Полное собрание сочинений. Том 41
Шрифт:
«Да, вот это Костя, а не тот ужасный старик», — говорит она себе. И на этих словах просыпается и с ужасом признает действительность, от которой уже некуда проснуться.
Она идет в детскую. Няня уже обмыла и убрала Костю. С восковым и утончившимся носиком, с ямочками у ноздрей и приглаженными от лба волосиками, он лежит на каком-то возвышении. Вокруг горят свечи и стоят на столике в головах белые, лиловые и розовые гиацинты. Няня поднимается со стула и, подняв брови и вытянув губы, смотрит на поднятое кверху каменно-неподвижное личико. Из другой двери навстречу матери входит Матреша с своим простым,
«Как же она мне говорила, что нельзя огорчаться, а сама плакала», — думает мать. И она переводит свой взгляд на покойника. В первую минуту ее поражает и отталкивает ужасное сходство мертвого личика с тем лицом старика, которого она видела во сне, но она отгоняет эту мысль и, перекрестившись, притрогивается теплыми губами к холодному, восковому лобику, потом целует сложенные остывшие маленькие ручки, и вдруг запах гиацинтов как будто что-то новое говорит ей о том, что его нет и никогда больше не будет, и ее душат рыдания, и она еще раз целует его в лоб и в первый раз она плачет. Она плачет, но плачет не безнадежными, но покорными, умиленными слезами. Ей больно, но она уже не возмущается, не жалуется, а знает, что то, что было, должно было быть, и потому было хорошо.
— Грех, матушка, плакать, — говорит няня и, подойдя к маленькому покойнику, вытирает сложенным платочком слезы матери, оставшиеся на восковом лбу Кости. — От слез его душеньке тяжело будет. Ему хорошо теперь. Ангельчик безгрешный. А жив бы был, кто знает, что бы было.
— Так, так, а все-таки больно, больно! — говорит мать.
Лев Толстой.
После долгого разговора постарайся вспомнить всё то, о чем было говорено, и ты удивишься, как пусто и ненужно и часто дурно было многое, а иногда и всё то, что говорилось.
Глупому человеку лучше всего молчать. Но если бы он знал это, он бы не был глупым человеком.
Саади.
Когда ты говоришь, слова твои должны быть лучше молчания.
Арабская поговорка.
Если один раз пожалеешь, что не сказал, то сто раз пожалеешь о том, что не промолчал.
Добрые не бывают спорщиками; спорщики не бывают добрыми.
Мудрые не бывают учены. Ученые не бывают мудры.
Истинные слова не бывают приятны. Приятные слова не бывают истинны.
Лао-Тсе.
Ручной труд полезен уже тем, что избавляет от пустых разговоров.
Хочешь быть умным, научись разумно спрашивать, внимательно слушать, спокойно отвечать и переставать говорить, когда нечего больше сказать.
Лафатер.
Если люди долго спорят, то это доказывает то, что то, о чем они спорят, неясно для них самих.
Вольтер
Сколько
Вольтер.
Язык немого лучше языка лгуна.
Турецкая поговорка.
Если имеешь время подумать, прежде чем начинать говорить, то подумай, стоит ли, нужно ли говорить, не может ли повредить кому-нибудь то, что ты хочешь сказать.
Благотворение только тогда благотворение, когда оно жертва.
Золото ваше и серебро изоржавело, и ржавчина их будет свидетельством против вас и съест плоть вашу, как огонь: вы собрали себе сокровища на последние дни.
Послан. Иакова гл. 5, ст. 3.
В деньгах, в самых деньгах, в обладании ими есть что-то безнравственное.
Если хочешь милости божьей, покажи дела. Но, может быть, и теперь кто-нибудь, как богатый юноша, скажет: «Я всё исполнил: не крал, не убивал, не любодействовал». Но Христос сказал, что нужно не это только, а еще что-то другое. Что же такое? «Продай, — говорит, — имение твое и дай нищим, и иди за мною» (Мф. гл. 19, ст. 21). Идти же за ним значит — подражать ему в делах. В каких делах? В любви к ближнему. А если юноша, живя в таком изобилии, мог не раздать свое имение бедным, то как же он мог сказать, что любит ближнего? Если любовь сильна и не на одних словах, то она покажет себя на деле. А богатому показать любовь на деле значит — отказаться от богатства.
По Иоанну Златоусту.
Жалостливый не бывает богат; богатый — наверное не жалостлив.
Маньчжурская поговорка.
Богатые благотворители не видят того, что то, чем они благодетельствуют бедного, они вырвали из рук часто еще более бедных.
Если богатые и дают милостыню бедным, то они все-таки делают великий вред народу тем, что они богаты и живут роскошно. Они не думают о том, что их обожание богатства, их роскошь жизни, их презрение к бедности и серой жизни развращают бедных и внушают им ту мысль, что на свете есть только одно благо — богатство, и что надо прежде всего добиваться его.
По Чаннингу.
Трудно богатому войти в царство небесное! Легче верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в царство божие.
Мф. гл. 19, ст. 23—24.
Богатством нельзя делать добро. Для того, чтобы богатый мог делать добро, он должен прежде всего освободиться от богатства.
Искусство есть одно из средств единения людей.