Полководец
Шрифт:
Когда поднялись из-за стола, генерал Хренов подошел к Петрову:
– Ну как, Иван Ефимович, какие планы?
– Приведем себя в порядок, пополнимся вооружением, имуществом и выступим, куда прикажет командование. Кстати, вы не в курсе дела, Аркадий Федорович, как сложится наша организационная структура? Ведь находящаяся в Крыму Пятьдесят первая хотя и отдельная, но все же армия. И если нас подчинили ей, то чем же становится Приморская? Корпусом, оперативной группой? Или ожидается какое-то иное решение?
Аркадий Федорович не стал скрывать от Ивана Ефимовича то, что знал:
– Командарм Пятьдесят первой намерен расформировать управление Приморской и усилить свое командование. Говорит,
– М-да-а, – протянул Петров. – Сверху, конечно, видней, но жалко, если так. Дело-то не в амбиции. Если нас расформируют, распадется спаянный коллектив. Ведь все притерлись друг к другу в обстановке, прямо скажем, не тепличной. Людей потом не соберешь, а война не завтра кончится…
– Я привел командарму примерно такие же доводы, но он не прореагировал…
Что было известно генералу Петрову в эти октябрьские дни о положении на других фронтах? Из газет и сообщений по радио он знал: враг подступал к Москве. Появились направления наро-фоминское, подольское. Гитлеровцам удалось прорвать нашу оборону, они захватили Калинин, Можайск и Малоярославец. Ленинград в блокаде.
На юге немецко-фашистские войска вышли на подступы к Ростову. Гитлеровцы стремились во что бы то ни стало взять Ростов, который они считали воротами на Кавказ, к бакинской нефти. Еще 23 августа 1941 года Гитлер направил записку в адрес главного командования германский сухопутных сил. Были в ней и такие слова:
«Из соображений политического характера крайне необходимо как можно быстрее выйти в районы, откуда Россия получает нефть, не только для того, чтобы лишить ее этой нефти, а прежде всего для того, чтобы дать Ирану надежду на возможность получения в ближайшее время практической помощи от немцев в случае сопротивления угрозам со стороны русских и англичан».
Гитлеровское командование предпринимает попытку проникнуть на Кавказ и через Крым. Именно через Крым шел кратчайший путь с Украины на Кавказ. Кроме того, Крым представлял из себя очень удобный район для базирования авиации. Находясь в наших руках, он давал возможность бомбить тылы вражеских войск, действующих под Ростовом, держать под авиационным воздействием нефтеносные районы в Румынии. А если бы случилось так, что гитлеровцы овладели Крымом, то он, вполне естественно, превращался бы в очень удобный не только плацдарм, но и настоящий, хорошо защищенный морем аэродром, с которого бы гитлеровская авиация могла действовать в направлении Кавказа.
Для захвата Крыма немецкий генштаб выделил 11-ю армию под командованием Манштейна и румынский горный корпус. 18 октября эти войска перешли в наступление. Главный удар наносился через Перекопский перешеек силами 11-й немецкой армии, а через Чонгарский мост – силами румынских войск. На этих направлениях врагу противостояла 51-я Отдельная армия под командованием генерал-полковника Ф. И. Кузнецова.
В тот день, когда армия Манштейна перешла в наступление, Приморская находилась еще в пути, разгружала пришедшие из Одессы корабли с войсками, собирала из разных мест разгрузки части и подразделения, приводила их в порядок.
Измученные в тяжелых продолжительных боях красноармейцы и краснофлотцы располагались в подготовленных для них казармах, мылись, чистились, отсыпались. Командование Приморской армии было расквартировано в гостинице. После всего пережитого тишина, размещение красноармейцев в нормальных казарменных условиях, а командиров в номерах гостиниц казались просто сном.
Положение генерала Петрова при создавшейся в Крыму обстановке было неопределенным. В директиве Ставки, полученной еще в
Первым и самым главным своим делом Петров считал восстановление боевой готовности дивизий и полков. Конечно же для этого надо было не только, чтобы люди поели, помылись, отдохнули, необходимо было пополнить численность поредевших частей, воссоздать артиллерию: в большинстве своем она была на конной тяге, а очень много лошадей потеряли в Одессе, да и количество орудий в дивизиях было в большом некомплекте. То же самое можно сказать о стрелковом оружии и о боеприпасах и другом снаряжении.
Кроме этих забот у командования были и другие, и прежде всего забота о моральном состоянии войск. В частях проводились собрания, митинги, на которых выступали член Военного совета бригадный комиссар М. Г. Кузнецов, начальник политотдела армии бригадный комиссар Л. П. Бочаров и генерал И. Е. Петров. Они давали высокую оценку героизму и мужеству бойцов, выдержавших невероятное напряжение обороны Одессы, оставивших город только по приказу Верховного Главнокомандования. Они говорили о предстоящих новых трудных боях и всячески помогали бойцам морально и физически подготовиться к ним.
Для того чтобы перебросить части Приморской армии в направлении Ишуньских позиций, надо было найти вагоны, паровозы, автотранспорт, горючее и многое-многое другое.
По воспоминаниям о боях в годы гражданской войны, по литературе Перекопские позиции считались почти неприступными. И поэтому хотя и доходили уже сведения о том, что противник наступает через Перекопский перешеек, Петров надеялся, что он понесет здесь очень большие потери и что Ишуньские позиции 51-я армия удержит.
Здесь следует отметить еще одно обстоятельство. Кроме неожиданностей, всегда возникающих в ходе военных действий, Петрову довелось в первые дни столкнуться с малопонятными порядками, установившимися в наших частях, базирующихся в Крыму.
Чтобы меня не заподозрили в субъективности суждений, приведу выдержку из воспоминаний маршала Н. И. Крылова:
«Утром 19-го я был в Симферополе. Штаб 51-й армии, где требовалось уточнить полученные по телефону указания, а также оформить заявки на автотранспорт, горючее, боепитание и многое другое, занимал, словно в мирное время или в глубоком тылу, обыкновенное учрежденческое здание в центре, обозначенное, правда, проволочным заграждением вдоль тротуара.
При виде этой колючей проволоки на людной улице невольно подумалось: «Что за игра в войну?» Сержант в комендатуре, выписывая мне пропуск, неожиданно предупредил: «Только сейчас, товарищ полковник, в отделах одни дежурные – сегодня воскресенье».
Командующий армией, начальник штаба и многие другие командиры находились, надо полагать, поближе к фронту. Но те, кого они оставили в городе, отстоявшем всего на несколько десятков километров от переднего края, оказывается, еще соблюдали выходные дни, о существовании которых мы давно забыли. В штабных коридорах я встретил нашего начальника артиллерии полковника Николая Кирьяковича Рыжи, удивленного не меньше моего здешними порядками. Он пожаловался, что не с кем решить вопрос о боеприпасах. Нужных людей в конце концов разыскали. Но чувство недоумения от этих первых симферопольских впечатлений не изглаживалось долго».