Полное собрание сочинений. Том 16. В час высокой воды
Шрифт:
Почему из зарубежного далека надо было их привозить? Козу ведь можно увидеть в каждом селе. Да, козы есть, но много ль они дают молока?
Два литра или чуть больше. Тут же от каждой козы получают пять-шесть литров, а есть рекордистки с семилитровым дневным удоем. Семь литров превосходного молока, обладающего целебными свойствами! «Я в этом сам убедился, — говорит Савелий Сидорович Головко, — здоровье хромало на обе ноги, а стал выпивать по литру молока в день — сразу увидел свет».
Сейчас на ферме в селе Лука 550 голов коз — четыреста взрослых,
Доброе дело начали на Полтавщине. Но может ли одна на всю страну ферма удовлетворить спрос? Конечно, нет. Да и каково с Полтавщины переправлять покупку на Урал, Сахалин. Не разумнее ли, пользуясь базой в Луке, создать фермы породистых коз в разных районах страны? Спрос на живую продукцию гарантирован. Козу по силам держать любому двору на селе. Достоинство козьего молока известно — для детей, стариков, больных нет продукта более ценного. К тому же козу летом можно «провертеть» на привязи около дома, а на зиму корм для козы заготовить — посильное дело даже для стариков.
В некоторых европейских странах козьи фермы созданы при лечебницах. Почему б и у нас при санаториях, где лечат желудочно-кишечные заболевания, не иметь козьих ферм?
Как их устроить? За рубеж за опытом ездить теперь не надо. Поезжайте в село Лука…
Иван Яковлевич Христиченко, приехавший за козой из Хорола, получил поначалу отказ: «Большая очередь. И надо еще самим как следует укрепиться». Но ветеран войны выразительно стукнул по животу: «Курсак требует козьего молока. Уважьте за ради бога». «Хорошо. Выбирай!» — сказал председатель.
— Теперь все таблетки выкидываю. Мое здоровье — в моих руках, — сказал Иван Яковлевич, устраивая на заднем сиденье «Жигулей» белую радость по имени Майка.
Фото автора. 12 июля 1987 г.
Новоселье
(Таежный тупик)
В мае я получил письмо с новостями из Тупика.
Как обычно, письмо начиналось «ниским поклоном» и пожеланием «доброго здоровья и душевного спасения». Новостью было то, что письмо отправлялось с оказией с нового места.
«Переселились и обживаемся по-маленьку… Всю зиму было много хлопот и трудов… Милости просим на новоселье». Пришедшее следом письмо Ерофея кое-что объясняло. «Осенью сразу после посещения киношниками, оставившими по себе недобрую память, Лыковы заговорили о переселении… Долго обсуждали — куда? Остановились на старом «родовом» месте, откуда ушли они, затаившись в горах, в 1945 году.
Это в десяти километрах от хижины кверху по Абакану. Сейчас они шлют вам привет и очень ждут в гости, потому что нуждаются в помощи.
Будешь
Сигналом летчик предупредил: приближаемся к Эринату, речке, впадающей в Абакан.
Где-то вблизи от устья должна быть избушка справивших новоселье. Проносимся в узком ущелье над чешуйчатой лентой воды. Первозданная дикость природы. Никакого следа человека.
— Направо, направо смотрите!..
Мелькнули на крутом склоне горы борозды огорода. И вот уже вертолет прицелился сесть на каменистую косу около речки.
Винты машины еще крутились, когда из-под полога леса выкатились две фигуры. Спешат к машине. Ветер пузырит на них одежонку. У старика сбило шляпу…
Рады. Рукопожатия по традиции заменяет раздача орешков. Агафья оделяет всех — летчиков, Ерофея, насильно насыпает мне полный карман. Прижав нас ветром, вертолет косо уходит в ущелье. Гул мотора сменяется шумом быстро текущей речки.
— На том берегу неделю назад объявился медведь. Стоит, с любопытством меня разглядывает. По ведерку торкнула — убежал…
На Агафье неизменный черный платок, такого же цвета платье и поверх него — синее с белым горошком подобие сарафана. Карп Осипович, несмотря на жару, в валенках, в зеленой байковой рубахе с рисунком красных грибков — из такой материи шьют рубашонки детям.
— Милости просим. Милости просим…
Старик и Агафья идут впереди, за ними с мешком пшена на плечах — Ерофей. Дорожка под пологом леса тянется метров сто, и вот он, населенный пункт с двумя жильцами, не охваченными всемирной статистикой, как раз в тот день поведавшей миру: нас, людей, на земле — пять миллиардов.
Избушка. Ерофей мне писал: «То, что ты видел раньше, — хоромы по сравнению с тем, что увидишь». И в самом деле, громадный Ерофей, кажется, может, поднатужившись, поднять жилище кверху одной рукой. Избушке — два метра на два — не хватает разве что курьих ножек, чтобы выглядеть принадлежностью сказок. Но все реально. Синей струйкой тянется из железной трубы дымок. Знакомая коза Муська привязана рядом. В избушку мы с Ерофеем решаемся лишь заглянуть. Согнувшись, внутри поместиться могут лишь двое ее жильцов.
Против двери — нары Карпа Осиповича, слева — Агафьи. В правом углу железная печка размером с маленький чемоданчик. Столу быть негде. Его заменяет дощечка. К обеду Агафья приносит ее снаружи. Одно окошко размером с книгу. Оплывшая свеча у стекла. На бечевке над нарами — полка с закопченными книгами и иконами, кастрюлька, два туеска. На этой жилплощади вместе с двумя людьми обитают еще две кошки и громадных размеров древесные муравьи.
Медведи бывали у поселения Лыковых регулярно.