Полное собрание стихотворений

Тютчев Федор Иванович

И, глядя на тебя, пустынная река^*, И на тебя, прибрежная дуброва, «Вы, — мыслил я, — пришли издалека,         Вы, сверстники сего былого!» Так! вам одним лишь удалось Дойти до нас с брегов другого света. О, если б про него хоть на один вопрос         Мог допроситься я ответа!.. Но твой, природа, мир о днях былых молчит С улыбкою двусмысленной и тайной, — Так отрок, чар ночных свидетель быв случайный, Про них и днем молчание хранит^*.

Начало октября 1830

"Песок сыпучий по колени…"^*

Песок сыпучий

по колени… Мы едем — поздно — меркнет день, И сосен, по дороге, тени Уже в одну слилися тень. Черней и чаще бор глубокий — Какие грустные места! Ночь хмурая, как зверь стоокий, Глядит из каждого куста!^*

Октябрь 1830

Осенний вечер^*

Есть в светлости осенних вечеров Умильная, таинственная прелесть!.. Зловещий блеск и пестрота дерёв, Багряных листьев томный, легкий шелест, Туманная и тихая лазурь Над грустно-сиротеющей землею И, как предчувствие сходящих бурь, Порывистый, холодный ветр порою, Ущерб, изнеможенье — и на всем Та кроткая улыбка увяданья, Что в существе разумном мы зовем Божественной стыдливостью страданья!

Октябрь 1830

Листья^*

Пусть сосны и ели Всю зиму торчат, В снега и метели Закутавшись, спят, — Их тощая зелень, Как иглы ежа, Хоть ввек не желтеет, Но ввек не свежа. Мы ж, легкое племя, Цветем и блестим И краткое время На сучьях гостим. Всё красное лето Мы были в красе — Играли с лучами, Купались в росе!.. Но птички отпели, Цветы отцвели, Лучи побледнели, Зефиры ушли. Так что же нам даром Висеть и желтеть? Не лучше ль за ними И нам улететь! О буйные ветры, Скорее, скорей! Скорей нас сорвите С докучных ветвей! Сорвите, умчите, Мы ждать не хотим, Летите, летите! Мы с вами летим!..

Октябрь 1830

Альпы^*

Сквозь лазурный сумрак ночи Альпы снежные глядят; Помертвелые их очи Льдистым ужасом разят. Властью некой обаянны, До восшествия Зари Дремлют, грозны и туманны, Словно падшие цари!.. Но Восток лишь заалеет, Чарам гибельным конец — Первый в небе просветлеет Брата старшего венец. И с главы большого брата На меньших бежит струя, И блестит в венцах из злата Вся воскресшая семья!..

Октябрь? 1830

Mala aria [19] ^*

Люблю сей божий гнев! Люблю сие незримо Во всем разлитое, таинственное Зло — В цветах, в источнике прозрачном, как стекло, И в радужных лучах, и в самом небе Рима! Всё та ж высокая, безоблачная твердь, Всё так же грудь твоя легко и сладко дышит, Всё тот же теплый ветр верхи дерев колышет, Всё тот же запах роз… и это всё есть Смерть!.. Как ведать, может быть, и есть в природе звуки, Благоухания, цветы и голоса — Предвестники для нас последнего часа́ И усладители последней нашей муки, — И ими-то Судеб посланник роковой, Когда сынов Земли из жизни вызывает, Как тканью легкою, свой образ прикрывает… Да утаит от них приход ужасный свой!..

19

Зараженный воздух (ит.). — Ред.

1830

"Сей день, я помню, для меня…"^*

Сей день, я помню, для меня Был утром жизненного дня: Стояла молча предо мною, Вздымалась грудь ее волною, Алели щеки, как заря, Всё жарче рдея и горя! И вдруг, как солнце молодое, Любви признанье золотое Исторглось из груди ея… И новый мир увидел я!..

1830

Из «Фауста» Гёте^*

1

   Звучит, как древле, пред тобою    Светило дня в строю планет    И предначертанной стезею,    Гремя, свершает свой полет!    Ему дивятся серафимы,    Но кто досель его постиг?    Как в первый день, непостижимы    Дела, всевышний, рук твоих!    И быстро, с быстротой чудесной,    Кругом вратится шар земной,    Меняя тихий свет небесный    С глубокой ночи темнотой.    Морская хлябь гремит валами    И роет каменный свой брег,    И бездну вод с ее скалами    Земли уносит быстрый бег!    И беспрерывно бури воют,    И землю с края в край метут,    И зыбь гнетут, и воздух роют,    И цепь таинственную вьют.    Вспылал предтеча-истребитель,    Сорвавшись с тучи, грянул гром,    Но мы во свете, вседержитель,    Твой хвалим день и мир поем.    Тебе дивятся серафимы!    Тебе гремит небес хвала!    Как в первый день, непостижимы,    Господь! руки твоей дела!

2

   «Кто звал меня?»             — «О страшный вид!»    — «Ты сильным и упрямым чаром    Мой круг волшебный грыз недаром —    И днесь…»              — «Твой взор меня мертвит!»    — «Не ты ль молил, как исступленный,         Да узришь лик и глас услышишь мой?         Склонился я на клич упорный твой         И се предстал! Какой же страх презренный         Вдруг овладел, титан, твоей душой?..         Та ль эта грудь, чья творческая сила Мир целый создала, взлелеяла, взрастила         И, в упоении отваги неземной,    С неутомимым напряженьем         До нас, духо́в, возвыситься рвалась?         Ты ль это, Фауст? И твой ли был то глас, Теснившийся ко мне с отчаянным моленьем?         Ты, Фауст? Сей бедный, беспомо́щный прах,         Проникнутый насквозь моим дхновеньем, Во всех души своей дрожащий глубинах?..»         — «Не удручай сим пламенным презреньем         Главы моей! Не склонишь ты ея! Так, Фауст я, дух, как ты! твой равный я!..» — «Событий бурю и вал судеб        Вращаю я,        Воздвигаю я,    Вею здесь, вею там, и высок и глубок!    Смерть и Рождение, Воля и Рок,       Волны в боренье,       Стихии во пренье,       Жизнь в измененье —       Вечный, единый поток!..          Так шумит на стану моем ткань роковая,          И богу прядется риза живая!»          — «Каким сродством неодолимым,   Бессмертный дух! влечешь меня к себе!»   — «Лишь естествам, тобою постижимым,       Подобен ты — не мне!..»