Полное собрание стихотворений

Раевский Владимир Федосеевич

* 35. «Украинский журнал», 1824, № 19–20, с. 45. Цитерская царица (греч. миф.) — богиня любви Афродита, культ которой был особенно распространен на острове Цитера.

* 36. «Новые материалы», с. 149; «Ульяновский сборник», с. 264 (др. ред.). Печ. по сб. 1952 г., с. 80, с уточнениями. Автограф в тетради ЦГВИА состоит из ряда строф с вычерками, заменами и отдельных набросков, соотношение которых с основной частью текста неясно. В этом материале можно различить две редакции. Вопрос о том, какая из них более ранняя, представляется спорным. Печ. редакция, имеющая более законченный характер. В этой редакции Ю. Г. Оксман усматривает «живые впечатления поэта от свержения Наполеона и распада французской империи», противопоставление «тирана» Наполеона «отцу граждан» Александру I, рвущему «цепи рабства». В другой редакции, вернее в черновом фрагменте «Где ж будет твой ничтожный прах» (см. с. 194), Раевский «последовательно уничтожает весь ее прежний конкретно-исторический колорит, отказывается от упоминаний о Наполеоне, снимает панегирическое обращение к Александру I и за счет этих сокращений развивает сатирическую характеристику „бездушного сибарита“, тщеславного и лицемерного „друга царя“, грубо злоупотребляющего доверенной ему властью. Этот образ присутствовал и в первой редакции оды, но самая функция его была еще не очень ясна и самому автору. Во второй же редакции „Гласа правды“ образ „вельможи“, глумящегося над народом, приобретает центральное значение, что трудно было бы объяснить, если бы Раевский не имел в виду определенных политических ассоциаций». Речь идет об отражении в образе «вельможи» жестокого и властного временщика Аракчеева. Но и

во второй редакции «черты живого образа Аракчеева оказались заслоненными традиционными чертами тиранов и вельмож… Архаичность и примитивность всей внутренней и внешней структуры „Гласа правды“ была понята и самим Раевским, забраковавшим вторую редакцию оды еще быстрее, чем первую» (см. ЛН, с. 520–521). По мнению исследователя, та редакция «Гласа правды», в которой имеются славословия Александру I, относится к 1814–1815 гг. и свидетельствует о том, что Раевский «полностью еще был во власти монархических иллюзий, процесс изживания которых начался не раньше 1817–1818 гг.» (там же, с. 528). Однако в комментарии Ю. Г. Оксмана имеются уязвимые места. Во-первых, точно неизвестно, когда именно Раевский расстался с монархическими иллюзиями. Кстати говоря, они не были чужды ему даже в 1822 г. (см. первую редакцию стих. «К друзьям в Кишинев», с. 200). Кроме того, нет оснований это стихотворение с его черновыми фрагментами датировать 1814–1816 гг., как и вообще все стихотворения, входящие в «особую тетрадь», рискованно относить к самым ранним, написанным до 1815 г. Во-вторых, редакция, содержащая упоминание о царе, отличается большей художественной зрелостью и конкретно-историческими ассоциациями, чем та, которую Ю. Г. Оксман считает более поздней. Внутренняя художественная логика несравненно яснее проступает именно в этом тексте. Раевский говорит о сокрушительном движении времени, равно уничтожающем как сильных, так и слабых. В конечном счете развитие этой мысли должно завершиться признанием, что лишь добрые деяния дают подлинную славу и бессмертие. Последовательно иллюстрируя эту мысль, Раевский говорит о разных типах людей, которые по своему высокому положению в обществе могли бы прославить себя благородными подвигами. Поэт обличает «бездушного сибарита», холодного эгоиста, заботящегося только о личных удовольствиях; вельможу, коварного «друга царя» (вроде Аракчеева), и, наконец, верховного владыку — тирана (вроде Наполеона). В процессе работы Раевский заменил тираноборческие строки этой редакции (стихи 46–47, см. с. 195) либеральной концовкой о разумном монархе, который дает народу свободу и справедливые законы: «Как вдруг свободу и законы Давал монарх — граждан отец» (Ю. Г. Оксман предлагает читать: «Как вкруг свободу и законы…»). Видимо, поэт написал заключительные стихи из соображений цензурного порядка, предполагая опубликовать свое стихотворение. Спорным является и утверждение, будто в другой редакции «Гласа правды» Раевский развил и поставил в центре образ жестокого вельможи. Но в количественном отношении стихи, посвященные этому образу, составляют все ту же одну строфу; в предыдущей речь идет не о вельможе, а о сибарите. Относить обе эти строфы к одному и тому же «персонажу» нет оснований (см. варианты). Работа над «Гласом правды» скорее всего относится к 1818–1820 гг., когда Раевский приступил к созданию опытов гражданской поэзии (революционных од и сатир). В «Гласе правды» (в обеих редакциях, а также в набросках) имеются по-настоящему декабристские стихи, легко уживающиеся с отвлеченной символикой и абстрактно-моралистической тенденцией. Сатурн — см. примеч. 18.

37. «Новые материалы», т. 177. Печ. по сб. 1952, с. 63. Изображение страданий негров в гражданской поэзии той поры несло в себе скрытое осуждение крепостничества. Тема торговли неграми, похищенными в Африке и перевезенными в Америку, тогда была сама по себе волнующей, и к ней обращались многие прогрессивные писатели. Раевский здесь следовал традиции Радищева (в «Путешествии из Петербурга в Москву»), перешедшей к следующему поколению передовых русских литераторов («Негр» Попугаева). Тему пробуждения гнева в угнетенном народе находим и в стихотворении Гнедича «Перуанец к испанцу».

38. «Украинский вестник», 1819, № 8, с. 232. Возможно, что появлению стихов Раевского в «Украинском вестнике» способствовал его родной брат Андрей, имевший связь с харьковскими учеными и литераторами. Андрей Раевский (1794–1822) — участник заграничных походов 1812–1814 гг., состоял членом «Вольного общества словесности, наук и художеств», писал стихотворения и прозаические произведения. В «Украинском журнале», почти рядом со стихотворениями В. Ф. Раевского, печатались стихи его старшего брата (см. ЛН, с. 518–519). Лукулл Луций Лициний (106–56 до н. э.) — римский полководец, прославившийся пристрастием к пирам и роскоши, имя его стало нарицательным. Зоил — см. примеч. 5. Сатрап — см. примеч. 7.

39. «Украинский вестник», 1819, ч. 16, № 10, с. 234.

* 40. «Ульяновский сборник», с. 279 (др. ред.). Печ. по сб. 1952, с. 128. Вероятно, написано во время посещения Раевским родного имения в Курской губернии (1819). Сохранились автографы нескольких черновых фрагментов. Возможно, к этому тексту имеют отношение след. строки, обнаруженные в рукописях Раевского:

Прости ж, ручей родной, прохладные дубравы, — Быть может, навсегда я покидаю вас. Я не раб — свободен от желаний славы, Мне дорог радости и мира каждый час. В роскошных ли садах смеющейся Тавриды, В стране ли хладной остяков Или в развалинах Эллады — Найду гостеприимный кров! Там, там отечество мне будет! Пусть хладный свет меня забудет, Я там своих поставлю лар. И под щитом святой природы, На алтаре любви и нравственной свободы, Забвенью принесу прошедшее всё в дар.

* 41. «Ульяновский сборник», с. 259 (монтаж двух редакций); «Новые материалы», с. 158; сб. 1952, с. 194 (др. ред.). Печ. по «Новым материалам», с уточнениями. Обе редакции — с многочисленными исправлениями. Первоначальный вариант «Элегии I» без первых 18 строк, начиная со стиха «Как в равнозвучии ручей быстротекущий» («Как в разноязычии ручей быстротекущий»), с незначительными изменениями рукою Раевского переписан на отдельном листе. Возможно, что эти стихи он собирался включить в окончательный текст. По всей вероятности, поводом для написания «Элегии» послужила смерть в 1819 г. Александра Федосеевича Раевского, второго старшего брата поэта (см. письмо к П. Г. Приклонскому от 16 апреля 1819 г. в «Ульяновском сборнике», с. 298). «Элегия I» обратила на себя внимание членов Военно-судной комиссии. Особенно подозрительными показались им стихи «Почто разврат, корысть, тиранство ставит трон» и т. д. Раевского спрашивали: «Где вы видели, чтобы преступник был покрыт рукою правительства?» («Новые материалы», с. 160). На этот вопрос Раевский достаточно ясно ответил, комментируя рассуждение о рабстве. Он привел целый список примеров, свидетельствующих о беззаконии помещиков и «корысти тиранства». Стихи также имеют в виду некоторые из этих преступлений, в частности убийство помещиком Ширковым девицы Алтуховой. В своем ответе в связи с «Элегией I» Раевский намекал именно на эти примеры: «Я мог бы привести… множество тому примеров, но так как эти стихи только написанные в минуту мечтаний и ненапечатанные, то они просто относились не к лицам, а к воображению и расположению духа моего, — впрочем, таковое сочинение и цензурными правилами не было воспрещено; у Державина в разных местах „Вельможи“, „Властителям и судиям“, „Счастию“ и у многих знаменитых писателей находятся места гораздо сильнее, но как скоро ни лица не названы, ни время, то и цензура не удержала бы таковых выражений; у Державина не помню какая ода начинается:

Доколь владычество и славу Коварство будет присвоить? Весы, кадило, меч, державу В руках злодейских обращать?

Здесь „доколь будет“ относилось

как бы к настоящему. Но стихи сии, как и тысячи сильнейших, видел я в печати, не только писанные для самого себя» («Новые материалы», с. 160). Приведя в пример оду Державина «На коварство» и др. образцы его поэзии, Раевский хотел доказать лояльный характер своего стихотворения, т. е. отвести от себя очередное обвинение в преступном образе мыслей.

42. «Ульяновский сборник», с. 261. Печ. по «Новым материалам», с. 162. Так же, как и предыдущая элегия, обратила на себя внимание Военно-судной комиссии, усмотревшей в ней опасные политические мысли. Комиссия потребовала объяснить подробнее: «Какой переворот и какую бурю вы здесь подразумевали? Ибо, судя физически, натуральный день не может родить вечной радости и вечного устройства. И какого грозного дня вы желали, чтобы врата свободы отверзлись и добродетели луч возблистал?». Назвав свою вторую элегию «Элегией к осени», Раевский утверждал, что «не только никакого переворота, но вовсе никаких подобных тому идей не имел: я выражал то, что в то время ощущал: это было осенью; следственно, писавши в такое мрачное время, имел и мысли мрачные» («Новые материалы», с. 162). Оправдание Раевского не удовлетворило следователей; они понимали, что ссылка на осень и «мрачное время» — очередная отговорка. Прометеев огнь — см. примеч. 26.

43. В. И. Семевский, Политические и общественные идеи декабристов, СПб., 1909, с. 109, не полностью (10 строк); «Новые материалы», с. 155, и «Ульяновский сборник», с. 288. Печ. по сб. 1952, с. 73. В бумагах Раевского, отобранных при аресте, сохранилось восьмистишие, которое Ю. Г. Оксман предлагает считать заключительными строками сатиры (см. ЛН, с. 526):

Друзья, вот наш удел в сей бездне треволнений. Рабы сует, мечты, обычаев, страстей, Мы действуем всегда по силе впечатлений, Творенья слабые, в ничтожности своей За призраком бежим излучистой стезею, И часто скучный Гераклит, Обласканный судьбою, Смеется и смешит, как странный Демокрит.

П. С. Бейсов высказывает другую точку зрения, на наш взгляд более правильную: «Мнение … об обязательности включения настоящего восьмистишия в основной текст сатиры „Смеюсь и плачу“ далеко не бесспорно. Это восьмистишие, в отличие от перебеленных пяти строф, осталось в черновом виде. И дело не в том, что Раевский не успел перебелить его, а в том, что оно не предназначалось для белового текста, т. к. нарушало социальную патетику сатиры „Смеюсь и плачу“, уводило от русского материала». В автографе первонач. загл. — «Гимн природе»; вариант подзаголовка — «Подражание французскому». Ссылка на сатиру Вольтера «Jean, qui pleure et qui rit» («Жан, который плачет и который смеется», 1772) не свидетельствует о «подражании». Русский поэт воспользовался идеей и общей схемой произведения Вольтера. Отвечая на вопросы Военно-судной комиссии в крепости Замостье, Раевский утверждал 14 февраля 1827 г., что сатира «Смеюсь и плачу», как и другие стихотворения, захваченные при аресте, написана была «до 1819 года», что позже он якобы «стихотворениями не занимался». Это было сказано, конечно, в целях самозащиты. Раевский писал стихи в 1820–1822 гг. и в заключении. Сатира «Смеюсь и плачу» в рукописи не датирована. Но идейная и тематическая связь этого стихотворения с трактатом «О рабстве крестьян» настолько очевидна, что можно с уверенностью и то и другое произведение, рассчитанные на распространение в списках, относить к 1819–1821 гг. В заметке «О рабстве крестьян» (см. с. 212) содержатся строки, прямым образом перекликающиеся с сатирой, в частности с первой строфой (см. начало раздела «Рассуждение» в приложении к настоящему изд.). Военно-судная комиссия обнаружила в сатире «те же мысли», что и в его сочинении «О рабстве крестьян», автором которого Раевский себя не признавал. «Разница та, что в одном месте вы изложили оное прозою, а здесь стихами: для чего же вы одно и то же называете своим и не своим?» — спрашивали обвиняемого, и он вынужден был признать, что «мог означенную мысль почерпнуть из сочинения о рабстве» («Новые материалы», с. 154). Восточные мотивы в стихах Раевского, в поэзии и прозе декабристов служили легальным средством разоблачения русского самодержавия, которое часто изображалось в образах восточного, турецкого деспотизма. Визирь — титул высших государственных чиновников в мусульманских странах Востока. Спагис (спаги) — солдат турецкой конницы. Дают — луну, бунчук. Речь идет о знаках власти, даваемых наместнику султана. Армидины сады — волшебные сады Армиды, куда она завлекла крестоносца Ринальдо в «Освобожденном Иерусалиме» Т. Тассо. Погибли жертвою предрассуждений века. Имеются в виду гонения властей и бедствия, постигшие великих людей. Древнегреческий философ Сократ (ок. 469–399 до н. э.) был обвинен в том, что своим философским учением будто бы развращает юношество; по преданию, Сократ умер, выпив кубок яда. Римский поэт Публий Овидий Назон (43 до н. э. — 17 н. э.) был сослан императором Августом; одной из причин гонения была поэма «Наука любви», которую объявили нравственно вредной. Луций Анней Сенека — римский философ и политический деятель (6–3 до н. э. — 65 н. э.), подвергался гонениям за свои знаменитые речи; приговоренный императором Нероном к смерти, был вынужден кончить жизнь самоубийством. Римский поэт и философ Лукреций (ок. 99–95–55 до н. э.) кончил жизнь самоубийством. Итальянский поэт Торквато Тассо (1544–1595) претерпел жестокую и несправедливую клевету придворной знати; по приговору герцога Феррарского Тассо был в заключении семь лет. Христофор Колумб (1451–1506) после своего знаменитого путешествия был закован по распоряжению властей и в цепях доставлен в Испанию. Последнее его путешествие, имевшее своим результатом новые открытия, сопровождалось страшными лишениями и вызвало полное равнодушие испанских властей; Колумб умер среди непрестанных хлопот и огорчений. Португальский поэт Луи Камоэнс (1524–1580) вынужден был писать в тяжелых условиях военной службы и тюремных заключений, умер в нищете. Галилео Галилей (1564–1642) подвергался гонениям церковной инквизиции и тюремному заключению за свое новое учение о движении земли. Александр, Херил — см. примеч. 10. Как конь Калигулы. По преданию, римский император Гай Цезарь Калигула (12–41), отличавшийся крайней жестокостью и самодурством, однажды приказал привести в сенат своего коня и объявить его консулом. Как в Мексике. Имеются в виду жестокие меры по истреблению коренного (туземного) населения Мексики испанскими конквистадорами. Все эти стихи посвящены произволу власть имущих и, несомненно, имеют в виду судьбы русских замечательных людей и самодурство русских властителей. Астрея (греч. миф.) — богиня справедливости, покинувшая землю в «железном» веке. Хвостова сочиненья, Я вижу, Глазунов за деньги продает. Имеются в виду слухи о том, что поэт-графоман граф Д. И. Хвостов (1757–1835) скупал в книжных лавках собственные сочинения, поскольку они не находили покупателей; М. П. Глазунов (1757–1830) — книгоиздатель и книготорговец. Скотинин — персонаж комедии Д. И. Фонвизина «Недоросль», невежественный, тупой самодур.

44. «Ульяновский сборник», с. 283. Печ. по сб. 1952, с. 82, с уточнениями. Стихотворение сохранилось в черновых набросках. Судя по автографу, Раевский работал над дружеским посланием, но не завершил его, оставив недоработанным. Возможно, к нему относится и следующий отрывок:

Мой друг! Могу ли я опровергать сужденье, Которое ты мне так ясно доказал? И если б я не знал… Что значит силлогизм, довод иль уравненье, Всё то же бы сказал.. И то ж б сделал заключенье — И можно ли, тем более в наш век, — … средь русских сограждан, Когда сей страшный бич, властитель и тиран…