Полное собрание сочинений. Том 5. Май-декабрь 1901
Шрифт:
«Другой пример, – продолжает наш сторонник детализации, – находим в новейшем исследовании Karl Klawki. «Ueber Konkurrenzf"ahigkeit des landwirtschaftlichen Kleinbetriebs» (в «Thiel's Landwirtschaftliche Jahrb"ucher», 1899, Heft 3–4) [75] . Его сравнение относится к Восточной Пруссии. Автор сравнивает по 4 хозяйства – крупных, средних и мелких размеров. Особенностью его сравнения является то, что, во-первых, доходы и расходы выражены в деньгах, а затем, что автор переводит на деньги и ставит в расход стоимость рабочей силы в мелком хозяйстве, где она не покупается; для нашей цели такой прием едва ли правилен» (sic! Г-н Булгаков забывает добавить, что Klawki переводит на деньги стоимость труда во всех хозяйствах, оценивая труд мелкого заранее дешевле!); «тем не менее мы имеем…» Следует таблица, из которой мы теперь приведем лишь вывод: средняя чистая прибыль с 1 моргена (= 1/4 гектара) в крупном хозяйстве – 10 марок, в среднем – 18, в мелком – 12. «Наибольшей доходностью, – заключает г. Булгаков, – отличается здесь среднее хозяйство, за ним следует мелкое и за ним крупное, которое оказывается, таким образом, позади всех». Мы нарочно выписали целиком все, что говорит г. Булгаков о сравнении крупных и мелких хозяйств. Теперь рассмотрим, что доказывает интересная работа Klawki, описывающая 12 типичных и в одинаковых условиях стоящих хозяйств на протяжении целых 120 страниц. Приведем сначала общие данные о хозяйствах, причем ограничимся, для экономии места и наглядности выводов, средними данными о крупном, среднем и мелком хозяйствах (средний размер = 358; 50 и 5 гектаров).
75
Карл Клавки, «О конкурентоспособности сельскохозяйственного мелкого
*а = если не переводить на деньги стоимость рабочей силы хозяина и его семьи; b = если переводить.
Как будто бы все выводы г. Булгакова всецело подтверждаются работой Klawki: с уменьшением размеров хозяйства увеличивается и валовой доход и даже доход от продажи по расчету на один морген! Мы думаем, что при тех приемах, которые употребляет Klawki, – а эти приемы весьма распространенные и в основных своих чертах общие всем буржуазным и мелкобуржуазным экономистам, – во всех или почти во всех случаях получится превосходство мелкого земледелия. Поэтому вся суть вопроса, совершенно не замечаемая Ворошиловыми, состоит в разборе этих приемов, и поэтому-то частичное исследование Klawki представляет громадный общий интерес.
Начнем с урожаев. Оказывается, урожаи громадного большинства злаков правильно и очень значительно понижаются от крупных хозяйств к мелким. Собирается (в центнерах с моргена) пшеницы: 8,7–7,3–6,4; ржи: 9,9–8,7–7,7; ячменя: 9,4–7,1–6,5; овса: 8,5–8,7–8,0; гороха: 8,0–7,7–9,2 [76] ; картофеля: 63–55–42; кормовой свеклы: 190–156–117. Только льна, которого крупные хозяйства не сеют вовсе, мелкие хозяйства (3 из 4-х) собирают больше, чем средние (2 из 4-х), именно 6,2 «Stein» (= 181/2 фунтов) против 5,5.
76
Сеется только в двух хозяйствах из 4-х; в крупном и среднем – по три хозяйства из 4-х сеют горох.
От чего же зависит более высокая урожайность в крупных хозяйствах? Klawki придает решающее значение четырем следующим причинам: 1) дренажа {73} почти не существует у мелких хозяев, а когда он имеется, то трубы кладут хозяева сами и кладут плохо; 2) мелкие хозяева пашут недостаточно глубоко – слабы лошади; 3) рогатый скот у мелких хозяев имеет большей частью недостаточно корма; 4) производство навоза у мелких хозяев хуже: солома у их хлебов короче, большая часть соломы идет на корм скоту (значит, опять-таки, ухудшение качества корма), и на подстилку скоту употребляется меньше соломы.
73
Дренаж – способ осушения почвы при помощи специальной системы подземных труб, открытых канав или колодцев с целью повышения плодородия почвы.
Итак, скот у мелких хозяев слабее, хуже качеством и хуже содержится. Это обстоятельство объясняет нам то странное и больше всего бросающееся в глаза явление, что при более высокой урожайности в крупных хозяйствах доход от земледелия оказывается в них, по расчету Klawki, меньше на 1 морген, чем в средних и мелких. Дело в том, что Klawki исключает корм, скота, не считая его ни в доходах, ни в расходах. Таким образом искусственно и фальшиво приравнено то, что на самом деле создает существенную разницу между крупными и мелкими хозяйствами и разницу не в пользу последних. Крупное хозяйство оказывается, при таком способе вычисления, менее доходным потому, что оно большую долю сельскохозяйственной площади занимает производством корма для скота (хотя на единицу площади оно держит гораздо меньше скота, чем мелкое), тогда как мелкое хозяйство «обходится» соломой в виде корма. «Преимущество» мелкого земледелия состоит, следовательно, в том, что оно хищнически обращается и с землей (хуже удобрение), и со скотом (хуже корм). Разумеется само собой, что подобное сравнение доходности различных хозяйств лишено всякого научного значения [77] .
77
Следует отметить, что подобное фальшивое приравнивание заведомо неравных величин в мелком и крупном хозяйствах имеет место не только в отдельных монографиях, но и в массовых данных современной аграрной статистики. И французская, и немецкая статистика оперирует с «средним» живым весом, с «средней» ценой штуки скота во всех и всяческих хозяйствах. Немецкая статистика определяет даже по этому приему общую стоимость всего количества скота в разных группах хозяев (по величине площадей), причем однако же делается оговорка, что предположение одинаковой ценности штуки скота в разных группах хозяйств «не соответствует действительности» (S. 35).
Далее, из числа причин высшей урожайности земли в крупных хозяйствах надо указать то, что они чаще (и, по-видимому, даже почти исключительно) применяют мергелевание почвы {74} , больше употребляют искусственных удобрений (расход на 1 морген 0,81 марки – 0,38–0,43) и Kraftfuttermittel [78] (в крупных – 2 марки на морген, в остальных – ноль). «Наши крестьянские хозяйства, – говорит Klawki, относящий к крупнокрестьянским и средние хозяйства, – не расходуют ничего на Kraftfuttermittel. Они туго поддаются прогрессу и особенно скупятся на расходы чистыми деньгами» (461). Крупные хозяйства стоят выше и по системе полеводства: улучшенный плодоперемен мы видим во всех 4-х крупных хозяйствах, в 3-х средних (в 1-м – старое трехполье) и только в одном мелком (в 3-х – трехполье). Наконец, и машин крупные хозяева имеют гораздо больше. Правда, сам Klawki держится того мнения, что машины особенно большого значения не имеют. Но мы не ограничимся его «мнением», а возьмем выборки из данных. Машины следующих восьми родов – паровые молотилки, конные молотилки, зерноочистительные машины, триеры, рядовые сеялки, машины для разбрасывания навоза, конные грабли и крутые катки {75} – распределяются между описываемыми хозяйствами так: у 4-х крупных – 29 (в том числе 1 паровая – молотилка), у 4-х средних – 11 (ни одной паровой), у 4-х мелких – 1 машина (конная молотилка). Конечно, никакое «мнение» никакого поклонника крестьянского хозяйства не может нас заставить думать, что зерноочистительные машины, рядовые сеялки, катки и пр. могут не оказывать влияния на урожайность. Кстати, мы имеем здесь данные о числе машин, находящихся во владении таких-то хозяев, в отличие от массовых данных германской статистики, регистрировавшей только случаи употребления машин, – и своих, и чужих безразлично. Очевидно, что такая регистрация тоже уменьшает преобладание крупного хозяйства и затушевывает следующие, описываемые Klawki, формы «позаимствования» машин: «Крупный хозяин охотно ссужает мелкому свой каток, свои конные грабли и зерноочистительную машину, если последний обещает ему за это поставить косца в горячее время» (443). Следовательно, известное число – и без того, как мы показали, крайне редких – случаев употребления машин в мелком хозяйстве представляет из себя превращенную форму приобретения рабочей силы.
74
Мергелевание почвы – один из видов улучшения почвы путем внесения в нее мергеля (карбонатной породы, состоящей из смеси известняка с глиной и песком).
78
Концентрированные корма. Ред.
75
Здесь, по-видимому, имеются в виду кольчатые катки, так как в цитируемом В. И. Лениным произведении К. Клавки «О конкурентоспособности сельскохозяйственного мелкого производства» везде упоминается термин «Ringelwalze» – «кольчатый каток». Этот термин является общепринятым в терминологии классификации катков.
Пойдем далее. Другой случай фальшивого приравнивания заведомо неравных величин представляет прием Klawki считать цену продукта при продаже одинаковой во всех разрядах хозяйств. Вместо действительных случаев продажи автор берет в основание своих расчетов предположение, на неверность которого он сам указывает. Крестьяне сбывают хлеб большей частью на месте, и торговцы в маленьких городах сильно понижают цены. «Крупные имения лучше поставлены в этом отношении, так как они могут сразу отправлять крупные партии в главный город провинции. Они получают при этом обыкновенно 20–30 пфеннигов на центнер больше, чем при продаже в маленьких городах» (373). Крупные хозяева лучше умеют оценивать свой хлеб (451) и продают его по весу, а не мерами, как продают крестьяне к невыгоде для себя. Точно так же по весу продают крупные хозяева и скот, тогда как у крестьян покупают просто на основании внешнего осмотра. Сбыт молочных продуктов тоже поставлен у крупных хозяев лучше, ибо они могут отправлять молоко в город и получать высшие цены, чем средние хозяева, которые переделывают молоко в масло и сбывают торговцам. В свою очередь у средних – масло лучше, чем у мелких (применение сепараторов, ежедневное изготовление и т. п.), которым и платят на 5–10 пфеннигов
Отметим, что Klawki «не считает» в мелком и среднем хозяйствах труда самих хозяев по дренированию почвы, по ремонту всякого рода («крестьяне сами работают») и т. п. Это «преимущество» мелкого хозяина социалист называет Ueberarbeit, чрезмерным трудом, перерабатыванием, а буржуазный экономист – одной из выгодных («для общества»]) сторон крестьянского хозяйства. Отметим, что в средних хозяйствах, по указанию Klawki, наемные рабочие получают лучшую плату и харчи, чем в крупных, но и работают интенсивнее: «пример» хозяина побуждает к «большему прилежанию и тщательности» (465). Кто же из этих двух капиталистических хозяев, помещик или «свой брат» крестьянин выжимает из рабочего больше труда за данную плату, – Klawki не пытается определить. Мы ограничимся поэтому указанием на то, что расход на страхование рабочих от увечий и на случай старости составляет для крупного хозяина 0,29 марки на морген, для среднего – 0,13 марки (мелкий земледелец и здесь пользуется тем преимуществом, что вовсе себя не страхует, – разумеется, к немалой «выгоде общества» капиталистов и помещиков), – и затем еще ссылкой на пример русского земледельческого капитализма. Читатель, знакомый с книгой Шаховского «Отхожие земледельческие промыслы», помнит, может быть, такое характерное наблюдение: мужики-хуторяне и немцы-колонисты (на юге) отбирают себе рабочих «на выбор», платят им на 15–20 % дороже, чем крупные наниматели, и выжимают из них на 50 % больше работы. Это сообщал г. Шаховской в 1896 г., а в нынешнем году мы читаем, напр., в «Торгово-Промышленной Газете» {76} такое сообщение из Каховки: «… Крестьяне и хуторяне, по обычаю, платили дороже (чем экономии платили наемным рабочим), так как требуют лучших рабочих и более выносливых» (№ 109, 1901 года, от 16 мая). Вряд ли есть основания думать, что подобное явление свойственно одной только России.
76
«Торгово-Промыгиленная Газета» – ежедневное приложение к «Вестнику финансов, промышленности и торговли». Выходила в Петербурге с 1893 по 1918 год. С 1894 года газета стала выходить как самостоятельное издание.
Цитируемый В. И. Лениным отрывок взят из сообщения «Никольская ярмарка в Каховке», помещенного в отделе «Ярмарки».
В приведенной выше таблице читатель заметил два приема расчета: включая и не включая денежную оценку рабочей силы хозяина. Г-н Булгаков считает прием включения оценки «едва ли правильным». Разумеется, точный бюджет натуральных и денежных расходов и хозяев и батраков был бы гораздо правильнее, но раз таких данных нет, то приходится неизбежно определять денежные расходы семьи приблизительно. И вот чрезвычайно интересно, как Klawki делает этот приблизительный расчет. Крупные хозяева сами, конечно, не работают: они имеют даже особых управляющих, исполняющих за плату весь труд по руководству и надзору (из четырех имений три с управляющими, одно – без управляющего; это последнее имение в 125 ha Klawki считал бы более правильным называть крупно-крестьянским имением). Хозяевам двух крупных имений Klawki «кладет» по 2000 марок в год «за труды» (состоящие, напр., в имении первом в том, что хозяин приезжает из своего главного имения раз в месяц на несколько дней, чтобы присмотреть за управляющим). Владельцу 125 ha (у первого 513 ha) он уже «кладет» только 1900 марок за работу самого хозяина и трех его сыновей. Разве не «естественно», что при меньшем количестве земли должен «обходиться» меньшим бюджетом? Средним хозяевам Klawki кладет уже 1200–1716 марок за всю работу мужа и жены, а в трех случаях также и детей. Мелким хозяевам – по 800–1000 марок за работу 4–5 (sic!) человек, т. е. немногим больше (если больше), чем получает батрак, инстмаи, зарабатывающий с семьей всего на 800–900 марок. Итак, здесь уже делается еще крупный шаг вперед: сначала приравнивалось заведомо неравное, теперь объявляется, что уровень жизни должен понижаться от крупного хозяйства к мелкому. Ведь это значит заранее признать тот факт принижения капитализмом мелкого крестьянина, который якобы опровергается выкладками о размерах «чистой прибыли»!
И если денежный доход понижается с уменьшением размеров хозяйства по предположению автора, то сокращение потребления доказывается прямыми данными. Количество потребляемых в хозяйстве продуктов земледелия составляет на одного человека (считая двоих детей за одного взрослого): у крупного хозяина – 227 марок (среднее из двух цифр), у среднего – 218 марок (среднее из четырех цифр), у мелкого – 135 (sic!) марок (среднее из 4-х цифр). И притом, чем крупнее хозяйство, тем больше прикупается предметов питания (S. 453). Klawki и сам заметил, что тут приходится поставить вопрос о той Unterkonsumption (недопотребление), которое г. Булгаков отрицал и о котором он здесь предпочел умолчать, оказываясь еще большим апологетом, чем Klawki. A Klawki старается ослабить этот факт. «Имеет ли место известное недопотребление у мелких хозяев, – говорит он, – этого мы не можем утверждать, но считаем это вероятным по отношению к мелкому хозяйству IV» (97 марок на душу). «Факт тот, что мелкие крестьяне живут очень бережливо (!) и продают многое такое, что они сберегают у себя, так сказать, ото рта» (sich sozusagen vom Munde absparen) [79] . Делается попытка доказать, что высшей «производительности» мелкого хозяйства этот факт не устраняет: если поднять потребление до 170 марок – сумма вполне достаточная (для «меньшего брата», но не для капиталиста-земледельца, как мы видим), – то получим, что на 1 морген надо бы увеличить потребление и уменьшить доход от продажи на 6–7 марок. За вычетом их получим (см. выше табличку) 29–30 марок, т. е. все же выше, чем в крупном хозяйстве (S. 453). Но если мы поднимем потребление не до этой на глаз взятой цифры (и притом взятой пониже, ибо «ён достанет»), а до 218 марок (= действительность в среднем хозяйстве), то увидим, что доход от продажи продуктов упадет в мелком хозяйстве до 20 марок на морген против 29 при среднем и 25 при крупном хозяйстве. То есть: исправление одной этой (из многочисленных указанных выше) неправильности в сопоставлениях Klawki разрушает уже всякое «преимущество» мелкого крестьянина. Но в изыскиваниях преимуществ Klawki неистощим. Мелкие крестьяне «соединяют земледелие с промыслами»: трое мелких крестьян (из 4-х) «прилежно ходят на поденщину, получая, кроме платы, и харчи» (435). Но особенно велики преимущества мелкого земледелия во время кризиса (как русским читателям давно уже известно из многочисленных народнических упражнений на эту тему, подогреваемых теперь гг. Черновыми): «Во время сельскохозяйственного кризиса, да такжо и в другое время, именно мелкое хозяйство будет обладать наибольшей прочностью, будет в состоянии сбывать сравнительно больше продуктов, чем другие разряды хозяйств, посредством крайнего сокращения домашних расходов, каковое сокращение должно, правда, вести к некоторому недопотреблению» (479 – последние выводы Klawki, ср. S. 464). «Многие мелкие хозяйства принуждаются, к сожалению, к этому высоким размером процентов по долгам. Но таким образом – хотя и с большим трудом – они получают возможность держаться и перебиваться. Вероятно, именно сильным сокращением потребления объясняется, главным образом, то увеличение мелкокрестьянских хозяйств в нашей местности, которое констатирует имперская статистика». И Klawki приводит данные о кенигсбергском регирунгсбецирке [80] , в котором с 1882 по 1895 г. число хозяйств до 2 ha возросло с 56 до 79 тыс., в 2–5 ha – с 12 до 14 тыс., в 5–20 ha с 16 до 19 тыс. Это – та самая Восточная Пруссия, в которой гг. Булгаковы усматривают «вытеснение» крупного производства мелким. И подобные господа, которые так по-суздальски толкуют цифры голой статистики площадей, кричат еще о «детализации»! Вполне естественно, что Klawki считает «важнейшей задачей современной аграрной политики для разрешения вопроса о сельских рабочих на востоке – поощрить наиболее дельных рабочих к оседлости посредством доставления им возможности, если не в первом, то хотя бы во втором (sic!) поколении, приобрести кусочек земли в собственность» (476). Не беда, что инстманы, которые покупают себе кусочек земли из своих сбережений, «оказываются большей частью в худшем положении в денежном отношении; они это и сами знают, но их приманивает более свободное положение», – и вся задача буржуазной экономил (а в настоящее время, по-видимому, также и «критиков») поддерживать в самой отсталой части пролетариата эти иллюзии.
79
Интересно, напр., что доход от продажи молока и масла в крупном хозяйстве равняется 7 маркам на морген, в среднем – 3, в мелком – 7. Дело в том, что мелкие крестьяне в своем хозяйстве «очень мало употребляют масла и цельного молока… а мелкое хозяйство IV (расход производимых в хозяйстве продуктов на потребление равен лишь 97 маркам на человека) и вовсе не употребляет» (450). Пусть читатель сопоставит с этим (впрочем, всем, кроме «критиков», давно известным) фактом великолепные рассуждения Герца (S. 113, русск. пер. 270): «Да разве крестьянин ничего не получает за молоко?» «Не крестьянин ли ест свинью?» (откармливаемую молоком). Эти изречения надо почаще напоминать, как непревзойденный образец самого вульгарного прикрашивания нищеты.
80
Административном округе. Ред.