Полководцы Украины: сражения и судьбы
Шрифт:
Вдруг со стороны вражеских позиций раздались крики «ура» и послышалась частая ружейно-пулеметная трескотня. Артиллерия открыла огонь по выходам из лагеря. Роты карателей стали огибать и охватывать куртинцев с флангов. Завязалась упорная борьба. Не открывавшие до этого огня подразделения куртинцев ударили по карателям в упор с близких дистанций. Во многих местах начались рукопашные схватки.
Бой, однако, продолжался недолго. Большая часть солдат 1-й бригады была окружена, схвачена и принуждена к сдаче. Другая часть, упорно отбиваясь, стала отходить в лагерь. Пулеметчики огнем прикрывали отход своих и сумели остановить озверевших
Поле боя было усеяно трупами, кругом валялись раненые. Видя эту страшную картину, Занкевич и его приближенные думали об одном: как скрыть или хотя бы уменьшить количество жертв? Как выяснилось после, в своих донесениях они или вовсе не показывали потери куртинцев, или утверждали, что эти потери ничтожно малы и исчисляются единицами.
…В лагерь отошло около тысячи куртинцев. Остальные были либо убиты, либо ранены, либо захвачены карателями. Попавшие в руки врагов подверглись унизительнейшим оскорблениям – их раздевали до последней рубашки, стягивали сапоги, срывали обручальные кольца. А потом отправляли в тыл под конвоем…
Наиболее стойкими оказались пулеметчики. Возвратясь в лагерь, они рассеялись по всей территории и поливали наседавшего врага ливнями пуль. Этот факт привлек пристальное внимание Занкевича и Раппа, они даже зафиксировали его, так сказать, документально. Они доносили верховному главнокомандующему в Россию, что фанатично настроенные восставшие «засели в различных каменных зданиях обширного лагеря с пулеметами и упорно не желают сдаваться и открывают пулеметный и ружейный огонь по нашим цепям и по всем пытающимся приблизиться к лагерю».
В ночь на 18 сентября еще многие солдаты ушли из лагеря.
А наутро в течение одного часа по восставшим было выпущено сто снарядов. Каратели били шрапнелью, гранатами, чтобы нанести наибольшие потери людям.
Но били курновцы по пустому месту Отрядный комитет понимал, что удержать весь лагерь оставшимися силами невозможно, и решил занять здание офицерского собрания, как наиболее подходящее к обороне.
Окна заложили мешками с песком, оставив только бойницы для пулеметов.
С большой осторожностью каратели начали занимать оставленный лагерь, предварительно очищая чердаки и подвалы казарм. Кое-где там еще оставались люди, главным образом из второго полка. Они храбро сопротивлялись. Каратели кололи куртинцев штыками, добивали раненых… Особенно зверствовал поручик из 3-й бригады Урвачев. А к вечеру обрушился артиллерийский и ружейно-пулеметный огонь на зеленую рощу, окружавшую офицерское собрание. Сотни снарядов рвались среди деревьев. Но атака на самое здание офицерского собрания была отбита, и каратели отошли в глубь лагеря.
Наступила ночь. Небольшая группа смельчаков из числа защитников лагеря сумела пробраться в расположение войск карателей, разведать их огневые силы и, главное, смогла узнать пропуск и отзыв. Куртинцы расхаживали по расположению карателей как патрули, с желто-синими повязками на рукавах, и к рассвету благополучно вернулись.
С утра началась сильная атака карателей на последние очаги сопротивления куртинцев. Сильный обстрел офицерского собрания – в здании и около него разорвалось свыше шестисот снарядов – не принес успеха курновцам. Во второй половине дня они начали атаковывать штурмовыми отрядами, сформированными из самых «надежных», преданных начальству солдат. Каждый такой отряд из двух-трех взводов находился под командой офицера
Куртинцы дошли до крайнего отчаяния. Всюду царила обреченность. И только мыслями уносились солдаты на далекую родину.
– С ума можно сойти, братцы, как хороша наша Россия! – воскликнул Жорка Юрков. Волосы у него были светлые, как спелая рожь, а глаза синие, как васильки, и сам он как бы олицетворял образ родины.
К Жорке присоединились остальные пулеметчики. Каждый начал вспоминать самое дорогое и близкое. Всегда в трудную минуту жизни русский человек вспоминает свою родину, ее величие, ее красоту, ее могучую силу, он испытывает страстное желание постоять за нее, бороться до последнего предела, жертвуя своей жизнью за то, что искони дорого для него.
Вот и сейчас защитники Ля-Куртина решили: пассивно отбиваться и сидеть – это удел обреченных. Хочешь победить – активно действуй и в обороне.
Под таким девизом дрались куртинцы с карателями. Группа солдат, укрепившаяся в казарме второго полка, упорно отбивалась от штурмового отряда поручика Балбашевского и нанесла ему большие потери. Она решила выйти навстречу и вступить в открытый бой.
– Вперед, куртинцы, за родину, за революцию! – крикнул Андрей Хольнов, и защитники казармы бросились на наседавших карателей.
Завязалась рукопашная схватка. Куртинцы дрались с большим ожесточением и упорством, дрались прикладами, штыками, тесаками. Курновцы шли в атаку пьяные, одурманенные ненавистью. Схватка достигла крайнего напряжения. Оставшийся в казарме пулемет строчил по пьяным штурмовикам Балбашевского, отсекая их от солдат, завязавших рукопашную схватку. Пулемет бил с короткой дистанции, каратели несли огромные потери.
Куртинцы в этой неравной борьбе вышли победителями. Они отбросили карателей от казармы, прорвали кольцо штурмового отряда, вышли в близлежащую рощу, а в сумерки покинули лагерь.
Дважды повторилась остервенелая атака на офицерское собрание, но и она не принесла карательным штурмовым отрядам успеха. Понеся большие потери, курновцы в сумерки отошли от последнего бастиона Ля-Куртина.
На лагерь опустилась ночь, но темноту пронизывали трассирующие пули. Нет-нет да и взлетали осветительные ракеты, заливая прилегающий к зданию офицерского собрания плац и изуродованную снарядами рощу бледным, мерцающим светом.
Не смыкали глаз члены отрядного комитета; решался все тот же вопрос: что делать дальше?!
– Надо прорываться в прилегающий с севера лес, – предложил Глоба. – Там видно будет, что делать, а ближайшая цель – это скрыться от карателей в лесу.
Кто-то предложил добраться до местечка и там попробовать укрыться среди французского населения, которое сочувствовало куртинцам. После можно будет переодеться в гражданскую одежду и пробраться в Швейцарию.
– Все это дело будущего, – сказал Варначев. – Давайте не будем терять времени на пустые мечтания, займемся делом.
– Надо прорваться в лес, – снова повторил Глоба. – Конечно, я не думаю, что он пустой. Пробираться надо скрытно. Пройти незамеченными заставы карательных войск и ускользнуть от них. Это главная задача.