Полная луна. Дядя Динамит. Перелетные свиньи. Время пить коктейли. Замок Бландинг
Шрифт:
Посетитель сказал, что это понятно.
— Ну вот. Дядя Джон записал своего Уилфреда и еще бился об заклад, сто бутылок против восьми. А теперь что?
Посетитель этого не знал.
— Викарий наш корью заболел, микробы эти расплодились, так что конкурса не будет. Детям опасно.
Она помолчала, довольная произведенным эффектом. Видимо, посетитель интересовался не пумами, а простыми историями из сельской жизни. Странно только, что он смеялся, хотя история очень печальная. Даже глаза у него засияли, будто он избавился от какой-то тяжести.
— Отменили, —
— Ай-я-яй! — ответил посетитель. — Не скажете ли вы, как пройти в Эшенден-Мэнор?
— Прямо, а потом направо.
— Спасибо вам большое.
Глава 13
Мы ничуть не удивимся, что полицейский Поттер, сбегав домой и переодевшись, направился к сэру Эйлмеру — у кого же просить защиты, как не у главы местного суда? Не успели воды сомкнуться над ним, как он об этом подумал.
Однако он не знал, что именно в это время искать аудиенции — еще безумней, чем дразнить желчного тигра. Голос не прошептал ему: «Берегись!» — и не прибавил для ясности, что, отказавшись от иска, баронет кипит злобой, а потому — скорее укусит, чем выслушает.
Открыл он это сам, когда на второй минуте услышал нежданный вопрос:
— Вы что, надрались?
Тут полисмен увидел, что собеседник смотрит на него без особой приязни. Когда человек пришел в свой музей, чтобы побыть наедине с горем, ему не хватает только полисменов, бормочущих какую-то дичь. Где покорные дочери, которые в прежнее время только и знали слова «Как вам угодно, папенька…»? Их нет, а полисмены — есть.
Тем не менее Поттер удивился. Он не знал, что рассказ его непонятен, и подумал было, что глаза у сэра Эйлмера наливаются кровью от того возмущения, какое испытывает порядочный человек, когда обидят другого человека, тоже порядочного. Теперь он понял, что ошибся.
— Я насчет нападения, сэр. С отягчающими обстоятельствами.
— Какое нападение?
— Вот это, сэр. Меня толкнули в пруд.
— В пруд?
— Да, сэр. Где утки, сэр.
Баронет утвердился в своих подозрениях. Сам Реджинальд в разгаре оргии не порол такой чепухи.
— Какие тут могут быть утки?
Констебль догадался, что сэр Эйлмер принял утверждение за вопрос.
— Когда я сказал «Где утки, сэр», я имел в виду «Где утки, сэр», а не «Где утки?», сэр. Констатировал факт. Неопознанное лицо толкнуло меня в пруд, в котором находятся утки.
— Толкнуло?
— Толкнуло, сэр.
— Кто же это?
— Женщина в красном, сэр, — отвечал констебль, приближаясь к стилю ранних детективов. — Особа женского пола в красном жакете и с красной штукой на голове. Как бы шарф.
— Так шарф или что?
— Шарф, сэр.
— Тогда и говорите «шарф». Нет, что ж это такое? Давно
— Не совсем, сэр.
Баронет закрыл глаза, вероятно, молясь о ниспослании силы.
— Что — это — значит?
— Я ее видел, сэр, и в то же время не видел. Такое как бы меркание… Мельцание…
— Если вы еще раз скажете «как бы», я за себя не отвечаю! Вы сможете ее узнать?
— Опознать, — ненавязчиво поправил Поттер. — Конечно, сэр. Только ее нету.
— Вот именно. Чего же вы ко мне лезете?
Собственно говоря, полицейский лез к баронету, чтобы тот запер все выходы и обыскал округу; но, прежде чем он об этом сказал, баронет переменил тему:
— А что вы делали у пруда?
— Плевал, сэр. Я всегда там стою и плюю. Стою, значит, и слышу как бы шаги…
— ВОН!
Констебль повиновался. Дойдя до кустов, он закурил трубку и, в своей манере, стал задумчиво плевать. Мы не скроем, что думы его были нелегки.
Как известно, лучший друг сына — мама, а лучший друг полисмена — глава местных судей. Когда сгущаются тучи, сама мысль об этих судьях придает силу; что уж говорить о главе! Кто погладит, приголубит? Он, и только он.
Всякий, кто бежал когда-то к маме, чтобы рассказать о своих обидах, и получал от нее под дых, поймет состояние Поттера. Если так принимают полисменов те, кто обязан утешать их, думал он, Элзи права. Чем раньше уйти, тем лучше.
Если бы в эти минуты вы подошли к кустам и спросили: «Ну как, констебль Поттер?», он бы ответил вам, что с него довольно. Мы не сомневаемся, что горькие мысли стали бы еще горше; но тут их отодвинуло на задний план неожиданное зрелище.
Констебль увидел сквозь ветки, что на балкон вышла женщина в красном со штукой на голове (как бы шарф).
Она посмотрела направо, посмотрела налево и вернулась в комнату.
Гарольд Поттер охнул и задрожал от каски до ботинок. Он сказал бы «Хо!», но слово это примерзло к его усам.
Что-что, а думать он умел. Женщина в красном толкнула его в пруд. Женщина в красном находится в доме. Можно предположить, что это одно и то же лицо.
Хорошо, предположить. Но как же в этом убедиться?
Перед ним открывались два пути: 1) доложить сэру Эйлмеру; 2) прихватив стремянку из сарая, взобраться на балкон, заглянуть в комнату и опознать — или не опознать — особу в красном.
Колебался он недолго. Отбросив вариант 1, он выбил трубку и направился к сараю.
Салли давно выпила чай, съела тосты, и ей становилось одиноко. Мартышки все не было и не было. Полулежа в шезлонге, она думала, как хочется ей погладить его по голове и сказать о своей любви.
Странная штука эта любовь. Если А видит в Б то, чего другие не видят, другие смиряются, хоть и страдают, подобно тому как смирились они с болезнью викария.