Полное собрание сочинений. Том 41
Шрифт:
Руссо.
И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться пред людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою.
Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись отцу твоему, который втайне; и отец твой, видящий тайное, воздаст тебе.
А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны.
Не уподобляйтесь им, ибо знает отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у
Мф. гл. 6, ст. 5—8.
С древних времен признано, что для человека необходима молитва.
Для людей прежнего времени молитва была — и теперь остается для большинства людей — обращением, при известных условиях, в известных местах, при известных действиях и словах — к богу или богам для умилостивления их.
Христианское учение не знает таких молитв, но учит тому, что молитва необходима не как средство избавления от мирских бедствий и приобретения мирских благ, а как средство укрепления человека в борьбе с грехами.
Молитва состоит в том, чтобы, отрешившись от всего мирского, от всего, что может развлекать мои чувства (магометане прекрасно делают, когда, входя в мечеть или начиная молиться, закрывают пальцами глаза и уши), вызвать в себе божеское начало. Самое лучшее для этого — то, чему учит Христос: войти одному в клеть и затвориться, т. е. молиться в полном уединении, будет ли оно в клети, в лесу или в поле. Молитва — в том, чтобы, отрешившись от всего мирского, внешнего, вызвать в себе божественную часть своей души, перенестись в нее, посредством нее вступить в общение с тем, кого она есть частица, сознать себя рабом бога и проверить свою душу, свои поступки, свои желания по требованиям не внешних условий мира, а этой божественной части души.
И такая молитва бывает не праздное умиление и возбуждение, которое производят молитвы общественные с их пением, картинами, освещениями и проповедями, а такая молитва — помощь, укрепление, возвышение души. Такая молитва есть исповедь, поверка прежних и указание направления будущих поступков.
Хорошо возобновлять свою молитву, т. е. выражение своего отношения к богу. Человек постоянно растет, изменяется, и потому должно изменяться и уясняться и его отношение к богу. Должна изменяться и молитва.
НЕДЕЛЬНОЕ ЧТЕНИЕ
АРХАНГЕЛ ГАВРИИЛ
Однажды архангел Гавриил услыхал из рая голос бога — бог благословил какого-то человека. Ангел сказал: «Верно, это важный слуга всевышнего, верно, какой-нибудь святой пустынник, мудрец». Ангел спустился на землю, чтобы найти этого человека, но не мог найти его ни на небе, ни на земле. Тогда он обратился к богу и сказал: «О, господи! покажи мне путь к этому предмету твоей любви». Бог отвечал: «Поди в деревню, и там в одном маленьком храме ты увидишь огонь». Ангел спустился к храму и там увидел, что человек молится перед идолом. Ангел вернулся к богу и сказал: «О, господи, неужели ты с любовью смотришь на идолопоклонника». Бог сказал: «Я не смотрю на то, что он неверно понимает меня. Понять меня, какой я точно есмь, никто из людей не может. И самый великий мудрец из людей так же далек от истинного понимания того, что такое я, как и этот человек. Я смотрю не на ум, а на сердце. Сердце же этого человека ищет меня и потому близко ко мне.
Персидское (Аттар).
МОЛИТВА
...Знает
— Нет, нет и нет! Этого не может быть... Доктор! Да разве ничего нельзя? Да что же вы молчите все?!
Так говорила молодая мать, выходя большими, решительными шагами из детской, где умирал от водянки в голове ее первый и единственный трехлетний мальчик.
Тихо разговаривавшие между собою муж и доктор замолчали. Муж робко подошел к ней, ласково коснулся рукой ее растрепанной головы и тяжело вздохнул. Доктор стоял, опустив голову, своим молчанием и неподвижностью показывая безнадежность положения.
— Что ж делать! — сказал муж. — Что же делать, милая...
— Ах, не говори, не говори! — вскрикнула она как будто злобно, укоризненно и, быстро повернувшись, пошла назад в детскую.
Муж хотел удержать ее.
— Катя! не ходи...
Она, не отвечая, взглянула на него большими, усталыми глазами и вернулась в детскую.
Мальчик лежал на руке няни с подложенной под голову белой подушкой. Глаза его были открыты, но он не глядел ими.
Из сжатого ротика пузырилась пена. Няня с строгим, торжественным лицом смотрела куда-то мимо его лица и не пошевелилась при входе матери. Когда мать вплоть подошла к ней и подсунула руку под подушку, чтобы перенять ребенка от няни, няня тихо сказала: «Отходит!» — и отстранилась от матери. Но мать не послушалась ее и ловким, привычным движением взяла мальчика себе на руки. Длинные, вьющиеся волосы мальчика запутались. Она оправила их и взглянула в его лицо.
— Нет, не могу, — прошептала она и быстрым, но осторожным движением отдала его няне и вышла из комнаты.
Ребенок болел вторую неделю. Всё время болезни мать по нескольку раз в день переходила от отчаяния к надежде. Во всё это время она спала едва ли полтора часа в сутки. Всё это время она не переставая по нескольку раз в день уходила в свою спальню, становилась перед большим образом Спасителя в золотой ризе и молилась богу о том, чтобы он спас ее мальчика. Чернолицый Спаситель держал в маленькой черной руке золоченую книгу, на которой чернью было написано: «Придите ко мне все труждающиеся и обремененные, и я успокою вас». Стоя перед этим образом, она молилась, все силы своей души вкладывая в свою молитву. И хотя в глубине души и во время молитвы она чувствовала, что не сдвинет горы и что бог сделает не по ее, а по-своему, она все-таки молилась, читала известные молитвы и свои, которые она сочиняла и говорила вслух с особенным напряжением.
Теперь, когда она поняла, что он умер, она почувствовала, что в голове ее что-то сделалось, как будто сорвалось что-то и стало кружиться, и она, придя в свою спальню, с удивлением оглянулась на все свои вещи, как будто не узнавая места. Потом легла на кровать и упала головой не на подушку, а на сложенный халат мужа, и потеряла сознание.
И вот во сне она видит, что ее Костя, здоровый, веселый, сидит с своими кудрявыми волосами и тонкой белой шейкой на креслице, болтает пухлыми в икрах ножками и, выпятив губки, старательно усаживает куклу-мальчика на картонную лошадку без одной ноги и с проткнутой спиной.