Полный дом смерти
Шрифт:
Я не стал дожидаться Лумиля и отправился на третий этаж. Именно там находилась лестница, ведущая на чердак. Мимо проплыли многочисленные двери комнат, доспехи, вазоны и статуи обнаженных дриад. С каждым шагом все больше усиливался цветочный аромат.
За поворотом, куда мне еще не приводилось заходить, обнаружилась стеклянная перегородка, а в ней – небольшая дверка из того же материала. Переступив порог, я задохнулся от нахлынувшего на меня буйства ароматов и благовоний.
– Невероятно! Оранжерея! – слов больше не нашлось, потому что рот вдруг захлопнулся и вместе с ноздрями попросился в отставку.
Кто
Сверху на меня глядела пыльная стеклянная крыша. Ее изо всех сил согревали оба валибурских солнца. Разноцветные лучики играли беззвучный вальс, глаза слепило от невыносимой ряби, легкие отказывались работать в таких тяжелых удушливых условиях. Мое мнение об оборонительных возможностях поместья покачнулось и упало на несколько пунктов. Со стороны фасада крыша дома выглядела хорошо спланированной и непробиваемой. Внутри же оказался купол над холлом и вонючая оранжерея из хрупкого материала.
Я ненароком раздавил неизвестный мне цветок и пробился сквозь густые заросли призрачной розы. Листва щекотала нос, высокие стебли декоративной травы шумели и пытались отомстить за убийство сестрицы – вечно путались под ногами.
Чтоб вас градом побило, милые растения…
Луп!..
А вот не надо отвлекаться – смотри под ноги, тупой детектив!
Я вынырнул в коридоре по другую сторону от благоухающего склепа и глубоко вдохнул. Потер свежайшую шишку на лбу и преисполнился блаженством.
Пыльная дверь в конце винтовой лестницы привела меня на темный чердак.
Тучи заплесневелых рундуков, разбитые кадки, ржавые доспехи; полуистлевшие папки, рулоны, свитки и потрепанные книги; поломанные столы и стулья, покосившийся комод, треснутое зеркало, гора вонючих поношенных шмоток; десяток грязных окошек и вид на полусферу стеклянного купола над холлом и стеклянного же безобразия оранжереи. Короче, десять отверстий в гробу, доверху набитом разнообразным мусором и хламом.
– И почему нельзя хранить все это в подвале?
Окно, которому я задал этот вопрос, не ответило. Лишь похлопало створкой и дунуло мне в рот холодным ветерком.
Ставень сорвался именно с этого места. Как и ожидалось, никаких следов магии или чужеродной ауры. Даже если бы действовал могучий колдун из Великих, ему потребовалось бы не менее часа, чтобы замести следы. А я появился здесь всего спустя какие-то минуты. Следовательно, работа не колдуна. Но кого же?
Обе петли, на которых крепилась створка-убийца, не были перепилены или отогнуты; но очень слабы, и выглядели так, словно поизносились от времени и потеряли крепость. Висели себе ставенки бесхозно в течение сотен лет, а потом вдруг захотели и – бамс! – свалились прямехонько на голову бедному адепту коней и лошадок.
Я собрался на обратный путь, и вдруг увидел в глубине чердака еще одну дверцу. На пыльном полу – ни следа. Тут многие годы никто не пробирался, пересчитывая макушкой, подобно частному детективу Ходже, крепкие кровельные балки.
Урожденная любопытность толкнула меня к приключениям.
Застонала тонюсенькая, почти прозрачная створка. Если бы не пыль, я без труда бы разглядел сквозь нее интерьер маленькой комнаты.
У стены под мансардным окном находилась детская кроватка под балдахином. Невероятно грязная, но с откинутым одеялом – будто бы здесь недавно спали. У изголовья кровати пылилась кособокая тумбочка с огарком свечи на поверхности. Рядышком валялись непременные атрибуты детских комнат – гнилая деревянная лошадка и древнейший ночной горшок со сломанным музыкальным механизмом. В углу – бесхитростная, но очень точная картинка поместья бель-ал Сепио, вид на фасад и парадную дверь. Над пожелтевшей от времени бумажкой – корявая надпись мелком на деревянной балке перекрытия: «Мой». Рисовал не ребенок, скорее умственно отсталый. И никакой подписи. Это художника так звали – Мой? Или он (она?) имел в виду этот домище?
Обычная комнатка, к тому же без мусора. Только собачья миска, доверху заполненная окаменевшей едой. Вещи здесь бесхозно бросили не одну сотню лет назад. Кто бы здесь мог жить когда-то? Какой-то раб? Слуга?
Мозгомпьютер не обнаружил ничего интересного. Жилищем явно не пользовались целыми десятилетиями. Если не больше.
Но меня поразила странная статуя в центре. Рядом с изваянием и находилась мисочка с «ужином», словно жертвоприношение перед алтарем неизвестного бога.
Мраморная плита конической формы, высотой в два метра, почти упиралась в крышу. Цельный кусок каменюки, тщательно отшлифованный и без единой трещинки. На уровне моих колен колонну украшал прямоугольный рисунок: черный шар, по диагонали перечеркнутый молнией красного цвета. И тоже без признаков магии.
Я поразмышлял, не может ли этот загадочный памятник служить Подавителем магии? Читал о подобных еще в те времена, когда работал в Управлении Полиции. Но, нет. «Каратель» послушно чихнул и прикрыл меня защитным магическим коконом. Рядом с Подавителем он бы не смог этого сделать.
Дивный домище у семейства бель-ал Сепио. На каждом шагу то плачущие оборотни, то какие-то тайны. А не спросить ли дворецкого про это место? Старичок говорил, что служит в поместье чуть больше трехсот лет – может и знать о странной стеле.
Я покрутился на чердаке еще какое-то время, ничего не нашел и с унылым видом двинулся обратно в холл.
– … не буду этого делать!
– Ты должна убирать конкретно там, где скажут! За что тебе платит жалование добрый господин Шамур? Отвечай!
Испуганный женский контральто и взволнованный крик Лумиля застали меня, когда я приближался к оранжерее со стороны чердака. Внутри заваленной растениями комнаты находились дворецкий и какая-то дама в коричневом фартуке поверх золотистого платья горничной.
– Быстро выпалывай, тебе говорят! – бесновался старик.
Девица стояла перед ним, опустив глаза, но вовсю мотала головой.
– Не буду!
– Что у вас здесь происходит? – поинтересовался я.
– Это наше дело, глубокоуважаемый детектив, – агрессивно ответил Лумиль.
– Спасите меня, господин! Спасите несчастную от изувера!
С этими словами девушка зарыдала и бросилась мне на шею. Ну как противостоять такой замечательной талии и белоснежной шейке, от которой восхитительно пахло лавандовыми духами?