Полное собрание сочинений. Том 41
Шрифт:
Сие заповедую вам, да любите друг друга. Если мир вас ненавидит, знайте, что меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы вас; а как вы не от мира, но я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир.
Ин. гл. 15, ст. 17—19.
Люди думают, что есть положения, в которых можно обращаться с человеком без любви, а таких положений нет. С вещами можно обращаться без любви: можно рубить деревья, делать кирпичи, ковать железо без любви, но с людьми нельзя обращаться без любви, так же, как нельзя обращаться с пчелами без осторожности. Свойство пчел таково, что если станешь обращаться с ними без осторожности,
И это не может быть иначе, потому что взаимная любовь между людьми есть основной закон жизни человеческой. Правда, что человек не может заставить себя любить, как он может заставить себя работать; но из этого не следует, что можно обращаться с людьми без любви, особенно, если чего-нибудь требуешь от них. Не чувствуешь любви к людям — сиди смирно, занимайся собой, вещами, чем хочешь, но только не людьми. Как есть можно без вреда и с пользой только тогда, когда хочется есть, так и с людьми можно обращаться с пользой и без вреда только тогда, когда любишь. Только позволь себе обращаться с людьми без любви — и нет пределов жестокости и зверства по отношению других людей, и нет пределов страдания для себя.
До тех пор, пока я не увижу того, чтобы соблюдалось важнейшее правило Христа — любовь к врагам, — до тех пор я не перестану сомневаться в том, чтобы выдающие себя за христиан были ими.
Лессинг.
Как только допущены такие условия, при которых человек может делать ближнему то, чего он не хотел бы для себя: всякого рода насилия, как всякие наказания и даже убийство, так всё учение о любви становится пустыми словами.
Не должно делать ни малейшего зла для того, чтобы доставить успех величайшему благу.
Паскаль.
Самой губительной ошибкой, которая когда-либо была сделана в мире, было отделение политической науки от нравственной.
Шелли.
Живи не так, чтобы, будучи согласным с миром, быть готовым продолжать такую жизнь. Если ты так живешь, ты отдаляешь приближение царства любви. Живи так, чтобы возможно было наступление этого царства. А для того, чтобы жить так, оснуй свою жизнь не на насилии, а на любви.
НЕДЕЛЬНОЕ ЧТЕНИЕ
ИЗ ПИСЬМА
Перед человеком мир, который был до него и останется после него, и он знает, что мир этот вечен и что он желал бы участвовать в этой вечности. Раз человек был призван к жизни, он требует своей доли в той жизни вечной, которая окружает его, возбуждает его, подсмеивается над ним и уничтожает его. Он знает, что начался, и не хочет кончиться. Он громко призывает, он тихим голосом молит о достоверности, которая постоянно ускользает от него для его же счастия, потому что достоверное знание было бы для него неподвижностью и смертью, так как сильнейший двигатель человеческой энергии есть неизвестное. Человек не может установиться в достоверности и носится в неопределенных стремлениях к совершенству и, как бы далеко он ни отклонялся в скептицизм, в отрицание вследствие гордости, любопытства, злобы, моды, — он всегда возвращается к надежде, без которой он не может жить.
Так что бывает иногда затмение, но нет никогда полного исчезновения человеческого стремления к совершенству. Через него проходят философские туманы, как облака перед месяцем, но белое светило продолжает свое шествие и вдруг появляется из-за них нетронутым и блестящим. Эта неудержимая потребность совершенства в человеке объясняет то, что человек бросался с таким доверием, с таким восторгом, без разумного контроля в различные религиозные учения, которые, обещая ему
Но вот уже давно, при каждой станции движения человечества, новые люди выходят из мрака во всё большем и большем количестве, в особенности за последние 100 лет, и люди эти во имя разума, науки, наблюдения отрицают то, что считалось истинами, объявляют их относительными и хотят разрушить те учения, которые их содержат.
А между тем та сила, какая бы она ни была, которая сотворила мир, так как он, как мне кажется, все-таки не мог сотвориться сам, сделав нас своими орудиями, удержала за собой право знать, зачем она нас сделала и куда она нас ведет. Сила эта, несмотря на все намерения, которые ей приписывали, и на все требования, которые к ней предъявляли, — сила эта, как кажется, желает удержать свою тайну, и потому (я скажу здесь всё, что думаю) мне кажется, что человечество начинает отказываться от желания проникнуть ее. Человечество обращалось к религиям, которые ничего не доказали ему, потому что они были различны; обращалось к философиям, которые не более того разъяснили ему, потому что они были противоречивы; оно постарается теперь управиться одно со своим простым инстинктом и своим здравым смыслом, и, так как оно живет на земле, не зная зачем и как, оно постарается быть настолько счастливым, насколько это возможно, теми средствами, которые предоставляет ему наша планета.
Есть люди, которые предлагают, как средство против всех затруднений в жизни, труд. Лекарство известное, и от этого оно не менее хорошо, но оно всегда было и продолжает быть недостаточным. Пусть работает человек своими мускулами или своим умом, все-таки никогда не может быть его единственной заботой приобретение пищи, наживание состояния или приобретение славы. Все те, которые ограничивают себя этими целями, чувствуют и тогда, когда они достигли их, что им еще недостает чего-то: дело в том, что, что бы ни производил человек, что бы ни говорил, что бы ему ни говорили, он состоит не только из тела, которое надо кормить, и ума, который надо образовать и развивать, — у него несомненно есть еще и душа, которая еще заявляет свои требования. Это-то душа находится в неперестающем труде, в постоянном развитии и стремлении к свету и истине. До тех пор, пока она не получит весь свет и не завоюет всю истину, она будет мучить человека.
И вот она никогда так не занимала, никогда не налагала с такой силой свою власть на человека, как в наше время. Она, так сказать, разлита во всем том воздухе, который вдыхает мир.
Те несколько индивидуальных душ, которые отдельно желали общественного перерождения, мало-помалу отыскали, призвали друг друга, сблизились, соединились, поняли себя и составили группу, центр притяжения, к которому стремятся теперь другие, души с четырех концов света, как летят жаворонки на зеркало: они составили таким образом общую душу, с тем чтобы люди вперед осуществляли сообща, сознательно и неудержимо предстоящее единение и правильное движение вперед народов, недавно еще враждебных друг другу. Эту новую душу я нахожу и узнаю в явлениях, которые кажутся более всего отрицающими ее.
Эти вооружения всех народов, эти угрозы, которые делают друг другу их правители, эти возобновления гонений известных народностей, эти враждебности между соотечественниками суть явления дурного вида, но не дурного предзнаменования. Это — последние судороги того, что должно исчезнуть. Болезнь в этом случае есть только энергическое усилие живого существа освободиться от смертносного начала.
Те, которые воспользовались и надеялись еще долго и всегда пользоваться заблуждениями прошедшего, соединяются с целью помешать всякому изменению. Вследствие этого — эти вооружения, эти угрозы, эти гонения, но, если вы вглядитесь внимательнее, вы увидите, что всё это только внешнее. Всё это огромно, но пусто.