Полное собрание рассказов
Шрифт:
— Это ведь не ваш автобус, правда? — спросил он.
Она одарила его робкой улыбкой.
— И не ваш, насколько мне известно.
— Нет, — ответил он, — и не мой.
— Забавно, — сказала она. — Чей же он тогда?
— Наш, — предположил он.
— Ладно, — ответила она, устраиваясь поудобней. — И куда он нас везет?
— Не знаю, — сказал он. — Поедем вместе и узнаем.
— Это будет чудесно, — сказала она и устроилась еще уютней.
Они робко посмотрели друг на друга и улыбнулись. Городскую мглу вдруг словно смыло водой. Мир вокруг стал чистым и теплым, а впереди засверкало будущее, которое можно было обсуждать, пока они в трепетной надежде ехали к неведомому чуду, ожидавшему в конце этого зачарованного маршрута.
Раздел 5.
ТРУДОВАЯ ЭТИКА ПРОТИВ БОГАТСТВА И СЛАВЫ
Роскошная жизнь некогда состоятельной семьи Курта, где были слуги, гувернантки, членство в кантри-клубе, шикарные вечеринки, путешествия за границу и частные школы для детей, в двадцатые и тридцатые годы сменилась серыми буднями среднего класса. Курта забрали из частной школы Орчард и отправили в государственную школу № 43.
Позднее (в эссе «Вербное воскресенье») Курт писал, что его мать говорила: «Когда-нибудь, когда закончится Великая депрессия, я снова займу свое место в обществе и стану членом местных кантри-клубов и приобщусь ко всему, что прилагается к такой жизни». «Она не могла понять, что все мои друзья были в государственной школе № 43… для меня это означало бы отказаться от всего».
«Мне все еще не по себе от моего благополучия», — писал Курт, когда уже самостоятельно добился его.
В своих эссе, выступлениях и романах Курт чаще всего цитирует Нагорную проповедь Иисуса и речи Юджина В. Дебса [28] , последователем которого он себя считал и который говорил: «Пока существует низший класс, я в нем. Пока существуют криминальные элементы, я их часть. Пока хотя бы одна душа томится в тюрьме, я не свободен».
Воннегут всегда на стороне слабых и угнетенных, сочувствует тем, кто зарабатывает хлеб насущный, чтобы кормиться самим и кормить свои семьи — в противоположность вскармливанию иллюзий и притязаний на богатство и славу. Эти ценности ясно прослеживаются во всем его творчестве.
28
Юджин Виктор Дебс (1855–1926) — деятель рабочего и левого движения США, один из организаторов профсоюзной организации «Индустриальные рабочие мира».
В рассказе «Возвращайся к своим драгоценным жене и сыну» гламурная кинозвезда, бросающая пятого мужа, без макияжа и красивых нарядов оказывается «страшнее продавленной кушетки» и еще менее желанной на роль спутницы жизни. В рассказе «Ложь» мальчик обнаруживает, что его претенциозные родители подделали результаты экзамена, чтобы отправить его в престижную подготовительную школу, учиться в которой он не хочет. В рассказе «Любое разумное предложение» агент по продаже недвижимости очень старается угодить взыскательным клиентам, но обнаруживает, что перед ним халявщики, выдающие себя за аристократов. Рассказ «Этот сын мой» — про двух отцов, пытающихся превратить своих сыновей в молодые копии самих себя, вместо того чтобы позволить им быть самими собой.
Один из наиболее умело написанных рассказов того периода — «История в Хайаннис-Порте», в которой вездесущий продавец и установщик противоураганных окон получает заказ на установку таких окон в доме богатого светского льва в Хайаннис-Порте, штат Массачусетс. Воннегуту нравится этот установщик противоураганных окон, который сам себе хозяин (никакого корпения за столом в конторе, никаких корпораций) и который умеет проложить вдоль бортика ванны герметик. Кроме того, он главный герой рассказа «Возвращайся к своим драгоценным жене и сыну».
В то время, когда Курт писал свой рассказ (купленный «Сэтерди ивнинг пост» в 1963 году, однако не изданный, так как номер отменили после покушения на президента Кеннеди в ноябре того года), Хайаннис-Порт был знаменит тем, что там находилась летняя резиденция Джона Кеннеди и его гламурной семьи. Рассказчика нанимают установить противоураганные окна в четырехэтажном доме неподалеку от резиденции Кеннеди, принадлежащем капитану Роберту Тафту Рэмфорду, чей титул восходит к тому факту, что некогда он был «капитаном» местного яхт-клуба. Рэмфорд негодует на вторжение президента и его клана нуворишей и на появление в «его» округе видных политических лиц той эпохи, приезжающих с визитами.
Когда сын Рэмфорда делает предложение четвероюродной кузине Кеннеди, недавно приехавшей из Ирландии, невыносимо претенциозный «капитан» внезапно оказывается выбит из седла. Он начинает задумываться, а вдруг он действительно именно таков, каким описывает его зазывала на экскурсионном кораблике, объяснявший туристам, что Рэмфорд посиживает у себя на веранде, тянет мартини и позволяет денежным мешкам делать что хотят. Самозваный капитан чувствует себя бесполезным и объявляет жене, что ему нужно подыскать какую-нибудь работу. А его жена, которая, вполне вероятно, свои суждения почерпнула из рассказов Воннегута, отвечает: «Понимаешь, дорогой, я все равно буду любить тебя таким, какой ты есть… но вот восхищаться мужчиной, который совершенно ничего не делает, ужасно тяжело, поверь».
В мире Воннегута — в мире Америки 1950-х годов, какой ее видели писатели, художники и «взъерошенные индивидуалисты» — восхищения достойна не всякая работа, а только та, которая избегает западни, описанной во влиятельных трудах по социологии того времени — например, «Человек организации» социолога Уильяма Ф. Уайта, «Белый воротничок» социолога С. Райта Миллса и «Жизнь в хрустальном дворце» Алана Харрингтона.
Только-только закончив колледж, мы с моими нью-йоркскими друзьями прочитали все эти книги. И подобно самому Воннегуту, который писал рассказы по вечерам и в выходные, чтобы заработать достаточно денег для себя и своей семьи и иметь возможность уйти из «Дженерал электрик», мы искали способ избежать жестких рамок корпораций. (Выражение «жить в хрустальном дворце» взято из «Записок из подполья» Достоевского: «Вы верите в хрустальное здание, навеки нерушимое, то есть в такое, которому нельзя будет ни языка украдкой выставить, ни кукиша в кармане показать. Ну, а я, может быть, потому-то и боюсь этого здания, что оно хрустальное и навеки нерушимое и что нельзя будет даже и украдкой языка ему выставить».) «Подпольный человек» считает, что боялся бы такого дворца [29] .
29
Автор вступления к разделу, по всей вероятности, сам «Записок из подполья» не читал», а если и читал, то не понял, что автор не имел в виду крупные корпорации. Более того, сам Харрингтон свой «хрустальный дворец» взял не у Достоевского. «Хрустальный дворец» Харрингтона отсылает к теории философа-социалиста Ш. Фурье: в его дворцах из чугуна и хрусталя должно было трудиться новое человечество. — Примеч. пер.
Как писал Харрингтон, «тысячи людей ежегодно входят в хрустальный дворец. Со временем они должны сделать выбор: принять отупляющую стабильность большой корпорации или взбунтоваться против подчинения». Рассказ Воннегута «Олень» наиболее удачно и драматично описывает подобный выбор. Некогда идеалистичный молодой человек двадцати девяти лет Дэвид Портер был сам себе хозяином, но счел, что его скромную газетку ждет беспросветное будущее, а потому решил — ради стабильной зарплаты — устроиться на работу в крупную корпорацию «Заводы Илиума». Его жена только что родила вторую пару близнецов, но все равно обеспокоена его решением: «Для некоторых заводы — прекрасное место: они процветают в этой среде. Но ты всегда был таким независимым…». Стараясь быть практичным, Портер отвечает жене: «Я не имею права больше рисковать, Нэн, не теперь, когда большая семья рассчитывает на меня».
Он получает работу в отделе по связям с общественностью в «Заводах Илиума», и его первое задание — найти фотографа компании и вместе с ним выследить оленя, который забрел на огромную территорию «Заводов» и которого занесло к металлургической лаборатории. Боссу Дэвида нужна фотография оленя и «душещипательная статейка», которую напечатают в газетах по всей стране. После долгих скитаний в лабиринте зданий, таком же запутанном, как «Замок» Кафки, Дэвид наталкивается на загнанного в угол оленя. Дэвиду поручено запереть калитку, через которую олень мог бы сбежать, но Дэвид поступает ровно наоборот — он ее открывает. Олень сбегает на свободу, и следом сбегает Дэвид. «Дэвид ступил в лес и прикрыл за собой ворота. Он не оглянулся назад». Как не оглянулся Курт, когда ушел из «ДжЭ».