Полночь в Малабар-хаусе
Шрифт:
День обещал быть долгим.
4
Полицейский участок находился недалеко от книжного магазина. Персис села в джип и влилась в утренний поток машин. Город готовился встретить новый день, и на улицах повсюду царила суета. Велорикши лавировали между двухэтажными автобусами и грохочущими трамваями, а орды торговцев с тележками с упорством самоубийц рвались потягаться с автомобилями, которых после Раздела в Индии хватало с избытком.
После войны, по мнению Персис, людей в Бомбее как будто стало меньше. Но после наступления независимости в город хлынули толпы мигрантов, чем спровоцировали в нем конфликт
Она припарковалась у главной дороги и направилась по оживленной улице в сторону Малабар-хауса, который за последние месяцы стал ей домом.
Это было четырехэтажное здание в стиле эдвардианского неоклассицизма. Построил его гениальный шотландец Джордж Виттет – по совместительству создатель монумента «Врата Индии». Передний фасад был сделан из красных маладских камней, среди которых виднелись створчатые окна и ряд горизонтальных углублений. Некоторые окна были увенчаны балконами с балюстрадами, а над улицей тут и там уродливо свисали кондиционеры. На крыше сидели в ряд несколько горгулий и смотрели вниз. Из их каменных ртов лилась вода, и от этого кладка внизу приобрела неприятный желтый цвет. На нижнем этаже у парадного входа, украшенного надписью «Малабар-хаус», стоял швейцар в униформе.
Здесь располагалось единственное отделение полиции в районе Малабар-хилл – богатом анклаве с видом на залив Бэк-Бей. Пару десятилетий назад, когда снесли старый Бомбейский форт, этот район стал домом для многих британцев. Сейчас он был акрополем богатства и власти, и жители его были достаточно надежно защищены от попадания в водоворот истории.
Персис прошла через парадный вход, и швейцар изящно ей поклонился.
Вестибюль здания состоял сплошь из белого мрамора, тераццо, покрытого лаком дерева и бесконечно вращающихся вентиляторов на потолке.
Три собаки подняли головы и снова улеглись в тени. Собаки были бродячими, но однажды забрели сюда, сразу почувствовали себя как дома и вскоре сделались неофициальными талисманами Малабар-хауса.
Прошло уже полгода, а Персис все не переставала удивляться, как хорошо они вписались в обстановку. Прямо-таки оказались на своем месте, словно спица в движущемся колесе или прокладка в работающем двигателе. Малабар-хаус располагался на относительно спокойной Джон-Адамс-стрит, принадлежал одному из крупнейших в стране торговых домов и по совместительству служил ему штаб-квартирой. Только благодаря щедрости патрона этой корпорации полиция получила в аренду подвал здания и смогла разместить там офис нового отдела уголовного розыска, который создали для ведения некоторых наиболее деликатных дел. Поступали такие дела из трижды клятого главного управления уголовного розыска, у которого было слишком много работы и слишком мало ресурсов.
По крайней мере, так
Разумеется, все прекрасно понимали, что на самом деле никто просто не знал, куда еще их поместить, и только поэтому их отправили сюда. По сути, этот отдел представлял, говоря словами одного из газетчиков, «сборище неудачников». Никому не нужные и не угодные люди. Но если этот ярлык и беспокоил Персис, то она старалась этого не показывать. Она всегда знала, что жизнь первой женщины-следователя станет для нее испытанием предубежденностью.
Она вспомнила свое первое собеседование в Форте. Изумленный клерк сначала рассмеялся, а потом, когда понял, что она не шутит, повел Персис в маленький кабинет. Там она прождала несколько часов, пока не явился старший офицер. Внимательно выслушав Персис, он закурил трубку и сказал:
– Вы не первая женщина, которая сюда приходит. Большинство из них исчезает, как только понимают, с чем столкнулись. Почему вы думаете, что годитесь на эту роль?
Персис описала свои достоинства, свое прекрасное образование, свои превосходные физические данные, свое стремление добиваться справедливости. В ответ он доброжелательно улыбнулся.
– Персис, я не сомневаюсь в вашем энтузиазме. Но дело в том, что в индийской полиции никогда не служили женщины. Каково вам, по-вашему, будет в такой обстановке?
Персис вызывающе выпятила подбородок.
– Спросите уж сразу: каково будет со мной индийской полиции?
Он пристально посмотрел на нее – и разразился диким хохотом.
Через три месяца Персис сдала вступительные экзамены в индийскую полицию, заняв первое место по стране. С заданиями на физическую подготовку она тоже справилась на отлично: в свое время она несколько лет занималась в кружке боевых искусств, которым руководил друг ее отца, и не ленилась каждое утро проплывать по сотне кругов в бассейне клуба «Брич Кэнди» недалеко от дома.
Два года тренировок оказались для Персис не таким тяжелым испытанием, каким могли стать для кого-нибудь другого. Она успела неплохо подготовиться, годами вырабатывая в себе уверенность и упрямство, граничащее с одержимостью. Что до открытой враждебности со стороны окружающих, то ее Персис старалась просто не замечать.
Она спустилась по мраморной лестнице в подвал, вошла в офис отделения полиции и резко остановилась, увидев, что ее коллеги уже сидят за своими столами. Тогда она посмотрела на часы.
Не может быть.
– Что вы все тут делаете?
Было как-то непривычно, что они все ее опередили, да еще и бодрствуют в столь ранний час.
– Возможно, вы нам объясните, мэм, – приподнялся младший инспектор Карим Хак. Прямо перед ним стояла тарелка с жареными пирожками-самосами. Хак ел их на завтрак каждый день и поэтому с трудом влезал в униформу. – Нас вызвал суперинтендант. Сказал, что хочет вас видеть – и немедленно.
Персис протиснулась между столами и постучала в дверь в самом конце комнаты.
– Войдите!
Персис вошла и закрыла за собой дверь.
Рошан Сет, суперинтендант полиции, оторвал взгляд от лежащей перед ним раскрытой папки и уставился на Персис остекленевшими глазами.
– Доброе утро, сэр, – сказала она и, спохватившись, добавила: – С Новым годом.
– Бога ради, не так громко, – поморщился Сет.
Он выпрямился, взял стакан с водой, бросил в него таблетку – получившаяся смесь сразу зашипела – и с отвращением осушил.
Персис не ответила. Видеть начальство в дурном настроении ей было не впервой. Поэтому она осталась стоять прямо, словно палку проглотила, молча излучая неодобрение.