Полное собрание стихотворений

Бальмонт Константин Дмитриевич

Наш Воздух только часть безбрежного Эфира, В котором носятся бессмертные миры. Он круговой шатер, покров земного мира, Где Духи Времени сбираются для пира, И ткут калейдоскоп сверкающей игры. Равнины, пропасти, высоты, и обрывы, По чьей поверхности проходят облака, Многообразия живые переливы, Руна заветного скользящие извивы, Вслед за которыми мечта плывет века. В долинах Воздуха есть призраки-травинки, Взрастают, тают в нем, в единый миг, цветы, Как пчелы, кружатся в нем белые снежинки, Путями фейными проходят паутинки, И водопад лучей струится с высоты Несутся с бешенством свирепые циклоны, Разгульной вольницей ликует взрыв громов, И в неурочный час гудят на башнях звоны, Но после быстрых гроз так изумрудны склоны Под детским лепетом апрельских ветерков Чертогом радости и мировых слияний Сверкает радуга из тысячи тонов, И в душах временных тот праздник обаянии Намеком говорит, что в тысячах влияний Победно царствуют лишь семь первооснов. От предрассветной мглы до яркого заката, От белизны снегов до кактусов и роз, Пространство Воздуха ликующе-богато Напевом красочным, гипнозом аромата, Многослиянностью, в которой все сошлось. Когда под шелесты влюбляющего Мая Белеют ландыши и светит углем мак, Волна цветочных душ проносится, мечтая, И Воздух, пьяностью два пола сочетая, Велит им вместе быть – нежней, тесней – вот так. Он изменяется, переливает краски, Перебирает их, в игре неистощим, И незабудки спят, как глазки детской сказки, И арум яростен, как кровь и крик развязки, И Жизнь идет, зовет, и все плывет как дым. В Июльских Празднествах, когда жнецы и жницы Дают безумствовать сверканиям серпа, Тревожны в Воздухе перед отлетом птицы, И говорят в ночах одна с другой зарницы Над странным знаменьем тяжелого снопа. Сжигают молнии – но неустанны руки, Сгорают здания – но вновь мечта растет, Кривою линией стенаний ходят муки, Но тонут в Воздухе все возгласы, все звуки, И снова – первый день, и снова – начат счет. Всего таинственней незримость параллелей, Передаваемость, сны в снах – и снова сны, Дух невещественный вещественных веселий, Ответность марева, в душе – напев свирелей, Отображенья стран и звуковой волны. В душе ли грезящих, где встала мысль впервые, Иль в кругозорностях, где склеп Небес так синь, В прекрасной разности, они всегда живые, Созданья Воздуха, те волны звуковые, И краски зыбкие, и тайный храм святынь. О, Воздух жизненный! Прозрачность круговая! Он должен вольным быть Когда ж его замкнут, В нем дышит скрытый гнев, встает отрава злая, И, тяжесть мертвую на душу налагая, Кошмары цепкие невидимо растут. Но хоть велик шатер любого полумира, Хранилище – покров двух наших полусфер, Наш Воздух лишь намек на пропасти Эфира, Где нерассказанность совсем иного мира, Неполовинного, вне гор и вне пещер. О, светоносное великое Пространство, Где мысли чудится всходящая стезя, Всегда одетая в созвездные убранства, — В тебе миров и снов бездонно постоянство, Никем не считанных, и их считать нельзя. Начало и конец всех мысленных явлений, Воздушный Океан эфирных синих вод, Ты Солнце нам даешь над сумраком томлений, И красные цветы в пожарах преступлений, И в зеркале морей повторный Небосвод.

Земля

Цвет расцветшей жизни, нежный изумруд.

Горящие здания.

Звезда, на которой сквозь Небо мерцает трава.

Фата Моргана.

1

Земля, я неземной, но я с тобою скован, На много долгих дней, на бездну быстрых лет. Зеленый твой простор мечтою облюбован, Земною красотой я сладко заколдован, Ты мне позволила, чтоб жил я как Поэт. Меж тысячи умов мой мозг образовала В таких причудливых сплетеньях и узлах. Что все мне хочется, «Еще» твержу я, «Мало», И пытку я люблю, как упоенье бала, Я быстрый альбатрос в безбрежных облаках. Не страшны смелому безмерные усилья, Шутя перелечу я из страны в страну, Но в том весь ужас мой, что, если эти крылья Во влаге омочу, исполненный бессилья, Воздушный, неземной, я в Море утону. Я должен издали глядеть на эти воды, В которых жадный клюв добычу может взять, Я должен над Землей летать не дни, а годы, Но я блаженствую, я лучший сон Природы, Хоть как я мучаюсь – мне некому сказать. И рыбы бледные, немые черепахи, Быть может, знают мир, безвестный для меня, Но мне так радостно застыть в воздушном взмахе, В ненасытимости, в поспешности, и страхе, Над пропастью ночей, и над провалом дня. Земля зеленая, я твой, но я воздушный, Сама велела ты, чтоб здесь я был таким, Ты в пропастях летишь, и я лечу, послушный, Я страшен, как и ты, я чуткий и бездушный, Хотя я весь – душа, и мне не быть другим. Зеленая звезда, планета изумруда, Я так в тебе люблю, безжалостность твою, Ты не игрушка, нет, ты ужас, блеск, и чудо, И ты спешишь – туда, хотя идешь – оттуда, И я тебя люблю, и я тебя пою. В раскинутой твоей роскошной панораме, В твоей, нестынущей и в декабрях, Весне, В вертепе, в мастерской, в тюрьме, в семье, и в храме Мне вечно чудится картина в дивной раме, Я с нею, в ней, и вне, и этот сон – во мне. Сказал, и более я повторять не стану, Быть может, повторю, я властен повторить: — Я предал жизнь мою лучистому обману, Я в безднах мировых нашел свою Светлану, И для нее кручу блистающую нить. Моя любовь – Земля, я с ней сплетен – для пира, Легенду мы поем из звуковых примет. В кошмарных звездностях, в безмерных безднах Мира, В алмазной плотности бессмертного Эфира — Сон Жизни, Изумруд, Весна, Зеленый Свет!

2

Странный мир противоречья, Каждый атом здесь иной, Беззаветность, бессердечье, Лютый холод, свет с весной. Каждый миг и каждый атом Ищут счастия везде, Друг за другом, брат за братом, Молят, жаждут: «Где же? Где?» Каждый миг и каждый атом Вдруг с себя свергают грусть, Любят, дышат ароматом, Шепчут: «Гибнем? Что же! Пусть!» И мечтают, расцветают, Нет предела их мечте. И внезапно пропадают, Вдруг исчезнут в пустоте. О, беспутница, весталка, О, небесность, о, Земля! Как тебе себя не жалко? Кровью дышат все поля. Кровью дышат розы, маки, И дневные две зари. Вечно слышен стон во мраке: — «В гробе тесно! Отвори!» «Помогите! Помогите!» — Что за странный там мертвец? Взял я нити, сплел я нити, Рву я нити, есть конец. Если вечно видеть то же, Кто захочет видеть сон? Тем он лучше, тем дороже, Что мгновенно зыбок он. Ярки маки, маки с кровью, Ярки розы, в розах кровь. Льни бесстрашно к изголовью, Спи смертельно, встанешь вновь. Для тебя же мрак забвенья, Смерти прочная печать, Чтобы в зеркале мгновенья Ты красивым был опять. Люди, травы, камни, звери, Духи высшие, что здесь, Хоть в незримой, в близкой сфере, — Мир земной прекрасен весь. Люди бледные, и травы, Камни, звери, и цветы, Все в своем явленьи правы, Все живут для Красоты. Все в великом сложном Чуде — И творенье, и творцы, Служат страсти звери, люди, Жизнь идет во все концы. Всюду звери, травы, камни, Люди, люди, яркий сон. Пет, не будет никогда мне Жаль, что в Мире я рожден! Все вражды, и все наречья — Буквы свитка моего. Я люблю противоречье, — Как сверкнуть мне без него?

3

Небо – сверху, Небо – снизу, Небо хочет быть двойным. Я люблю святую ризу, Я люблю огонь и дым, Небо каждое мгновенье На Земле и вкруг Земли. Близок праздник просветленья, Пусть он мнится нам вдали. Небо так же вечно с нами, Как доступная Земля. Здесь мы слиты с облаками, В Небе – здешние поля. Звезды вечно с нами слиты, Хоть небесный свод вдали. Звездным светом перевиты Все мечтания Земли.

4

Мерно, размерно земное страдание, Хоть беспримерно по виду оно. Вижу я в зеркале снов и мечтания, Вижу глубокое дно. Вечно есть вечер, с ним свет обаянья, В новом явленьи мечты и огни. В тихие летние дни Слышится в воздухе теплом жужжанье, Гул голосов, Звон и гуденье, как будто бы пенье Тысяч, о, нет, мириад комаров, Нет их меж тем в глубине отдаленья, Нет и вблизи. Это сон? Навожденье? Это – поднятье воздушных столбов. Полосы воздуха вверх убегают. Полосы воздуха нежно сверкают, И непрерывность гуденья слагают, Улей воздушный в садах облаков. Мука долга, но короче, короче, — Души предчувствуют лучшие дни. В светлые зимние ночи В Небо взгляни. Видишь созвездья, и их постоянства? Видишь ты эту бездонность пространства? В этих морях есть свои жемчуга. Души там носятся в плясках навеки, Вихри там просятся в звездные реки, Всплески созвездные бьют в берега. Чу, лишь сознанию внятные струны, С солнцами солнца, и с лунами луны, Моря планетного мчатся буруны, Твердость Эфира лучами сверля, — Марсы, Венеры, Вулканы, Нептуны, Вот! между ними – Земля! Где же все люди? Их нет. Все пустынно. Все так духовно, согласно, причинно, Нет человеков нигде. Только твоя гениальность сознанья, Сердца бездонного с сердцем слиянье, Песня звезды к отдаленной звезде. Полосы, полосы вечного Света, Радостной тайною Небо одето, — Близко так стало, что было вдали. Непостижимо прекрасное чудо: — Мчимся туда мы, ниспавши оттуда, В глыбах бесцветных – восторг изумруда, Майская сказка Земли.

5

В зеленом и белом тумане, И в дымке светло-голубой, Земля в мировом караване Проходит, любуясь собой. Растенья земные качает, Поит опьяненьем цветы. И ночь мировая венчает Невесту небесной мечты. Сплетает в союзе небесном То с Солнцем ее, то с Луной, С Венерой в содружестве тесном, С вечерней своей тишиной. Всех любит Земля молодая, Ей разных так сладко любить, Различностью светов блистая, Стожизненным можешь ты быть. И вот половиною шара, В котором Огонь без конца, В гореньи дневного пожара Земля опьяняет сердца. И в это же самое время Другой половиной своей Чарует влюбленное племя Внушеньями лунных лучей. И странно-желанно слиянье С Землею двух светочей в Три. Люби, говорит обаянье, Бери – мы с тобою цари. Качает нас Вечность, качает, Пьянеют земные цветы. И Полночь, и День отвечает Невесте небесной мечты.

6

Земля, ты так любви достойна, за то что ты всегда иная, Как убедительно и стройно все в глуби глаз, вся жизнь земная. Поля, луга, долины, степи, равнины, горы и леса, Болота, прерии, мареммы, пустыни. Море, Небеса. Улыбки, шепоты, и ласки, шуршанье, шелест, шорох, травы, Хребты безмерных гор во мраке, как исполинские удавы, Кошмарность ходов под землею, расселин, впадин, и пещер, И храмы в страшных подземельях, чей странен сказочный размер Дремотный блеск зарытых кладов, целебный ключ в тюрьме гранита, И слитков золота сокрытость, что будет смелыми открыта. Паденье в пропасть, в мрак и ужас, в рудник, где раб – как властелин, И горло горного потока, и ряд оврагов меж стремнин. В глубоких безднах Океана – дворцы погибшей Атлантиды, За сном потопа – вновь под Солнцем – ковчег Атлантов, Пирамиды, Землетрясения, ужасность – тайфуна, взрытости зыбей, Успокоительная ясность вчера лишь вспаханных полей.

7

Земля научает глядеть – глубоко, глубоко, Телесные дремлют глаза, незримое светится око. Пугаясь, глядит На тайну земную. Земля между тем говорит: — Ликуй – я ликую. Гляди пред собой, Есть голос в веселом сегодня, как голос есть в темном вчера. Подпочва во впадине озера – глина, рухляк, перегной, Но это поверхностный слой: — Там дно, а над дном глубина, а. над глубью волна за волной. И зыбится вечно игра Хрусталя, бриллиантов, сапфира, жемчугов, янтарей, серебра, Порождаемых Воздухом, Солнцем, и Луной, и Землей, и Водой. Слушай! Пора! Будь – молодой! Все на Земле – в переменах, слагай же черту за чертой. Мысли сверкают, Память жива, Звучны слова. Дни убегают, — Есть острова. Глубочайшие впадины синих морей Неизменно вблизи островов залегают. Будь душою своей — Как они, Те, что двойственность в слитность слагают, Ночи и дни, Мрак и огни. Мысли сверкают, Память жива. Не позабудь острова. В дикой пустыне, над пропастью вод, Нежный оазис цветет и цветет Сном золотым Нежит игра. Нынче – как дым — Станет вчера. Духом святым, Будь молодым. Время! Скорее! Пора!

8

Слышу я, слышу твой голос, Земля молодая, Слышно и видно мне все: я – как ты. Слышу, как дышат ночные цветы, Вижу, как травка дрожит, расцветая. Только мне страшно какой-то внезапной в душе пустоты. Что же мне в том, что возникнут черты? То, что люблю я, бежит, пропадая. Звучен твой голос, Земля молодая, Ты многоцветна навек. Вижу я цвет твой и тайные взоры, Слышу я стройные струнные хоры, Голос подземных и солнечных рек, — Только мне страшно, что рвутся узоры, Страшно, Земля, мне, ведь я Человек. Что ж мне озера, и Море, и горы? Вечно ли буду с одною мечтой! Юноша страшен, когда он седой.

9

Явственно с горного склона я Вижу, что ты Не только зеленая. В пурпур так часто ты любишь рядить Нежность своей красоты, Красную в ткани проводишь ты нить. Ты предстаешь мне как темная, жадная, И неоглядная, Страшно огромная, с этими взрывами скрытых огней, Вся еще только – намек и рождение, Вся – заблуждение Быстрых людей и зверей, Вся еще – алчность и крики незнания, Непонимание, Бешенство дней и безумство ночей, Только сгорание, только канун просветления, Еле намеченный стих песнопения Блесков святых откровения, С царством такого блаженства, где стон не раздастся ничей.