Полное собрание сочинений. Том 5. Мощеные реки.
Шрифт:
Хорошо — тут же речка, можно охладить обожженную ногу… Несчетное число всяких ям, трещин, колодцев, озер, горячих ключей. Весь левый склон над каменистой речкой парует.
Зимой долину заносит снегом, а берег все равно зеленеет. Зайцы, лисицы, утки и лебеди спускаются в долину погреться. Медведи весной, замерзшие и голодные, ищут в долине не очень горячую грязь и ложатся. Достаем картошку из рюкзака и опускаем в сетке варить. Вода прозрачная до самого дна. Пар над нею жжет руки.
Не оступиться бы. Едим картошку. Из другого озера тут же рядом черпаем «чай». Бросаем в кружку щепотку заварки, и чай готов. А потом приводим себя в порядок. Находим озеро не очень горячее, полощем штаны и рубашки.
Сушим тут же на горячей земле,
Пытаемся сварить картошку…
* * *
Долину видели не очень много людей — геологи, туристы, ученые. Туристу, когда он вернется домой, все, что прошел и увидел, кажется удивительным, обо всем хочется рассказать с восклицательным знаком. Я слышал о гейзерах рассказы немолодых, степенных ученых — и среди всяких мудреных слов и названий все те же знаки восторга и удивления. И гейзеры этого стоят.
Когда нет извержения, гейзер узнаешь по накипи необычайно красивых солей: черных, розовато-белых, перламутровых. «Наледи» гейзерита похожи на окаменевшую губку, на кораллы, на застывшие бусы из перламутра. Любителям сувениров трудно тут удержаться, не отколоть «хоть кусочек». И то, что гейзеры накопили за тысячи лет, может исчезнуть по неразумности за два туристских сезона. Я обещал Юре Малюге выделить эти слова, обещал сказать всем, кто соберется в долину: «Удержитесь, не отколите». Гейзерит уже порядком околот. И все-таки сразу заметишь эти соляные оплывы, немножко похожие и на лед около водоразборной колонки. В центре надо смотреть грифон — отверстие, через которое подземный «котел» и пускает время от времени струю воды.
Можно заглянуть в это отверстие и увидеть булькающую воду или ничего не увидеть. Но если наклонить голову — всегда услышишь характерное бульканье или гудение, как будто там, в земле, работает двигатель.
Крупных гейзеров в долине двадцать. У них любопытные имена, данные за свойства характера или за цвет гейзерита: Первенец, Сосед, Сахарный, Непостоянный, Большая Печка, Фонтан, Малахитовый Грот, Плачущий, Великан… Они расположены группами, но что до характера, то нет и двух похожих характером.
Большинство держатся какого-нибудь «расписания», и можно заранее знать, когда, например, будет извержение у Тройного. Непостоянный продолжает оправдывать свое имя — может час промолчать, а то вдруг два раза подряд запустит фонтан. Первенец — самый крайний в долине гейзер. Его первым заметили люди двадцать пять лет назад. Тогда он был сильным. Сейчас Первенец постарел. Вода уже не летит вверх, а только хрипло булькает в грифоне. Из этого, конечно, не надо делать выводы о сроках жизни.
Никто не может сказать, сколько лет живут гейзеры. Но, несомненно, они могут и умирать.
Если стать вблизи, можно заранее предсказать извержение. В грифоне все громче начинает булькать вода, начинает брызгать… и — взрыв! У одного столб воды, у другого струя, у третьего нет воды — выстрелил паром, у четвертого три наклонные струи. Очень точно назван Плачущий гейзер — издали слышно всхлипывание. В Сахарном вода несладкая, как и всюду, пахнет сероводородом. Гейзерит у него похож на розово-желтый вареный сахар. У Юры Малюги любимый гейзер — Фонтан. Этот не заставляет себя ожидать. Каждые семнадцать минут из грифона на двадцать метров взлетает столб пара и кипятка. Чуть ослабнув, струя рассыпается широким веером, блестит на солнце.
Окончив работу,
Я бы сравнил его с народным артистом. Он не роняет себя частым появлением перед публикой, но уж если явился, то во всем блеске.
Надо пять часов ожидать, пока он накопит силы.
Усталые, мы вернулись в палатку, поставили варить кашу, а сами объективы наводим, глядим на часы. По расчетам, должен вот-вот. Каша сварилась, а он все медлит. Едим кашу, а сами глаз не спускаем с площадки, заваленной камнями.
Вот, кажется, началась «репетиция» Великана — вода разливается по камням, валом поднимается над грифоном… Снимать, скорей снимать! Мы стоим в полкилометре от гейзера, и столб воды с паром едва помещается в рамке. Две минуты редкого зрелища. Метровой толщины столб воды не удается разглядеть из-за пара. Пар поднялся метров на триста и похож на атомный гриб.
Полная тишина в долине. Только синица прыгает на рябине и внизу булькает красная глина…
Долина подарила нам золотой день. Такие дни редко бывают осенью, когда вот-вот должен повалить снег. Мы искупались на прощание у водопада. Тот самый ручей, о котором я говорил: «умещается на ладони», около речки Шумной, падает вниз с тридцатиметровой стены. Это в долине одно из самых красивых мест. Вода в ручье ледяная. Как раз тут у стены прямо в поток беспрерывно бьет струя гейзера Водопадного. Вода согревается. Юра Малюга уверяет даже: «Она совсем теплая». — «Ну хорошо, купайся, а мы поснимаем». Купается до посинения. Стоит потом на камне, обтирается полотенцем.
А завтра-послезавтра выпадет снег…
Фото автора. 27 февраля 1966 г.
925-й медведь
Переписи камчатских медведей не проводилось. Число их определяется одним словом: «много». Считают, что их здесь пока больше, чем людей. Медведи ходят по человеческим тропам, а геологи и охотники, меряя Камчатку ногами, пользуются медвежьими тропами. Встреча на этих тропах — обычное дело. За месяц путешествия я видел и любопытную морду, и испуганно мелькавший медвежий зад. Камчатские медведи редко покушаются на людей. В природе все уступает человеку дорогу. Только крокодил на охоте не делает различия между человеком и другой живностью. Но сибирские медведи, например, человека не уважают и норовят свести счеты. В Сибири встреча с медведем — дело опасное. На Камчатке же редкий человек медведя не видел. Зверь остается, конечно, зверем, и мудрый человек не пойдет в горы или в тундру без нарезного ружья. Но это только на всякий случай. Если у человека нет страсти убить «просто так», встречные расходятся полюбовно. Бывает, человек видит за день трех-четырех медведей. Бывает, одновременно видит десяток-«ходят, как лошади в тундре». Конечно, чем больше людей, тем меньше медведей. Живут еще старики, которые видели сорок — шестьдесят медведей за один раз. Такое скопление зверей происходит на Камчатке в силу особых причин.
Летом по речкам начинается рунный ход рыбы. Вода кипит, когда идут вверх по реке стада чавычи, кеты, горбуши, кижуча. Ловят рыбу все, кто может и не может ловить. Бросают все работы и устремляются к рекам люди. И все звери, какие есть, спускаются к речкам. Ловит рыбу лисица, росомаха ловит, вороны, волки, маленький соболишка ловят. Говорят, только заяц не ловит: не любит заяц рыбных блюд.
Впрочем, вкус — странная штука. Коровы, например, на Камчатке привыкают есть рыбу.
В Олюторском районе я видел: стоит корова около вороха рыбы и так спокойно, как будто силос, жует и жует… Медведь, конечно. Самый искусный из рыболовов, стоит по колено в воде, смотрит, смотрит. И вдруг лапой: раз! И вот уже в пасти рыба. Икра брызжет красной смородиной. Иногда начинает сразу жрать, а то кинет через себя на берег и опять смотрит, смотрит.