Полный котелок патронов
Шрифт:
— Кто?
— Ну щенок наш, дебил ты бездушный! Забыл, что ли?
«Ах, Капсюль! Ну конечно же, Капсюль! Собака наша! Рыжик!» — дошло до меня.
Мы нашли его, когда он, невесть как очутившийся в Зоне, скулил на дне неуютного котлована в компании двух десятков крыс-рогачей.
Мутантов мы, само собой, заставили ретироваться. Что же до щенка, то мы сжалились над животным и оставили его в нашем тайнике. Слишком мы спешили выйти из Зоны наикратчайшим маршрутом, а на том маршруте такие специальные условия пересечения
Мы решили, что до вторника всякий здоровый щенок должен был на оставленных харчах протянуть. Тем более что не будь нас с нашим тайником, Капсюль едва ли дожил бы даже до воскресенья…
— Значит, придется идти в Зону уже завтра. А то и правда, кто этих военных знает, может, и впрямь сбросят бомбу на Затон. Ну не атомную, конечно… Но уж придумают какую. И тогда уши нашего будущего сторожевого пса найдут километров за шесть. Если вообще найдут. Да и сто тысяч бакинских можно будет поцеловать в задницу. Хотим ли мы этого?
— Никогда! Лично мы, Вова, хотим есть! — подытожил Костя.
И я поплелся на кухню, готовить товарищу люля-кебаб — свое фирменное суперблюдо для упавших духом сталкеров.
Кстати о Капсюле. Расскажу вам еще про него, чтоб не откладывать.
Капсюль… Вы скажете: «Ну и кличечка!». Да, есть немного. Странная кличка. В свое оправдание скажу, что кличку для зверюги мы придумывали долго.
— Ты точно уверен, что это не щенок припять-пса?
— Да точно. Что я, припять-псов не видел? У них ноги длиннее, и шерсть не такая, и рождаются они без шерсти, совершенно голыми, в такой серо-зеленой слизи все… И не слепые они рождаются. А уже с глазами, налитыми кровью… А этот милашка! Посмотри, какой пузан!
Я посмотрел… И правда, пузан! Непонятно, на чем отожрался. На трупах, что ли?
— Как ты думаешь, он мясо уже может есть?
— Ну, на вид ему месяца два с половиной… Должен уже есть помаленьку. Но и молоко может. Материнское, конечно, предпочтительней.
— Может, ты и маму предложишь спасти, юный натуралист Уткин? — спросил я с издевкой.
— А и предложил бы. Только, думаю, мама его осталась по ту сторону Периметра. Я так думаю, он с Речного Кордона родом. Там овчарок этих — голов двадцать было, когда я у них служил. Ну и, ясное дело, из этих двадцати — половина сучки. А раз сучки, так и щенки у них.
— Я думал, их стерилизуют.
— А зачем? Этих щенков — от хороших служилых собак — сразу разбирают. Многие хотят, чтобы у пса была повышенная злостность, чтоб охранял дом.
— То есть ты хочешь сказать, это щенок овчарки?
— Да, я это хочу сказать. По крайней мере овчарка тут поучаствовала. Хотя бы одна.
— А вдруг он вырастет припять-псом? — уже в третий раз спросил я.
— Заткнись уже, перестраховщик неугомонный! Вырастет припять-псом, я его лично пристрелю!
Уткин указал дулом пистолета на нашего найденыша, который веселым колобком перекатывался у его ботинка.
— Ты лучше помоги мне кличку для него придумать, — попросил Костя.
— Ну… Мухтар.
— Да ну, кто сейчас так называет? Это времен наших дедушек кличка!
— Ну и хорошо! Традиции сильны преемственностью! Разве нет? И потом, немодно значит стильно.
— Немодно — значит глупо. — Иногда Костя бывал чудовищно груб. — Еще давай!
— Ну… Тузик.
— Мы что, в детском саду? Ты еще Шарика предложи!
— Ну ладно. Тогда Джек. Или Джим. Помнишь, как у Есенина? «Дай, Джим, на счастье лапу мне…»
— Во-первых, не помню. А во-вторых, я настолько англосаксов ненавижу за их, с позволения сказать, новый мировой порядок и агрессивные геополитические устремления, — Тополь державно воздел палец и по-чекистски прищурил один глаз, мол, вон как я умею после Москвы-то! — что даже собаке своей этих ихних имен давать не стану!
— С пониманием относимся. — Я постарался, чтобы мой голос тоже зазвучал как-то по-депутатски, со статусным таким баском.
— Не ожидал я, что у тебя, Комбат, с фантазией так плохо, — с вызовом сказал Костя.
Он правильно угадал струну, на которой можно поиграть. Вызова моей фантазии я просто так спустить не мог. Меня прорвало:
— Ну… Трезор. Полкан. Джульбарс… Вальтер. — Я сам не заметил, как начал сползать на оружейную тему. — Люгер, Хеклер… И Кох… Мадсен. А еще допустим Курок… Затвор… И Капсюль.
— А что? Капсюль… — как бы смакуя имя на языке, протянул Тополь. — Неплохо! Пусть будет Капсюль! — Лицо моего друга стало глуповато-счастливым, то есть таким, каким оно бывало всякий раз, когда он знал, что тяжелая задача решена.
Мне, честно говоря, было все равно. Но я был рад, что Костя рад.
Напомню, что мы спасли этого смешного, с маленьким вертлявым хвостиком щенка из сжимающегося кольца голодных крыс-рогачей — в отличие от щенка мутанты легко залазили и вылазили из котлована благодаря своим феноменально длинным и цепким когтям. Было ясно, что с минуты на минуту кровожадные мутанты отобедают этим усатым, мягоньким комочком. Точнее, отобедает вожак трайба и максимум две его любимых жены. Потому что на всех милой псинки никак не хватит.
— Ах вы, суки! — взвыл Тополь и, позабыв об осторожности, принялся швырять в крыс горстями гаек — применить огнестрел он не решился, чтобы не задеть и не испугать щенка.
Когда Костя взял спасеныша на руки, тот первым делом… обмочился.
Впрочем, Тополь не был в обиде. Знай сюсюкал, чесал песику брюшко и кормил тушенкой из банки, предназначенной, между прочим, нам на обед.
— И что ты дальше с ним планируешь делать? Зачем спасал вообще? — спросил я.
— Как это что? Унесу домой. Выращу суперским псом.