Полное собрание сочинений и писем. Том 12. Пьесы. 1878 - 1888
Шрифт:
Войницкий. Постой, мне кажется, что мне изменяет мой слух. Повтори, что ты сказал…
Серебряков. Деньги обратить в процентные бумаги и купить дачу в Финляндии…
Войницкий. Не Финляндия… Ты еще что-то другое сказал.
Серебряков. Я предлагаю продать имение.
Войницкий. Вот это самое… Ты продашь имение… Превосходно, богатая идея… А куда прикажешь деваться мне со старухой матерью?
Серебряков. Все это своевременно мы обсудим… Не сразу же…
Войницкий.
Серебряков. Да, имение принадлежит Соне… Кто спорит? Без согласия Сони я не решусь продать его. К тому же это я делаю для блага Сони.
Войницкий. Это непостижимо, непостижимо! Или я с ума сошел, или… или…
Марья Васильевна. Жорж, не противоречь профессору! Он лучше нас знает, что хорошо и что дурно.
Войницкий. Нет, дайте мне воды… (Пьет воду.) Говорите что хотите! Что хотите!
Серебряков. Я не понимаю, отчего ты волнуешься, Жорж? Я не говорю, что мой проект идеален. Если все найдут его негодным, то я не буду настаивать.
Входит Дядин; он во фраке, в белых перчатках и с широкополым цилиндром.
Те же и Дядин.
Дядин. Честь имею кланяться. Прошу прощения, что осмеливаюсь входить без доклада. Виновен, но заслуживаю снисхождения, так как у вас в передней нет ни одного доместика. [9]
Серебряков(смущенно). Очень рад… Прошу…
Дядин(расшаркиваясь). Ваше превосходительство! Mesdames! Мое вторжение в ваши пределы имеет двоякую цель. Во-первых, я пришел сюда, чтобы нанести визит и засвидетельствовать свое благоговейное уважение, во-вторых, чтобы пригласить всех вас, по случаю прекрасной погоды, совершить экспедицию в мою область. Обитаю я на водяной мельнице, которую арендую у нашего общего друга Лешего. Это укромный поэтический уголок земли, где ночью слышится плеск русалок, а днем…
9
слуги (франц. domestique).
Войницкий. Постой, Вафля, мы о деле… Погоди, после… (Серебрякову.) Вот спроси ты у него… Это именье куплено у его дяди.
Серебряков. Ах, да зачем мне спрашивать? К чему?
Войницкий. Это именье было куплено по тогдашнему времени за девяносто пять тысяч! Отец уплатил только семьдесят, и осталось долгу двадцать пять тысяч. Теперь слушайте… Именье это не было бы куплено, если бы я не отказался от наследства в пользу сестры, которую любил. Мало того, я десять лет работал, как вол, и выплатил весь долг.
Орловский. Чего же вы, душа моя, хотите?
Войницкий. Именье чисто от долгов и не расстроено только благодаря моим личным усилиям. И вот, когда я стал стар, меня хотят выгнать отсюда в шею!
Серебряков. Я не понимаю, чего ты добиваешься?
Войницкий. Двадцать пять лет я управлял этим именьем, работал, высылал тебе деньги, как самый добросовестный приказчик, и за все время ты ни разу не поблагодарил меня! Все время, и в молодости и теперь, я получал от тебя жалованья пятьсот рублей в год — нищенские деньги! — и ты ни разу не догадался прибавить мне хоть один рубль!
Серебряков. Жорж, почем же я знал! Я человек непрактический и ничего не понимаю. Ты мог бы сам прибавить себе, сколько угодно.
Войницкий. Зачем я не крал? Отчего вы все не презираете меня за то, что я не крал? Это было бы справедливо, и теперь я не был бы нищим!
Марья Васильевна(строго). Жорж!
Дядин(волнуясь). Жорженька, не надо, не надо… Я дрожу… Зачем портить хорошие отношения? (Целует его.) Не надо…
Войницкий. Двадцать пять лет я вот с ней, вот с этой матерью, как крот, сидел в четырех стенах… Все наши мысли и чувства принадлежали тебе одному. Днем мы говорили о тебе, о твоих работах, гордились твоей известностью, с благоговением произносили твое имя; ночи мы губили на то, что читали журналы и книги, которые я теперь глубоко презираю!
Дядин. Не надо, Жорженька, не надо… Не могу…
Серебряков. Я не понимаю, что тебе нужно?
Войницкий. Ты для нас был существом высшего порядка, а твои статьи мы знали наизусть… Но теперь у меня открылись глаза. Я все вижу! Пишешь ты об искусстве, но ничего не понимаешь в искусстве! Все твои работы, которые я любил, не стоят гроша медного!
Серебряков. Господа! Да уймите же его наконец! Я уйду!
Елена Андреевна. Жорж, я требую, чтобы вы замолчали! Слышите?
Войницкий. Не замолчу! (Загораживая Серебрякову дорогу.) Постой, я не кончил! Ты погубил мою жизнь! Я не жил, не жил! По твоей милости я истребил, уничтожил лучшие годы своей жизни! Ты мой злейший враг!
Дядин. Я не могу… не могу… Я уйду в другую комнату… (В сильном волнении уходит в правую дверь.)
Серебряков. Что ты хочешь от меня? И какое ты имеешь право говорить со мной таким тоном? Ничтожество! Если именье твое, то бери его, я не нуждаюсь в нем!
Желтухин(в сторону). Ну, заварилась каша!.. Уйду! (Уходит.)
Елена Андреевна. Если не замолчите, то я сию минуту уеду из этого ада! (Кричит.) Я не могу дольше выносить!