Полное собрание сочинений в одной книге
Шрифт:
Он обводит всех глазами. И что за удивительная странность. Он видит все знакомые лица. Вот — тетушка Дарья собственной персоной. Вот их сосед Иван Кузьмич. Вот председатель колхоза…
Летчик протирает свои глаза, чтобы удостовериться — не снится ли ему все это. Но нет. Он видит своих односельчан. И среди них он видит свою знакомую Варю.
Та узнает его и восклицает: «ах». И делает по направлению к нему несколько шагов.
И тогда ему вдруг становится все ясным. Тогда он понимает, что начальник школы приказал летчику доставить его к месту назначения с тем, чтобы заодно, не теряя напрасно драгоценного времени, исполнить обязательство.
И вот он стоит на огороде. И от волнения и радости снимает свой кожаный шлем.
Тут все односельчане моментально узнают его. Некоторые ему аплодируют. Другие кричат «ура». И его знакомая Варя целует его в щеку своим миленьким ротиком.
Тут начинается полный восторг среди всех присутствующих. Все смеются и говорят:
— Эвон, глядите, женихов уж начали с неба подавать.
Тут происходит смех, улыбки. Некоторые бросают шапки в воздух и поют.
И наш жених, взяв Варю за ручку, идет к своему дому.
Его старая мама выходит на крыльцо. И от удивления всплескивает руками.
Тут же появляется престарелый Варин папа, Антон Михайлов.
И такая радость происходит среди всех, что и передать вам нет никакой возможности.
В тот же день празднуется свадьба.
За ужином молодой летчик встает из-за стола, поднимает стакан и говорит:
— Мой первый тост я произношу за нашу молодую прекрасную страну и за ее славных руководителей, ведущих нас от победы к победе.
И второй тост наш молодой летчик произносит за Варю и родных.
И тогда Варя несмело встает со своего места и тихими словами произносит добавочный тост за начальника школы, который дал такой удачный небесный маршрут ее молодому мужу.
Тут снова все смеются, аплодируют и пьют за славного начальника школы.
Встреча
На днях у меня произошла одна, можно сказать, незабываемая встреча.
У моих знакомых на вечере я случайно встретил человека, которого двадцать лет не видел.
Это был в свое время удивительно богатый субъект. Он имел три дома. Имел шикарные экипажи. Целый штат горничных, швейцаров, рабочих и так далее.
И надо было видеть, как он тогда пренебрежительно и нахально ко всем относился: не только, например, ни с кем не здоровался, когда ему низко кланялись, но при встрече с людьми отворачивал свою лощеную физиономию в сторону и чуть что — кричал, топал ногами, выгонял без жалованья.
У него по ремонту дома работали сезонники — так он по двадцать раз заставлял их к себе ходить, прежде чем он соизволит им заплатить за их работу.
И то он с их грошей наживал, жулил, высчитывал. И я, даю слово, ни капли не преувеличиваю: доводил людей прямо до слез. От него рабочие уходили, дрожа всем телом.
Я не знаю, чем это объяснить, но он имел какую-то особенность оскорблять людей своим поведением.
К нему ходила его одна одинокая родственница, его тетка. Она по субботам приходила к нему за пособием.
Его папаша завещал поддерживать ее жизнь. Так надо было видеть, как он с теткой вел себя.
Он швырял в нее скомканной кредиткой. И кричал на нее:
— Ага, опять явилась, ядовитая кочерыжка. Ну, когда подохнешь, это будет для меня исключительный праздник.
Он, представьте себе, однажды торопился в театр. И вышел на лестницу с одной шикарной дамой, чтоб с ней проследовать к экипажу.
И вдруг видит: по лестнице идет его тетя. Он толкнул ее, чтоб она не путалась под ногами. Тут его тетя упала в обморок. Все подумали, что она, как говорится, отправилась путешествовать на небо. Но он, не поглядев на нее, проследовал дальше.
И хотя я был тогда небольшой мальчишка, но мне удивительно врезалась в память противная жизнь этого человека.
И вот, представьте себе, прошло двадцать лет.
Двадцать лет я, так сказать, не имел счастья видеть этого субъекта.
И вот я сижу у знакомых за праздничным ужином. И вдруг вижу: за столом, напротив меня, сидит эта знакомая фигура.
Без сомнения, он очень постарел. Как-то такое высох. Поседел. Запаршивел. И его не так-то было легко узнать.
Но я узнал его по нахальному блеску глаз. По его манере отворачивать физиономию в сторону, когда к нему обращались с вопросом.
Он меня не узнал. Но я ему сказал:
— Помните, говорю, «господин» Лосев, я жил в вашем доме?
Он немножко задрожал и, фальшиво улыбаясь, сказал:
— Мое прошлое я не скрываю. Оно есть у меня во всех анкетах. Да, я имел дом. Но сейчас я преподаю французский язык. И что вы от меня хотите, я вас не понимаю. Если же лаете намекнуть о моем прошлом, то я и сам скажу. Был молод, жил дерзко, и мое богатство давало мне смелость жить, как я хочу. Но с тех пор много воды утекло. Нынче я другой телом и душой, и вы мне не портите настроения воспоминанием о прошлом.
Тут все присутствующие заинтересовались нашей беседой. И он, видя на себе все взгляды, сказал:
— Без сомнения, вы запомнили меня с невыгодной стороны. Но я вам повторяю, все это безвозвратно ушло. Нынче я другой человек. И вы нарочно, будьте любезны, спросите присутствующих о моей характеристике. Я имею удовольствие жить в этой коммунальной квартире, где вы сейчас в гостях. Спросите нарочно о моей настоящей жизни.
И некоторые жильцы, присутствующие тут в качестве гостей, сказали:
— Да, он сейчас славный и милый человек. Очень симпатичный и простой. И даже не далее как вчера он ночью бегал в аптеку заказывать пирамидон одной захворавшей жиличке. Нет, мы ничего не имеем против него. Он любезный и добрый человек.
Тут Лосев сказал:
— Вот видите, как было бы опрометчиво решать по прошлым воспоминаниям. Теперь я совсем иной. И если есть темное пятно в моей жизни, то это моя тетя, которой даром что восемьдесят лет, но она, знаете, до сего времени шляется ко мне за пособием. И я действительно иной раз ну не могу с ней любезно беседовать. Все-таки сорок лет подряд она меня третирует — это немножко много.