Ступни горят, в пыли дорог душа...Скажи: где путь к невидимому граду?– Остановись. Войди в мою оградуИ отдохни.И слушай, не дыша,Как ключ журчит, как шелестят вершиныОсокорей, звенят в воде кувшины...Учись внимать молчанию садов,Дыханью трав и запаху цветов.
<Январь 1910>
«И было так, как будто жизни звенья…»
И было так, как будто жизни звеньяУж были порваны... успокоеньеГлубокое... и медленный отливВсех дум, всех сил... Я сознавал, что жив,Лишь по дыханью трав и повилики.Восход
луны встречали чаек клики...А я тонул в холодном лунном сне,В мерцающей лучистой глубине,И на меня из влажной бездны плылиДожди комет, потоки звездной пыли...
Дети солнечно-рыжего медаИ коричнево-красной земли —Мы сквозь плоть в темноте проросли,И огню наша сродна природа.В звездном улье века и векаМы, как пчелы у чресл Афродиты,Вьемся, солнечной пылью повиты,Над огнем золотого цветка.
<Январь 1910>
Надписи
1
Еще не отжиты связавшие нас годы,Еще не пройдены сплетения путей...Вдвоем, руслом одним, не смешивая воды,Любовь и ненависть текут в душе моей.
2
В горькой купели земли крещены мы огнем и тоской,Пепел сожженной любви тлеет в кадильнице дня.
3
Вместе в один водоем поглядим ли мы осенью поздней, —Сблизятся две головы – три отразятся в воде.
<1910>
«Я верен темному завету:…»
Я верен темному завету:«Быть всей душой в борьбе!»Но змий,Что в нас посеял волю к свету,Велев любить, сказал: «Убий».Я не боюсь земной печали:Велишь убить, – любя, убью.Кто раз упал в твои спирали —Тем нет путей к небытию.Я весь – внимающее ухо.Я весь – застывший полдень дня.Неистощимо семя духа,И плоть моя – росток огня:Пусть капля жизни в море канет —Нерастворимо в смерти «Я»,Не соблазнится плоть моя,Личина трупа не обманет,И не иссякнет бытиеНи для меня, ни для другого:Я был, я есмь, я буду снова!Предвечно странствие мое.
<11 июля 1910 Коктебель>
«Замер дух – стыдливый и суровый…»
Замер дух – стыдливый и суровый,Знаньем новой истины объят...Стал я ближе плоти, больше людям брат.Я познал сегодня ночью новыйГрех... И строже стала тишина —Тишина души в провалах сна...Чрез желанье, слабость и склоненье,Чрез приятие земных вериг —Я к земле доверчивей приник.Есть в грехе великое смиренье:Гордый дух да не осудит плоть!Через грех взыскует тварь Господь.
<18(5) января 1912 Париж>
Пещера
Сперва мы спим в пурпуровой Пещере,Наш прежний лик глубоко затая:Для духов в тесноту земного бытияИные не открыты двери.Потом
живем... Минуя райский сад,Спешим познать всю безысходность плоти:В замок влагая ключ, слепые, в смертном поте,С тоской стучимся мы назад...О, для чего с такою жадной грустьюМы в спазмах тел палящих ищем нег,Устами льнем к устам и припадаем к устьюИз вечности текущих рек?Нам путь закрыт к предутренней Пещере:Сквозь плоть нет выхода – есть только вход.А кто-то за стеной волнуется и ждет...Ему мы открываем двери.Не мы, а он возжаждал видеть твердь!И наша страсть – полет его рожденья...Того, кто в ласках тел не ведал утоленья,Освобождает только смерть!
<12—13 сентября (30—31 августа) 1915
Биарриц>
Материнство
Мрак... Матерь... Смерть... Созвучное единство...Здесь рокот внутренних пещер...Там свист серпа в разрывах материнства:Из мрака – смерч, гуденье дремных сфер.Из всех узлов и вязей жизни – узелСыновности и материнства – онТеснее всех и туже напряжен,Дверь к бытию Водитель жизни сузил.Я узами твоих кровей томим,А ты, о мать, – найду ль для чувства слово?Ты каждый день меня рождаешь сноваИ мучима рождением моим.Кто нас связал и бросил в мир слепыми?Какие судьбы нами расплелись?Как неотступно требуешь ты: «ИмяСвое скажи мне! Кто ты? Назовись».Не помню имени, но знай, не весь яРожден тобой, и есть иная часть,И судеб золотые равновесьяБлюдет вершительная власть.Свобода и любовь в душе неразделимы,Но нет любви, не налагавшей уз.Тягло земли: двух смертных тел союз.Как вихри, мы сквозь вечности гонимы.Кто, возлюбив другого для себя,Плоть возжелал для плоти, без возврата,Тому в свершении – расплата:Чрез нас родятся те, кого, любя,Связали мы желаньем неотступным.Двойным огнем ты очищалась, мать!Свершая всё, что смела пожелать,Ты обняла в слияньи целокупномВ себе самой возлюбленную плоть.Но как прилив сменяется отливом —Так с этих пор твой каждый день ГосподьОтметил огненным разрывом.Дитя растет, и в нем растет иной,Не женщиной рожденный, непокорный,Но связанный твоей тоской упорной,Твоею вязью родовой.Я знаю, мать, твой каждый час – утрата,Как ты во мне, так я в тебе распят.И нет любви твоей награды и возврата,Затем что в ней самой награда и возврат.
<5 октября 1917 Коктебель>
«Отроком строгим бродил я…»
Отроком строгим бродил яПо терпким долинамКиммерии печальной,И дух мой незрячийТомилсяТоскою древней земли.В сумерках, в складкахГлубоких заливовЖдал я призыва и знака,И раз пред рассветом,Встречая восход Ориона,Я понялУжас ослепшей планеты,Сыновность свою и сиротство...Бесконечная жалость и нежностьПереполняют меня.Я безысходно люблюЧеловеческое тело. Я знаюПламя,Тоскующее в разделенности тел.Я люблю держать в рукахСухие горячие пальцыИ читать судьбу человекаПо линиям вещих ладоней.Но мне не дано радостиЗамкнуться в любви к одному:Я покидаю всех и никого не забываю.Я никогда не нарушил того, что растет;Не сорвал ни разуНераспустившегося цветка:Я снимаю созревшие плоды,Облегчая отягощенные ветви.И если я причинял боль,То потому только,Что не хотел заиграть до смерти тех,Кто, прося о пощаде,Всем сердцем молилиО гибели...