Полководец Сталин

Суходеев Владимир Васильевич

Задача состоит в том, чтобы на основе строго научного, честного анализа определить, что было правильным в политике партии и государства, какие ошибки и злоупотребления были допущены, какой опыт должен быть из этого извлечен и как этот опыт может быть использован ныне для вывода нашей страны из глубочайшего кризиса. В нравственном отношении опыт поколения 30-х годов тоже имеет огромное значение, поскольку он позволяет судить о смысле жизни, титаническом труде, деятельности миллионов советских людей, отдавших все для спасения Отечества и превративших его в могучую социалистическую державу. Жизнь требует, чтобы к этой задаче подходили люди с чистой совестью, чтобы они не исходили из мелких

шкурнических интересов приспособленчества.

Необходимо остановиться еще на одной сложной, важной и очень болезненной проблеме предвоенного времени, которая оказала трагическое воздействие на начальный период Великой Отечественной войны. Речь идет о том, каким образом, в силу каких причин Германии удалось добиться внезапности нападения на нашу страну. Хрущев сознательно оглупил этот вопрос. Свел его персонально к "тупости" Сталина, его неспособности прислушаться к донесениям разведки. По проторенному им пути пошла и "демократическая" пропаганда.

На XX съезде партии Хрущев вообще отрицал сам факт внезапности нападения Германии на СССР. Он уверял, что это "совершенно не соответствует действительности". ("Известия ЦК КПСС". 1989, № 3, с. 146). Что предостережения о грозящей опасности "Сталиным не принимались во внимание. Больше того, от Сталина шли указания не доверять информации подобного рода с тем, чтобы-де не спровоцировать начало военных действий... Несмотря на все эти чрезвычайно важные сигналы, не были приняты достаточные меры, чтобы хорошо подготовить страну к обороне и исключить момент внезапности нападения" (Там же. С. 146-147). Итак, "блестящая" логика - внезапности нападения не было, но внезапное нападение было! А ведь именно так утверждалось в докладе.

Хрущев умышленно умолчал о том, что Сталину шел и другой поток информации, отрицавший возможность нападения Германии в июне 1941 года, и что подавляющее большинство в высшем военном руководстве и ближайшее окружение Сталина придерживались этой точки зрения. Что Германия нападет, сомнения не было. Речь шла только о сроках этого нападения. И на этом фоне развертывалась борьба за то, чтобы как можно дальше оттянуть начало агрессии Германии.

Полностью ответить на запутанный вопрос, как на самом деле Сталин относился к развединформации о надвигающейся угрозе, стало бы возможным только после анализа секретного архива Политбюро ЦК партии и личного архива Сталина. Эти документы находятся в архиве Президента Российское Федерации и доступ к ним практически закрыт. К тому же что-то оказалось в США.

Сейчас нет возможности установить, хотя бы в количественном отношении, сколько поступало от разведорганов правдивой информации о подготовке Германии к нападению на СССР, а сколько дезинформации, хотя последней было более чем достаточно. В частности, разведка НКГБ стала жертвой дезинформационной операции работавшего на гитлеровцев О. Берлингса (кличка "Лицеист"). А он считался ценным источником. Через него шла дезинформация о подготовке вторжения Германии в Англию, о верности Германии договору 1939 года и др. Разоблачен "Лицеист" был только после окончания войны. Известные ныне документы свидетельствуют о том, что ряд поступавших донесений фактически дезавуировались самими руководителями разведведомств и старшими военачальниками. Вот факты, касающиеся этого вопроса.

Начальник разведывательного управления РККА генерал Ф. И. Голиков в докладе Сталину 20 марта 1941 года, изложив возможные варианты действий Германии в ближайшие месяцы, делает вывод: "1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией

или после заключения с ней почетного для Германии мира. 2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки".

А вот что докладывал Сталину 6 мая 1941 года народный комиссар Военно-морского Флота адмирал Н. Г. Кузнецов. Сообщая о полученном донесении, что 14 мая произойдет нападение Германии на СССР, он сделал вывод: "Полагаю, что сведения являются ложными и специально направлены по этому руслу, с тем чтобы проверить, как на это будет реагировать СССР".

14 июня нарком обороны С. К. Тимошенко и начальник Генштаба Г. К. Жуков были у И. В. Сталина с докладом о положении в западных военных округах, предложили привести войска в полную боевую готовность. На это Сталин заметил:

– Вы предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас все войска и двинуть их к западным границам? Вы понимаете, что это означает войну?

Сталин был прав: это неизбежно означало бы войну. К тому же он не без основания считал, что войск в западных округах немало. В этом его уверял Тимошенко.

Все же выдвижение войск из внутренних военных округов, начатое ранее, было ускорено. Было дано указание командующим округами вывести с 21 по 25 июня фронтовые управления на полевые командные пункты. Было приказано маскировать аэродромы, воинские части, важные военные объекты, окрасить в защитный цвет танки, рассредоточить авиацию.

21 июня Берия, имевший мощный разведочный аппарат в своем ведомстве, писал Сталину: "...Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня "дезой" о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это "нападение" начнется завтра".

В такой обстановке у Сталина могла появиться уверенность, что в ближайшее время война не начнется и удастся сохранить мир для советского народа, хотя бы на 1941 год. Тем же, кто за происшедшее 22 июня 1941 года пытается однозначно возложить обвинение на Сталина, надо бы прислушаться к суждению маршала Жукова. Он пишет: "В период назревания опасной военной обстановки мы, военные, вероятно не сделали всего, чтобы убедить И. В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время и доказать необходимость провести несколько раньше в жизнь срочные мероприятия, предусмотренные оперативно-мобилизационным планом". "Полагаю,- считал маршал Василевский,- что Сталин не один несет ответственность перед Родиной за крайне неудачное развитие войны в первые ее месяцы. Эта ответственность лежит и на других. Пусть в меньшей мере, но ее несут нарком обороны и руководящие лица Генерального штаба того времени. Они в силу своего высокого положения и ответственности за состояние Вооруженных Сил должны были не во всем соглашаться со Сталиным и более твердо отстаивать свое мнение". Авторы книги считают, что мнение маршала А. М. Василевского исторически объективно.

Оценивая позицию Сталина накануне нападения Германии, необходимо учитывать следующее обстоятельство. Сталин в своих решениях не мог и не должен был учитывать одни только военные факторы. Заблаговременное развертывание вооруженных сил до начала войны, безусловно, было выгодно в военном отношении. Но далеко не всегда это бывает возможным осуществить по политическим соображениям. Мобилизация, а тем более весь комплекс мероприятий по стратегическому развертыванию вооруженных сил, всегда считались равносильным началу состояния войны и поворот назад, к мирному положению, в таком случае очень трудно осуществим. Опыт первой мировой войны был еще свеж в памяти.