
В этом походе дроздовцы сыграли очень значительную роль. Они наступали в центре вдоль линии железной дороги – именно там, где курсировали красные бронепоезда и было соответственно самое сильное сопротивление.
Наиболее ожесточенное сражение во время похода произошло в июне у села Белая Глина, которое обороняли превосходящие силы красных. Описание этого боя оставил в своих воспоминаниях один из ближайших соратников Дроздовского (во время похода штабс-капитан, командир Офицерской роты) Антон Туркул: «Мы заняли Великокняжескую, Николаевскую, Песчанокопскую, подошли к Белой Глине и под Белой Глиной натолкнулись на всю 39-ю советскую дивизию, подвезенную с Кавказа. Ночью полковник Жебрак сам повел в атаку 2-й и 3-й батальоны. Цепи попали под пулеметную батарею красных. Это было во втором часу ночи. Наш 1-й батальон был в резерве. Мы прислушивались к бою. Ночь кипела от огня. Ночью же мы узнали, что полковник Жебрак убит со всеми чинами его штаба.
На рассвете поднялся в атаку наш 1-й батальон. Едва светало, еще ходил туман. Командир пулеметного взвода 2-й роты поручик Мелентий Димитраш заметил в утренней мгле цепи большевиков. Я тоже видел их тени и перебежку в тумане. Красные собирались нас атаковать…
Корниловцы уже наступали во фланг Белой Глины. Мы тоже пошли вперед. 39-я советская дрогнула. Мы ворвались в Белую Глину,
Потери нашего полка были огромны. В ночной атаке 2-й и 3-й батальоны потеряли больше четырехсот человек… Редко кто был ранен одной пулей – у каждого три-четыре ужасные пулевые раны. Это были те, кто ночью наткнулся на пулеметную батарею красных.
В поле, где только что промчался бой, на целине, заросшей жесткой травой, утром мы искали тело нашего командира полковника Жебрака (в это время – командир 2-го офицерского стрелкового полка. – Авт.). Мы нашли его среди тел девяти офицеров его верного штаба.
Командира едва можно было признать. Его лицо, почерневшее, в запекшейся крови, было размозжено прикладом. Он лежал голый. Грудь и ноги были обуглены. Наш командир был, очевидно, тяжело ранен в атаке. Красные захватили его еще живым, били прикладами, пытали, жгли на огне. Его запылали. Его сожгли живым. Так же запытали красные и многих других наших бойцов.
В тот глухой предгрозовой день, когда полк принял маленький и спокойный, с ясными глазами полковник Витковский, мы хоронили нашего командира. Грозные похороны, давящий день. Нам всем как будто не хватало дыхания. Над степью курился туман, блистало жаркое марево. Далеко грохотал гром.
В белых, наскоро сбитых гробах двигались перед строем полка наш командир и семьдесят его офицеров. Телеги скрипели. Над мокрыми лошадьми вился прозрачный пар. Оркестр глухо и тягостно бряцал «Коль славен». Мы стояли на караул. В степи ворочался глухой гром. Необычайно суровым показался нам наш егерский марш, когда мы тронулись с похорон.
В тот же день, тут же на жестком поле, пленные красноармейцы были рассчитаны в первый солдатский батальон бригады.
Ночью ударила гроза, сухая, без дождя, с вихрями пыли. Я помню, как мы смотрели на узоры молнии, падающие по черной туче, и как наши лица то мгновенно озарялись, то гасли. Эта грозовая ночь была знамением нашей судьбы, судьбы белых бойцов, вышедших в бой против всей тьмы с ее темными грозами.
Если бы не вера в Дроздовского и в вождя белого дела генерала Деникина, если бы не понимание, что мы бьемся за человеческую Россию против всей бесчеловечной тьмы, мы распались бы в ту зловещую ночь под Белой Глиной и не встали бы никогда.
Но мы встали. И через пять суток, ожесточенные, шли в новый бой на станицу Тихорецкую, куда откатилась 39-я советская. В голове шел 1-й солдатский батальон, наш белый батальон, только что сформированный из захваченных красных. Среди них не было старых солдат, но одни заводские парни, чернорабочие, бывшие красногвардейцы. Любопытно, что все они радовались плену и уверяли, что советчина со всей комиссарской сволочью им осточертела, что они поняли, где правда.
Вчерашние красногвардейцы первые атаковали Тихорецкую. Атака была бурная, бесстрашная. Они точно красовались перед нами. В Тихорецкой 1-й солдатский батальон опрокинул красных, переколол всех, кто сопротивлялся».
Отметим то, что будущий белый генерал в описании боя под Белой Глиной написал о принятии в состав дроздовцев пленных красноармейцев. Этот первый опыт Добровольческой армии оказался чрезвычайно удачным и вскоре начал применяться в других добровольческих частях. Во время Второго Кубанского похода из пленных был сформирован Солдатский батальон в составе трех рот (в августе ставший Самурским пехотным полком).