Полночные узы
Шрифт:
— Иди в постельку, — позвала у него за спиной девушка. — Ну же, не упрямься.
Натянув одежду, Данте вернулся к кровати. Девушки потянулись к нему, их движения были вялыми, глаза туманились не столько от сна, сколько от опьяняющего воздействия укусов вампира. Данте залечил ранки сразу же, но перед уходом нужно было еще кое-что сделать. Он положил руку на лоб одной девушки, затем другой, стирая воспоминания о проведенной с ним ночи.
«Если бы я мог так же легко стереть свои воспоминания», — подумал Данте, все еще ощущая в пересохшем горле вкус
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
— Тесс, расслабься. — Рука Бена легла ей на талию, губы почти касались уха. — Если ты заметила, здесь вечеринка, а не похороны.
«И это хорошо», — подумала Тесс, опуская взгляд на свое темно-красное платье. Оно было простое, купленное на распродаже, но на фоне всех этих людей в черном Тесс выделялась своим цветным нарядом и чувствовала себя неуютно.
Дело было не только в платье. С детства она испытывала неловкость, находясь среди людей. Она всегда была другой. Что-то отделяло ее от всех, Тесс не понимала, что именно, и предпочитала не задумываться над этим. Она всеми силами старалась вписаться в общество — вот, например, как сейчас, но стоя в толпе незнакомцев, терзалась непреодолимым желанием вырваться и сбежать.
Тесс казалось, что на нее надвигается шторм, вокруг сгущаются невидимые мощные силы, готовые затянуть ее в воронку, а затем выбросить на голые Рифы. Она боялась, что под ногами вот-вот разверзнется бездна.
Тесс потерла шею, почувствовав какую-то тупую боль в области сонной артерии.
— С тобой все в порядке? — спросил Бен. — Ты за весь вечер почти ничего не сказала.
— Правда? Прости.
— Тебе здесь нравится?
Тесс кивнула и выдавила улыбку:
— Выставка просто замечательная. В программке написано, что это мероприятие исключительно для меценатов. Как тебе удалось достать билеты?
— Ну, у меня есть кое-какие связи… — Бен пожал плечами и вылил в рот остатки шампанского. — Один человек был у меня в долгу. Это не то, о чем ты подумала, — сказал он с легким упреком в голосе, забрав у Тесс пустой бокал из-под содовой. — Я знаю одного бармена, а он знаком с девчонкой, которая работает на подобных вечеринках. Помня, как ты любишь скульптуру, несколько месяцев назад я закинул удочку насчет пары лишних билетиков.
— А за что этот бармен тебе должен? — с подозрением спросила Тесс. Она знала, что Бен часто общается с сомнительными типами. — Что вас связывает?
— У него машина была в ремонте, и я одолжил ему свой фургон на вечер, ему нужно было работать на какой-то свадьбе. Вот и все дела. Ничего противозаконного. — Бен улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой. — Я же дал тебе обещание, разве нет?
Тесс неуверенно кивнула.
— Раз уж речь зашла о баре, не повторить ли нам? Еще содовой для дамы?
— Да, пожалуйста.
Бен растворился в толпе, а Тесс продолжила осмотр экспонатов, выставленных в огромном зале музея. Здесь были сотни скульптур, запечатлевших тысячелетний период истории человечества, все в высоких витринах из оргстекла.
Тесс подошла к группе блондинок с бронзовым загаром и сверкающими драгоценностями. Как и подобает великосветским дамам, они плотным кольцом обступили витрину с итальянскими терракотовыми статуэтками и шумно обсуждали последние новости: такой-то плохо сделали подтяжку лица, а такая-то завела любовника — профессионального инструктора по теннису из загородного клуба, подумать только — вдвое моложе себя! Тесс переминалась с ноги на ногу у них за спиной, стараясь не слушать сплетни, а протиснуться поближе к элегантной скульптуре Корнаккини «Спящий Эндимион».
Тесс чувствовала себя обманщицей: во-первых, она появилась на этой вечеринке в качестве девушки Бена, коей не являлась, а во-вторых, она не принадлежала к числу покровителей музея. Бен в большей степени, нежели она, вписывался в это общество. Он родился и вырос в Бостоне, среди музеев и театров. А Тесс воспитывалась в атмосфере провинциальных ярмарок и захудалых кинотеатров. Ее познания в искусстве были довольно скромными, и безотчетная любовь к скульптуре стала для Тесс спасением, особенно в те трудные дни, когда она еще жила в родном Иллинойсе.
В то время она была совсем другим человеком. Тереза Дон Калвер кое-что знала об обманщиках. Ее отчим позаботился об этом. Внешне он казался идеальным: успешный, добрый, высокоморальный. Но в действительности таковым не являлся. Он умер около десяти лет назад. Мать, довольно чужой для Тесс человек, не так давно тоже умерла. А Тесс девять лет назад покинула родной дом и рассталась со своим печальным прошлым.
Если бы только можно было так же легко расстаться и со всеми воспоминаниями о нем.
Забыть то ужасное, что она сделала…
Тесс сосредоточилась на прекрасных линиях Эндимиона. Она погрузилась в созерцание терракотовой скульптуры восемнадцатого столетия, и вдруг волосы у нее на затылке зашевелились. Тесс обдало жаром. Она в смятении оглянулась. За спиной — никого. Блондинки, перемывавшие косточки своим подругам, успели переместиться к следующему шедевру, и возле спрятанного за стеклом Эндимиона стояла она одна.
Тесс вновь обратила взор на скульптуру в надежде, что извечная красота искусства развеет ее тревоги и унесет в мир покоя и совершенства.
— Изысканно.
Низкий голос с легким приятным акцентом заставил Тесс вздрогнуть и поднять голову. По другую сторону стеклянной витрины стоял мужчина. Глаза цвета виски в обрамлении густых черных ресниц смотрели прямо на нее.
Мужчина был высоким, около шести с половиной футов, и очень суровым, почти угрожающим на вид. Он казался олицетворением мрака — брюнет и весь в черном: трикотажная рубашка, кожаная куртка, байкерские штаны, ботинки.
Несмотря на то что одежда мужчины не соответствовала месту и времени, он держался с такой уверенностью, будто все здесь принадлежало ему. Он привлек к себе всеобщее внимание, на него глазели, но не с презрением или осуждением, а с уважением, которое невольно почувствовала и Тесс.