Полководец
Шрифт:
Петров к этому времени еще генерал-лейтенант.
В марте 1943 года Черноморская группа войск и ее управление были расформированы. Иван Ефимович получил назначение на должность первого заместителя командующего войсками и начальника штаба Северо-Кавказского фронта.
В этой должности генерал Петров находился недолго – с 16 марта по 13 мая 1943 года. Не буду подробно описывать эти два месяца службы Ивана Ефимовича, скажу лишь о том, что два месяца активной боевой деятельности в стратегических масштабах, которые охватывает фронт, дело непростое и очень ответственное. Тем более что именно в это время Петрову пришлось как бы держать экзамен перед представителем Ставки маршалом Г. К. Жуковым. Но об атом позже, по порядку.
А сейчас я расскажу о встрече Петрова в штабе фронта с человеком, который будет рядом с ним во многих ответственных операциях. Этот человек – Николай Михайлович Трусов. Как непосредственный участник битвы за Кавказ (он
Поскольку читатели будут встречаться в этой повести с Трусовым довольно часто, познакомлю с ним поближе. Николай Михайлович небольшого роста, полный, русоволосый, с добрыми голубыми глазами. Встретив его на улице, никто даже не подумает, что этот человек, внешне похожий больше на детского врача или бухгалтера, в действительности разведчик высокого класса. У него не только внешность, но и фамилия не соответствуют тому, что он собой представляет. Николай Михайлович человек высочайшей смелости, причем в самых различных проявлениях этого качества. Он смел и умом – осуществил очень много труднейших разведывательных операций и разгадал хитрейшие замыслы противника; смел и в самом прямом, действенном проявлении, когда встречался с врагами лицом к лицу.
По происхождению Трусов рабочий, москвич, родился в 1906 году в семье печатника. И сам пошел по стопам отца, стал рабочим-печатником: сначала в типографии, потом окончил полиграфический техникум. В 1923 году вступил в комсомол, в 1927 году в партию. В 1929 году по партийной мобилизации направлен в Красную Армию. Окончил полный курс бронетанкового училища в городе Орле, затем служил в войсках. В 1933 году поступил и в 1936 году защитил диплом в Военной академии моторизации и механизации. После этого Трусов побывал в нескольких длительных командировках за рубежом, во время которых в совершенстве овладел немецким языком. После нападения гитлеровцев на нашу страну Трусов был назначен заместителем начальника разведотдела Южного фронта, а затем начальником разведотдела Северо-Кавказского фронта, куда и прибыл в марте 1943 года генерал Петров.
Мы о многом говорили с Николаем Михайловичем. Но недавно я побывал у него на Плющихе и расспросил о том, как он впервые встретился с Петровым в дни, когда Иван Ефимович стал начальником штаба Северо-Кавказского фронта.
Трусов рассказал:
– До этого я с Петровым не встречался, но конечно же слышал о нем. И вот он после прибытия к нам вызывает меня и просит доложить о противнике. Я доложил. Он говорит: «Как раз подошло время писать разведсводку». Я отвечаю: «Сейчас мы ее составим» – и хотел идти. Но Петров остановил меня. «Садитесь, говорит, здесь и пишите, а я пока другие бумаги посмотрю». Сначала меня это озадачило – непривычно работать под взглядом начальства. Но я тут же понял – Петров хочет проверить меня. В отделе сводку могут написать подчиненные, а он хочет знать, как я мыслю самостоятельно. Ну, я сел к столу, написал. Он прочел внимательно, сказал: «Хорошо, а теперь нанесите на мою карту обстановку в расположении противника, мне некогда, бумаг тут целую кипу надо читать». Ну, тут я окончательно понял: хитрит генерал, изучает свои кадры! Обстановку ему штабные чертежники могли нанести и быстро и красиво, но ему хочется узнать, как у меня с графикой и вообще мои отношения с картой. Нанес я обстановку. Петров поблагодарил, и так у него все это вышло буднично, по-простому, будто мы уже давно вместе работаем. Не знаю, какое у него сложилось обо мне впечатление, но, видимо, неплохое. Он относился ко мне всегда хорошо, кроме официальных моих докладов, часто советовался, беседовал не только о служебных делах. В начале сорок третьего года поздравил меня и подарил генеральские погоны. Я был самый молодой генерал в штабе, мне тогда всего тридцать семь лет исполнилось. Мне довелось служить с разными крупными военачальниками, в завершающих операциях войны я был начальником разведывательного управления Первого Белорусского фронта, которым командовал Жуков. Сравнивая командующих фронтами, могу отметить: к некоторым ходил на доклад с внутренним напряжением, ожиданием упрека или даже разноса. А вот к Петрову всегда приходил со спокойной душой, зная, что у него будет деловой, доброжелательный разговор. Он и упрекнуть и поругать мог, но делал это как-то так, что потом ты сам себя за этот его упрек казнить будешь. Не знаю, как знакомился Иван Ефимович с другими офицерами штаба, но со мной было так, как я рассказал. На первый взгляд простое дело – знакомство с подчиненными, в действительности это не так просто, во-первых, потому, что нас много – в управлениях и отделах сотни офицеров, – во-вторых, знакомство это происходило в ходе боев, где не было времени на изучение людей, надо было сразу
Приезд маршала Жукова
Положение, в котором оказалось гитлеровское командование, да и сам фюрер, в начале 1943 года, было не из легких, и принимать решения в такой обстановке им было не просто. Под угрозой уничтожения была вся группировка Манштейна, совсем недавно спешившая на выручку Паулюсу под Сталинградом. Такая же опасность нависла над группой армий «А» Клейста.
Надо было решать: где же строить теперь линию фронта, на которой следует остановиться и держаться? какие имеются резервы? какие части можно использовать для выхода из создавшегося кризиса? как координировать действия войск? Положение было настолько критическим, что Гитлер вылетел в Запорожье, где, встретившись 19 февраля с Манштейном и Клейстом, обсуждал самые срочные меры.
Поскольку эти решения имели значение и для тех наших войск, которыми командовал генерал Петров, необходимо с ними познакомиться, для чего перенесемся на некоторое время в штаб, где идет разговор Гитлера с командующими группой армий «А» Клейстом и группой армий «Юг» Манштейном.
Манштейн заявил, что его войска, если они не будут усилены из того резерва, который он видел на кубанском плацдарме, не смогут держать фронт под Ростовом. А генерал-фельдмаршал Клейст, не опасаясь гнева фюрера, в открытую говорил, что сам еле держится и что на Кубани может состояться второй Сталинград.
Вот между каких двух нависших грозных бед оказался в те дни Гитлер. Совещание 19 февраля в Запорожье завершилось весьма неожиданно. С тем, что произошло, я думаю, лучше всего познакомиться по рассказу адъютанта фюрера Отто Гюнше:
«Гитлер на своем самолете „Кондор“ под эскортом истребителей вылетел в Запорожье. Его сопровождали генералы Йодль, Буле, адъютанты, врач Морель и камердинер Линге. Он взял с собой также секретаршу Шредер и двух стенографов для записи протокола совещаний, которые он намеревался проводить в Запорожье… На следующий день после приезда около 11 часов утра Гитлер принял приехавшего к нему из Днепропетровска инженера Брукмана, руководившего работами по восстановлению Днепрогэса. Брукман был известен в Германии – он построил в Нюрнберге здания для партийных съездов. В Днепропетровске он фигурировал в качестве руководящего работника строительной организации „Тодт“. Гитлер приказал Брукману разрушить Днепрогэс, если придется отступать. Затем Гитлер ушел на совещание.
Вскоре к Линге, который находился в кабинете Гитлера, прибежал взволнованный адъютант фюрера Белов.
– Надо скорее укладываться! – закричал он.
– Что случилось?
– Русские танки появились у аэродрома Запорожье. Надо спешить!
Линге начал лихорадочно собирать вещи. В это время в комнату вошел Гитлер. Он очень нервничал и стал сам подавать Линге вещи для упаковки. Когда чемоданы уже укладывали в автомобиль, Белов доложил Гитлеру, что русские танки прорвались не к тому аэродрому, где стояли самолеты Гитлера, а к другому, восточнее Запорожья, и отброшены. Гитлер облегченно вздохнул…»
Этот случай с бегством Гитлера от советских танков показывает, насколько напряженной была обстановка и насколько непрочным было положение гитлеровцев на фронте.
Гитлеровское командование предпринимало все меры, чтобы остановить наступление наших войск на Северном Кавказе, для чего вводило вновь в бой те дивизии, которые уже были выведены в резерв, поскольку по мере сужения фронта при отступлении на Таманский полуостров у гитлеровцев высвобождалось много частей. И вот теперь они вынуждены были их вновь вводить в бой. Кроме того, на этот участок была переброшена авиация с аэродромов Крыма и Донбасса. Сюда же перелетели бомбардировщики из Туниса, из Голландии. Сосредоточив такие большие силы, гитлеровцы смогли приостановить наступление наших войск и начали создавать прочную мощную линию обороны «Готенкопф» («Готская голова»), которую они иногда именовали «Готская линия». (В нашей литературе ее называют «Голубой линией».)
С созданием «Готской линии» Гитлер и его командование связывали большие надежды, она должна была сохранить кубанский плацдарм для развертывания новых наступательных операций в направлении Кавказа.
20 марта Гитлер снова прилетел в Запорожье, для того чтобы продолжить разговор со своими фельдмаршалами. Здесь он окончательно обсудил план по созданию и удержанию линии «Готенкопф». 28 марта начальник генерального штаба Цейтцлер сообщил это решение командующему группой армий «А»:
«Фюрер решил, что 17 армия должна удерживать большую позицию „Готенкопф“, и должна вклключить в нее Новороссийск».