Полное собрание сочинений в одной книге
Шрифт:
Но вот недавно мой друг и приятель из-за границы прибыл, так он много чего оригинального рассказывал.
Главное, говорит, там капитализм заедает. Там без денег прямо, можно сказать, дыхнуть не дадут. Там деньги у них на первом месте. Сморкнулся — и то гони пфенниг.
У нас деньги тоже сейчас довольно-таки часто требуются. Можно сказать: куда ни плюнь — за все вытаскивай портмоне. Но все-таки у нас гораздо, как будто бы, легче.
У нас, например, можно на чай не дать. Ничего такого не произойдет. Ну, скривит официант морду
А некоторые, наиболее сознательные, так и стульями двигать не станут. А только вздохнут, — дескать, тоже, публика.
А там у них за границей, ежели, для примеру, на чай не дать — крупные неприятности могут произойти. Я, конечно, не был за границей — не знаю. А вот с этим моим приятелем случилось. Он в Италии был. Хотел на Максима Горького посмотреть. Но не доехал до него. Расстроился. И назад вернулся.
А все дело произошло из-за чаевых.
Или у моего приятеля денег было мало, или у него убеждения хромали и не дозволяли, но только он никому на чай не давал. Ни в ресторанах, ни в гостиницах — никому.
А то, думает, начнешь давать — с голым носом домой вернешься.
Там ведь служащего народу дьявольски много. Это у нас, скажем, сидит один швейцар у дверей и никого не беспокоит. Его даже не видно за газетой. А там, может, одну дверь тридцать человек открывают. Ну-те, попробуй, всех одели!
Так что мой приятель никому не давал.
А приехал он в первую гостиницу. Приняли его там довольно аккуратно. Вежливо. Шапки сымали, когда он проходил.
Прожил он в таком почете 4 дня и уехал в другой город. И на чай, конечно, никому не дал. Из принципа.
Приехал в другой город. Остановился в гостинице. Смотрит, не тот коленкор. Шапок не сымают. Говорят сухо. Нелюбезно. Лакеи морды воротят. И ничего быстро не подают.
Мой приятель думает: хамская гостиница. Возьму, думает, и перееду.
Взял и переехал. Переехал он в другую гостиницу. Смотрит — совсем плохо. Только что по роже не бьют. Чемоданы роняют. Подают худо. На звонки никто не является. Грубят.
Больше двух дней не мог прожить мой приятель и в страшном огорчении поехал в другой город.
В этом городе, в гостинице, швейцар чуть не прищемил моего приятеля дверью — до того быстро ее закрыл. Номер же ему отвели у помойки, рядом с кухней. Причем коридорные до того громко гремели ногами около его двери, что мой приятель прямо-таки захворал нервным расстройством. И, не доехав до Максима Горького, вернулся на родину.
И только перед самым отъездом случайно встретил своего школьного товарища, которому и рассказал о своих неприятностях.
Школьный товарищ говорит:
— Очень, говорит, понятно. Ты, небось, чаевые давал плохо. За это они тебе наверное минусы на чемоданы ставили. Они завсегда отметки делают. Которые дают — плюс, которые хамят — минус.
Прибежал мой приятель домой. Действительно, на левом углу чемодана — четыре черточки.
Стер эти черточки мой приятель и поехал на родину.
Неприятность
Давеча на радиофронте у меня развернулась крупная неприятность.
Есть у меня имеется небольшой радиоприемник. Обыкновенно — детекторный. Без антенны. На электрическую сеть. Слышимость довольно хорошая. Слов-то, конечно, не разобрать без антенны. Но гул идет довольно явственный. Даже в другой раз голоса можно различать — которые мужские, которые дамские.
И в зимние вечера очень, знаете, приятно послушать разные культурные звуки. Главное — легко, без хлопот, бесплатно ткнул в штепсель один провод — и наслаждайся.
Собственно, на почве этого штепселя и развернулась неприятность.
Надо сказать — я проживаю в коммунальной квартире. У нас шесть комнат. Восемьдесят четыре жильца. И на всю эту братию имеется один электрический счетчик. Так что скандалы бывают у нас каждый месяц из-за этого счетчика — кому сколько платить.
Так вот давеча приходит до меня уполномоченный нашей квартиры и говорит:
— Что, говорит, ежедневно слушаете аппарат?
— Слушаю, говорю.
— Через электрическую сеть?
— Да, говорю.
— Ловко, говорит. Либо, говорит, сымай свой аппарат к козлиной бабушке, либо, говорит, я тебе свет сейчас обрежу. Я, говорит, буквально эти ночи не сплю, страдаю и не знаю, сколько с тебя за энергию теперь брать.
Я говорю:
— Никакой энергии не беру. Это, говорю, электрическая сеть — заместо антенны.
— Э, говорит, брось ваньку валять. Я, говорит, не слепой пес. Я, говорит, вижу, что провод до штепселя доходит.
— Так, говорю, это один провод, в одну дырку.
— А я, говорит, не знаю. Может, я уйду, а ты и во вторую воткнешь. Сымай свои радиозвуки или, говорит, плати семь целковых в месяц жильцам за моральное спокойствие.
Платить, конечно, я не стал, а снял свой аппарат и теперича снова живу некультурной жизнью. А так остальное все благополучно.
Выгодная комбинация
В настоящее время жить как-то стало, братцы мои, очень выгодно.
С одной стороны, полная дешевка — иголка 3 копейки стоит. А с другой стороны, все время какие-то выгодные комбинации случаются. Ежедневно какая-то выгода происходит. То одно, то другое… То чего-нибудь не купишь, то не пошамаешь.
А давеча, смешно сказать, двугривенный заработал. За что? За какой свободный труд? Да просто так. Постоял три часа с небольшим и заработал. А сначала предстоял мне полный убыток.
Тетка из Тамбова ужасно жалостливое письмо прислала.
«Пришли, пишет, за ради бога фотографическую карточку. Я, говорит, тебя все-таки на руках носила и соской кормила. И теперича 29 лет не видела. Наверное, с тех пор ты очень изменился. Пришли свою карточку — охота поглядеть».