Полночная звезда
Шрифт:
Чонси посмотрела на его длинные сильные ноги, обтянутые темно-коричневыми фланелевыми брюками. Затем ее взгляд скользнул чуть повыше, где совершенно явно выпирала его мужская плоть. Чонси густо покраснела и снова почувствовала странную пустоту в нижней части живота.
— Чонси, — вдруг сказал он взволнованным голосом. Она посмотрела ему в глаза и еще больше покраснела.
— Извините, — невнятно пробормотала она и опустила глаза. — Я… Я просто не знаю, что со мной происходит. Вы, должно быть, думаете обо мне черт знает что.
Делани растянулся на одеяле и широко раскинул руки. Он смотрел на нее, и в его глазах блестели
— Знаете, я решил, что пора сдаться на милость победителя, — торжественно объявил он. — Я повержен и признаю свое поражение. Можете делать со мной все, что хотите, Чонси.
— Что вы имеете в виду? — удивленно спросила она, не отрывая от него взгляда.
— Вы же требовали от меня полной и безоговорочной капитуляции, не так ли?
«Он смотрит на меня так, словно хочет проглотить», — подумала она, напряженно размышляя над его словами. Вдруг ее охватил безотчетный страх, и она резко отвернулась от него в сторону океана. Куда же подевалась ее столь долго вынашиваемая ненависть к этому человеку? Почему нет страстного желания уничтожить его? Где же тот якорь, который долгое время помогал ей держаться за свою цель, ради которой она отправилась на другой конец света?
— Вы все еще хотите наносить удары и отражать мои? — мягко и иронично спросил он.
— Я… Я боюсь, — наконец-то выдавила она со всей искренностью, на которую только была способна.
— Разве я не убедил вас вчера, когда сказал, что никогда и ни при каких обстоятельствах не обижу вас? Я мог бы оказаться лихим американским парнем, моя дорогая, но, к счастью для вас, я не потерял совесть и дорожу своей честью.
Чонси почувствовала, что в ее горле застрял комок, а дыхание стало прерывистым и тяжелым. Она хотела крикнуть ему, что боится не его, а себя, своих глупых поступков. Она снова попыталась сосредоточиться на его словах. Что означает «дорожу своей честью»? Нет, он потерял ее, черт возьми! У него нет никакого представления о чести. Господи, как ей хотелось в эту минуту выплеснуть на него море ненависти, пронзить его грудь острым кинжалом! Наконец-то она достигла своей цели! Она сделала его покорным и беззащитным. Как долго она стремилась к этому! «Ты непременно должна воспользоваться моментом», — твердо приказала она себе, решительно сжав зубы.
Чонси повернулась к нему и слащаво улыбнулась, кокетливо захлопав ресницами. К ее удивлению, он ответил ей веселым смехом.
— О, Чонси, у вас совершенно нет опыта… искушенной соблазнительницы!
Она напряженно застыла, испугавшись того, что он, кажется, видит ее насквозь.
— Правда, в этом нет никакой необходимости, — добавил он, не спуская с нее глаз. Он поднялся и взял ее лицо в свои ладони.
— Я до сих пор не понимал, как это важно иметь рядом с собой человека, который дорог тебе, жизненно необходим.
— В таком случае почему же вы так часто… так часто насмехались надо мной?
— Поверьте, дорогая, я сам не знаю почему. Все началось с того самого бала у Стивенсонов. Мне было интересно дразнить вас. К тому же вы не лезли за словом в карман и всегда парировали мои нападки. Мне кажется, я хотел довести вас до белого каления и посмотреть, какой вы будете в гневе.
— Надо сказать, что вам это удалось. Вы довели меня до отчаяния!
— А какой бы мужчина остановился? Вы покорили меня, Чонси, причем сделали это так, как не удавалось ни одной женщине. Вы
— Вы прямо поэт, — попыталась пошутить она, но голос все же выдал ее возбуждение.
Делани недовольно поморщился.
— Мне уже двадцать восемь лет, Чонси, и я достаточно взрослый человек, хотя и ненамного старше вас. Я богат, и мне совершенно не нужны ваши деньги.
— А Пенелопа? — едва слышно прошептала она.
— Эта юная особа не будет долго страдать от потери жениха. Она не способна на глубокие чувства.
Чонси облизала пересохшие губы и задала ему самый трудный для себя вопрос:
— А ваша… любовница?
Делани сердито сдвинул брови и опустил голову.
— Откуда вы знаете об этом?
— Мне сообщила о ней Пенелопа. Сказала, что вы непременно бросите эту француженку, как только женитесь на ней.
Делани вспомнил податливое тело Мари, ее французский шарм и необыкновенную доброту. Он также вспомнил, как в прошлый раз, занимаясь любовью с ней, непрерывно думал о Чонси. Даже представлял ее в постели вместо Мари.
— Пенелопа не имела права рассказывать о ней, — угрюмо пробормотал он.
— Я никогда этого не понимала, — откровенно призналась Чонси. — Неужели все мужчины испытывают столь сильную потребность… в любовницах?
— Да, это так, — весело отозвался он. Слава Богу, к нему вернулась способность шутить. — Но я имею в виду исключительно неженатых мужчин. Если у человека есть жена, то это уже совсем другое дело.
— Ну что ж, в таком случае в этом нет ничего предосудительного. Значит, Пенелопа вела себя как эгоистка?
Делани не выдержал и разразился гомерическим хохотом. Он смеялся так громко и так долго, что даже стал придерживать живот обеими руками и судорожно хватать ртом воздух.
— Не понимаю, что здесь смешного!
— Вы, Чонси, — сказал он, вытирая глаза рукавом рубашки. Увидев ее смущение, он придал лицу серьезный вид. — Я хочу, чтобы вы стали моей женой. Мне не нужна любовница, даже самая прекрасная. Я хочу, чтобы вы взрывались от гнева при одной только мысли, что я прикасаюсь к другой женщине. Хочу, чтобы вы тоже были эгоисткой и не отпускали меня ни на шаг. А сейчас, моя умница, скажите мне «да» и вытащите меня, пожалуйста, из этой гнетущей неопределенности.
— Сказать «да» чему, сэр? — кокетливо спросила она, впервые наслаждаясь своей властью над ним.
— Моему полному и безоговорочному поражению, — проронил он и тяжело вздохнул. — Вы выйдете за меня замуж?
— Знаете, — задумчиво протянула она, глядя на него изучающим взглядом, — мне кажется, это неплохая идея.
— Очень хорошая идея! — воодушевился Делани. — Самая лучшая идея, которая когда-либо приходила мне в голову.
Когда они возвращались домой, он неожиданно вспомнил все подробности этого разговора и очень удивился, что они ни разу не произнесли слово «любовь». Ну, конечно же, она любит его, если решила пойти на такой важный шаг. Он тупо смотрел в спину Люкаса и напряженно размышлял над случившимся. Почему она ничего не сказала ему? «Моя умница, очевидно, чрезмерно скромна», — подумал он, удовлетворившись этим простым объяснением. Всему свое время. Что же до его собственных чувств, то слово «любовь», пожалуй, слишком преждевременно. Главное, он желает ее, стремится к ней, а любовь непременно придет в свое время.