Полное собрание сочинений. Том 12. Ключи от Волги
Шрифт:
С чего началось? Нечаев: «В 1967 году я проехал по этим местам и за день выпугнул одного зайца… И все же подумал: развести зайцев тут можно».
Зайцы когда-то водились повсюду и в изобилии. Но, с одной стороны, охотник (бескультурный, алчный и безответственный человек с ружьем действительно враг природы), с другой стороны, большие массивы распашек, лишающие полевого зверя убежищ, а главным образом матушка химия извела русака. Смешно сказать, стали зайцев для расселения покупать за границей. И сколько б, вы думали, стоит заяц? Корреспондент «Комсомольской
Мысли о разведении зайцев у себя дома возникали, конечно, но мало кто верил в успех: «В наших условиях? Нечего даже и браться».
А Нечаев сказал: «Нет, можно». «Ну давай, давай, обожгись…» И получил охотовед Нечаев для начала финский дощатый домик, старенький мотоцикл, две лошади, круглую печать «Нижнекундрюченское охотхозяйство» и с молодой женой-учительницей переехал на берег Северского Донца.
Через два года жизни в лесу жена сказала: «Боря, или я, или зайцы». Нечаев: «И остался я с зайцами».
От всего, с чем столкнулся охотовед, в волосах у него завелась седина, однако и зайцы густо забегали. В письме, полученном от Нечаева в 70-м году, читаю: «Приезжай поглядеть — прибегают прямо к порогу, весь двор истоптали». И скоро тесно уже стало зайцам в угодьях на Донце, пошел русак на продажу.
Каждый год, как только выпадет снег, станичные ребятишки помогают Нечаеву ловить русаков. Сетка, загон… И вот уже грузовики с зайцами уезжают в Орловскую, Курскую, Воронежскую, Тамбовскую, Саратовскую области, на Кавказ, Украину. Каждый год — полторы-две тысячи зайцев.
Таков урожай земли, которая в это же время служит и пастбищем для скота, и полем для хлеба, и где ведется лесное хозяйство.
И к этому надо еще причислить главный прибыток, нравственный. «Заяц, журавль, перепелка, лисица, сова, когда их встречаешь в поле или в лесу, дают испытать тебе радость, без которой жить человеку нельзя» — так считает Нечаев. Сам он знает всю глубину этой радости с детства, безошибочно выбрал профессию и тут, на Донце, сразу же замахнулся на большее, чем разведение и расселение фазанов и русаков. (Полуручных фазанят из Кавказского инкубатора бережно приобщили к жизни в природе, и сейчас хозяйство Нечаева — единственный в стране естественный рассадник фазанов, откуда птиц наравне с зайцами тысячами отправляют для расселения в разных местах, в том числе на их родину, на Кавказ. Рожденные в природе, они намного жизнеспособнее инкубаторских.)
Все многоликое царство, обитающее на Донце, перечислить тут невозможно. Одних животных продуманно поселили, другие осели тут «самотеком», находя пищу, убежище, место для размножения. Третьи жили всегда, четвертые появились по природной взаимосвязи: одна форма жизни влечет за собой появление и другой. В результате на природной фазано-заячьей «ферме» сложился биоценоз, иначе говоря, сообщество растений и животных, взаимосвязанных или терпимых друг другом. В этом мне представляется главная победа Нечаева.
Биоценозы
Секреты? Да нет совершенно секретов. Отстоял для начала Нечаев припойменный лес, ничтожный с точки зрения получения «деловой древесины» (кряжистые дубы, ясени, клен, дикие яблони, груши, дуплистые ивы, заросли лоха, терна, боярышника), но идеальный как «стол и дом» для животных. Отстоял от «улучшения» — от выкорчевки с мыслями посадить то, что пятилеток через десять — двенадцать, возможно, могло бы дать «деловой лес». И хотя война с лесхозом далеко еще не окончена, «стол и дом» животным оставили.
Есть в хозяйстве еще ряд забот, именуемых скучным словом «биотехния». На простом языке — это помощь животным в трудное время.
Это кормушки с отходами зерна для фазанов и куропаток, это люцерна и веники зайцам. Это поилки и солонцы. Умело расположенные добавки к природному корму не только помогают животным выжить при очень высокой плотности, но и удерживают их в определенных зонах хозяйства, отвлекают от посевов, позволяют человеку управлять всем этим диким сообществом.
Охота в хозяйстве четко регламентирована.
Есть тут заказник, где появляться с ружьем нельзя, есть в заказнике зона покоя («родильный дом»), куда и с фотокамерой путь заказан. И есть крошечный — шесть-семь гектаров возле болота — заповедничек, где сам Нечаев без нужды старается не бывать.
Забота самая важная — хищники. Легко представить, сколько желающих поживиться зайчатиной, фазанятиной и всем, чем богаты поляны и заросли над Донцом. Сороки, вороны, одичавшие кошки, собаки, лисы, еноты, волки, ястребы, совы, орлы, ну и, конечно же, человек — все хотят запустить сюда зубы и лапы.
И почти против всех надо тут постоянно держать оборону. Привилегию бесконтрольно охотиться имеют только редкие, взятые под охрану птицы. Тут зимуют до трех десятков орланов, более десяти беркутов, гнездятся орлы-карлики, совы и соколы. Остальные охотники за дичиной подлежат истреблению, преследованию, регулированию численности. Что же касается самого изощренного хищника, человека, то тут борьба с хищничеством особенно изнурительна, нередко опасна и не дает передышки ни по сезонам, ни днем, ни ночью. Нечаев: «Справиться с браконьерством — значит, полдела уже решить».
Таков в упрощенном изложении перечень дел и забот для любого места, где взялись бы разводить и сберегать дичь. К ним надо только прибавить еще одну малость: возглавлять дело должен человек с опытом и характером моего давнего друга Нечаева.
Он покорил, помню, первым своим письмом. «Мальчишкой принес домой ужака.
Отец (он был учителем математики) ужака — за хвост и в окно, а меня — за ухо. А мать говорит: «Не трогай, может, из него Мичурин вырастет». Нечто подобное произошло в армии, когда старшина, проверявший казарму, обнаружил в чемодане у рядового Нечаева черепаху и суслика. Тут заступником был лейтенант, сразу понявший: это не баловство.