Полная гибель всерьез
Шрифт:
Зададимся лишь вопросом: а есть ли в них что-то общее? С определенной точки зрения общее есть у «третьеримской» и коммунистической идеологий. Об их структурном подобии писалось немало (в том числе и автором этого текста). Отмечалось также, что эти идеологии не являются собственно русскими, они во многом плод заимствования (в первом случае из общехристианского источника, во втором — западной науки). Кроме того, и та и другая идеология по сути своей универсалистские. То есть трактуют всемирную историю и лишь в ее контексте судьбу России. Правда, она оказывается мессианской.
Напротив, уваровская «официальная народность» принадлежит к партикуляристским идеологиям. Таким, которые трактуют истории только одной страны. И вроде бы, на первый взгляд, триада придумана дома и не имеет характера рецепции. Но, конечно, главное отличие первой и третьей (по времени) идеологий от второй в том, что они вводят Россию во всемирную, всеобщую историю,
Тем не менее попробуем обнаружить общее во всех трех вариантах русского самоопределения в истории. И здесь нам не миновать замечательной работы покойного B.C. Библера «Национальная русская идея? — Русская речь! Опыт культурологического предположения». В этом обширном эссе-исследовании затронуто много важных и остроактуальных тем, мы же остановимся лишь на тех, что потребны нам.
Рассматривая уваровскую триаду («тройчатку», по его выражению), Библер делает несколько принципиальных замечаний. Во-первых, говорит он, центральный, главный элемент формулы — Самодержавие (Власть, Держава, Государство). Во-вторых, Православие и Народность суть «пристяжные» Самодержавия; они должны «работать» на него.
Но послушаем самого Библера: «Движение к этой действительно центральной идее державности оказалось неким несущим каркасом, на который можно накручивать все остальные идеи. В самом деле, взятая отдельно религиозность есть великая, значительная идея, но в тройчатке "державность — религиозность — народность" (так философ порой переиначивает уваровскую триаду; с целью осовременивания. — Ю.П.) религиозность имеет единственный смысл освящения державности, объединения всех людей этой нации, причем не вокруг какого-нибудь частного института государственного устройства, но вокруг некой действительно исходной, высокой, не сводящейся к каким-то сиюминутным утверждениям государственной идеологии: если ты придерживаешься (православной) религиозности — то она (спрятанная в ней державность) выше любых твоих личных устремлений, любой идеи, связанной … с тем, что … ты индивид. Частное лицо … Идея державности есть идея лишь в ключе религиозности … Это в плане духовности. В религиозности идея государства переступает границы личности и частных связей. Она (идея государства. — Ю.П.) теперь связана не с землей, но с небом. И вторая "пристяжная", также имеющая свой смысл, есть понятие народности … Если религиозность придает предельную духовность высокой идее государственности, державности, то народность позволяет рассматривать всех людей, все страты, все классы, все прослойки, все малые группы, живущие в этом обществе, как единый, один, многоголовый, а по сути — одноголовый субъект — народ. Только народ как единое неразделимое целое может венчаться государственностью — силой единого народного действия … Народ — это почва государственного единства. Вне "народности", которая выше, значимей отдельных личностей, сливает их в нечто природное, почвенное, неразделимое целое, идея государственности также не может являться идеей. Она сразу ссыхается до указания о необходимости платить налоги, соблюдать законы, избирать власти и т. п. Одухотворяющей силой державности может стать при указании на небо — религиозность и при указании на почву — народ.
…Грани религиозность — народность — это грани державности, государственности как основы общественной жизни, как ее высшего синонима. В сочетании всех "углов" этого "треугольника" понятие общества сводится полностью к понятию государства, подпираемого идеями народности и религиозности».
Итак, библеровское толкование формулы Уварова сводится к утверждению Православия и Народности предикатами Самодержавия. Вместе с тем Народность есть редукция всех субъектов общества к единому, одному субъекту, моносубъекту. Но и Православие понимается (здесь) как некое преодоление, снятие индивидуальности, частности. То есть и в этом случае по сути происходит редукция полисубъектности к моносубъектности … Таким образом, мы получаем Власть (Самодержавие) как основополагающее и Народность с Православием в качестве его моносубъектных (а не просто) предикатов. Более того, все элементы этой триады нераздельны, хотя и неслиянны. Они не существуют таковыми по отдельности и лишь в рамках триады обретают эти свои качества. Даже центральный элемент (Самодержавие) невозможен без двух других.
Скажем еще раз. И православие, и народность, и самодержавие становятся подобными лишь при условии их соединения в эту систему: Систему взаимосвязей и взаимообусловленности.
Но какое это имеет отношение к «третьеримству» и коммунизму? Прямое. Теперь могу ответить я. Начнем с «Москвы — Третьего Рима». Церковь, Невеста Христова, бежит из падшей (увы!) Византии, Константинополя, Второго Рима — в Москву. Отныне Святая Русь, Москва становятся земным пристанищем Церкви и Истины (Православия). Но персональным хранителем Православия назначается Царь, который, таким образом, становится Царем-Священником. И «заодно» (в силу и других процессов, событий) единственным персонификатором русской власти. Следовательно, учительный старец Филофей подчеркивает — по сути дела — не роль Москвы как Третьего (и последнего, четвертому не быть) Рима, но роль Царя Московского, русской Власти. Православие «спасается» лишь в его руках, при его наличии, им самим. Разве же это не установление центральной роли Самодержавия в рамках этой доктрины? Конечно, да.
Выходит, что и у Филофея мы обнаруживаем два известных нам элемента — Православие и Самодержавие. Причем в известной же связи — соотношении. А народность? Нет, в прямом смысле ее не было. И быть не могло о те поры. Времена (исторические) еще не приспели. Однако интенционально мы можем обнаружить и ее.
В 1517 г. Мартин Лютер положил начало великой христианской Реформации, которая, как оказалось впоследствии, имела не только чисто религиозное измерение, но и социально-политическое (чего, разумеется, виттенбергский монах предвидеть не мог). «Выдвинув положение о том, что человек не нуждается в посредниках для общения с Богом, он (Лютер. — Ю.П.) заложил основы европейской демократии, ибо тезис "Каждый сам себе священник" — это и есть демократия». Произнеся это, Томас Манн, один из лучших умов Германии ушедшего столетия, точно указал на религиозные корни западной демократии и ее сущностно полисубъектный характер. Иными словами, демократия Европы и ее дочерних предприятий (Северная Америка, Австралия и т. д.) обладает принципиально личностным (т. е. христианским по природе) и принципиально плюральным (антоним: монистический) этосом. Но иначе и быть не могло. За спиной Лютера стояла полисубъектная, христианская, феодальная история. И он уповал на Бога и подобных ему человеков (на все их множество). И потому возникшие позже понятия «народ» и «нация» (еще в большей мере) означают именно это полисубъектное множество человеков. То есть западная народность — это современное полисубъектное общество, в рамках которого все группы и индивиды обретают институционально закрепленный статус независимых социальных агентов. Отношения этих агентов между собой регулируются правом.
В отличие от своего немецкого собрата Филофей уповал на Бога и подобную Ему Власть. Человеков он не «заметил», да это и понятно, ведь если Царь — Священник, то не «каждый — сам себе». И потому русская народность (то, что возникнет со временем) выше человеков, она «снимает» их личностно-индивидуальный «партикуляризм», она — скажу вслед за Библером — одноголовый субъект, единое неразделимое целое (вот и вновь стоим перед дихотомией «Я-миросозерцания» и «МЫ-миросозерцания»). Видимо, адекватная категория западной народности — privacy, русской — sobornost. Можно и дальше собирать доказательства в пользу содержательной близости (если не идентичности) «Москвы — Третьего Рима» и «Православия. Самодержавия. Народности», но, полагаю, достаточно и этого.
Обратимся теперь к Марксизму-Ленинизму. И будем держать в уме, что имеем дело с секулярным феноменом. При этом сразу же подчеркну: обнаружить в коммунистической догме нечто схожее с уваровской триадой совсем не сложно. Во-первых, общепризнан ее кратократический характер. И в теории, и в практике коммунизма «власть власти», «власть как насилие», «власть от власти», безусловно, занимают центральное место (надеюсь, подтверждающие цитаты и «улики» не нужны). Причем речь идет, конечно, о Русской Власти, о новой исторической форме Самодержавия.
Далее. Место отвергнутого «Православия» занимает коммунистическая идеология. И что бы относительно нее ни говорилось, главная задача этой «рациональной иррациональности» сводилась к освящению Власти, объединению вокруг этого cratos'a всех (без исключения) людей. Ну а что касается коммунистической «Народности», то, вне всякого сомнения, она явилась высшей точкой отрицания всякой частности, партикуляризма, privacy. «Советский народ» как «новая историческая общность» — это не выдумка советников Леонида Ильича Брежнева, это — многие еще помнят! — «реальность, данная нам в ощущении». Это — несомненный факт русской истории. И подобно «Народности» эпохи Николая I, эта, коммунистическая, «Народность-Общность» была пристяжной Власти, ее фундаментом, абсолютно благотворной природной средой. То есть энергетически и экологически обеспечивала власть…
Вот, собственно, и вся компаративистика. Вряд ли найдутся серьезные возражения по поводу такой трактовки трех великих наших идеологий, которые и есть «наше все». Но было бы неправильно поставить точку здесь. Или перейти к другому аспекту темы. Здесь нам вновь необходима соловьевская мелодия. Мелодия «социальной Троицы».
Напомню: по аналогии с идеей Троицы В.С. Соловьев говорит о земной (социальной) Троице: церковь — государство — общество. «Русская идея», с его точки зрения, и состоит в том, чтобы придать (восстановить) социальной Троице «образ божественной Троицы». Другими словами, наполнить церковно-государственно-общественное тело духом истинного христианства. Или — иначе — учредить небо на земле.