Полнолуние
Шрифт:
– Скорее загадай желание, – весело ответил он, понукая лошадь, нешибко тянувшую розвальни по укатанной дороге, которую обступили разлапистые столетние ели.
Катюша что-то неслышно шепнула. И мягко улыбнулась.
– Загадала?
– Загадала, – ответила Катюша и покрепче прижала к себе меховой пакет с безмятежно спящими детьми.
Похоже, кускам Шара не суждено было долететь до поверхности Земли.
Но они долетели.
Вернее, долетел не сам гигантский Шар и даже не оставшиеся от катастрофы куски. В огненном горниле случайно уцелел один-единственный из мириадов разумных кристаллов: раскаленный почти добела, но
Казалось бы, что такое один кристалл чужого Разума в заснеженной пустынной местности? Шанс, что на него наткнется какое-либо живое существо (способное стать его временным носителем), составлял с точки зрения теории вероятности ничтожно малую величину.
Но, как оказалось, одного-единственного кристалла было вполне достаточно.
Он ударился о выступающий из-под плотного наста широколобый гранитный валун, выбив на нем крохотную, чуть оплавившуюся ямку. Еле слышно зазвенев, кристалл несколько раз подпрыгнул и улегся на плоской заснеженной поверхности валуна, стремительно остывая и испуская зеленоватое сияние. Одновременно, излучая энергию, кристалл потерял большую часть своей массы и уже был не таким сверхплотным, как раньше. Послышалось легкое шипение, снег на месте падения испарился и кристалл, остывая, в одиночестве остался лежать на нагревшейся поверхности валуна. К звездам поднялось призрачное облачко, зеленоватое сияние исчезло, и снова все затихло в морозном мире. С таинственно мерцающего ночного неба падали редкие снежинки, и скоро они снова покрыли тонким белым полотном поверхность валуна.
Кристалл лежал неподвижно.
Он еще не вступил в контакт с живым существом. Остыв на морозном воздухе, кристалл стал похож на обычную крупинку снега, который укрывал толстым слоем бескрайнее пространство северной тайги.
Кристалл покоился в холодном лунном свете, падающем с настороженно молчащих небес. Сияние идеально круглой луны многократно отражалось от снежной поверхности, и лес таинственно мерцал – причудливые плотные тени и ледяное безмолвие заполняли все вокруг.
Кристалл лежал неподвижно.
Но при необходимости он мог перемещаться в пространстве.
К живому существу, присутствие которого поблизости он сразу почувствует.
Грани крошечного кристалла лучились тонкими разноцветными искорками. Но внезапно его накрыла быстрая тень, погасив игру огней. Потом кристалл вдавился в накрывшую его плотную кожаную подушечку волчьей лапы.
Волк, трусивший во главе большой стаи, сторожко вздрогнул, почувствовав необычный, пронзительный холод, быстрой пульсирующей волной пронизавший его лапу и добравшийся до ровно бьющегося сердца. И сердце на мгновение замерло, но потом бешено заколотилось; в крови у вожака резко повысилось содержание адреналина – как при всякой опасности.
Волк остановился и резко осел на задние лапы. За ним послушно остановилась и вся стая. Волк поднял правую переднюю лапу: он почувствовал нечто непонятное, а значит – потенциально опасное. Шумно втянув ноздрями воздух, зверь обнюхал лапу. Ничем незнакомым и опасным не пахло. Не пахло вообще ничем. Тогда, оскалившись, выпустив из пасти облачко пара, волк ковырнул подушечку лапы острым белоснежным клыком.
Он не увидел, как крохотный кристалл легко переместился ему на самый кончик морды, на верхнюю губу почти под шершавой и влажной заплаткой носа. Волк недоуменно встряхнулся и вновь потрусил вперед, к опушке. За ним двинулась и вся стая. Ничего опасного вожак не заметил. Разве что только чувство голода усилилось и длинной ноющей резью отозвалось в пустом желудке. Это неприятное ощущение заставило волка ускорить свой неторопливый бег.
На небольшой таежной опушке сначала появилась тень волка, а затем и он сам. Матерый, седой вожак бесшумно вступил на заснеженную поляну. За ним след в след шла волчья стая.
Пушистый мех вожака был всего лишь материальной границей поджарого мускулистого тела, но далеко – насколько хватало звериного слуха, чутья и животного, неосознанного предчувствия – проникала сила его хищного и яростного влечения. Она жаждала встречи с живым, горячим и податливым, с тем, что обещало кровавое наслаждение и, следовательно, исполнение смысла волчьей жизни.
Внезапно вожак услышал еле уловимый, на самой границе тонкого звериного слуха звук. Не сбавляя скорости, волк стал забирать вправо и вскоре стая скрылась в тени елей, оставив на мерцающем снегу крутую дугу следов.
Кристалл-убийца начал действовать.
Глава 4. РОДИТЕЛИ
Мерзлые, затвердевшие вожжи мерно покачивалась, постукивая мохнатую гнедую кобылу по крупу в такт ее неспешной рысце. Кобыла тащила розвальни по узкому таежному зимнику. Студеный ночной воздух щекотал широкие ноздри. Кобыла отфыркивалась, теплый выдох остывал на лету и оседал на морде и ресницах пушистым инеем. В мертвенном лунном свете лошадь бежала навстречу теплому стойлу, душистому сену и надежному крову конюшни, давно ожидавшим ее в конце пути. Она старательно перебирала ногами, давя подковами хрусткие кристаллики снега. Позади себя, в розвальнях, лошадь ощущала покой и дремоту.
Тайга вплотную подступала к дороге. Порой колючие лапы огромных старых елей задевали за розвальни и отрывали клочки сена, наваленного в них для тепла.
Из вороха сена виднелись поднятые воротники тулупов. Седоков было двое – Катюша и Алексей. Они то касались друг друга – и тогда негромкое нежное бормотание нарушало ночное безмолвие, то разъединялись – и безмолвие снова смыкалось вокруг них. В ночной тишине визг снега под полозьями казался оглушительным.
Время от времени правый тулуп склонялся над меховым пакетом широкого спального мешка, из которого виднелись полуукрытые пуховыми кроличьими шарфами младенческие личики. А с небес на них равнодушно взирали колючие зимние звезды.
Внезапно Катюшу охватил необъяснимый страх.
Ей захотелось спрятаться, свернуться клубком в меховом уюте, укрывая детей в своих объятиях. Она подняла голову и посмотрела вверх, на небо. Круглая луна, казалось, заполнила половину звездного неба.
Катюша прислонилась к соседнему тулупу, отогнула край мужниного воротника. Увидев родное лицо, еле слышно в несмолкающем скрипе полозьев прошептала:
– Чего-то мне сегодня не по себе, Алешенька… Муторно как-то… Плохо…
Катюшино дыхание превратилось в сияющий иней и легло на кудрявые края воротника, словно зримый след звука ее голоса. Катюша молчала, ожидая ответа. Ответ пришел: сначала появилось облачко пара, потом прозвучал нарочито бодрый баритон:
– Да ты что, Катюня?.. Чего бояться?.. Скоро до дому доберемся, с километра три всего и осталось…
На самом деле – и Алексей прекрасно это знал, – до жилья оставалось еще километров пять, а то и семь, но ему хотелось успокоить жену. Ведь чем ближе к дому, к теплу, к людям, тем легче совладать со страхом перед ночной тайгой. Алексей тоже вдруг занервничал, его охватило какое-то смутное беспокойство. Он почувствовал себя беззащитным в этом стылом пространстве, посреди бесстрастного покоя северной тайги и тревожного напряжения полнолуния.