Полный курс русской истории Николая Карамзина в одной книге
Шрифт:
Битва на Калке, на Сити, пепел Рязани, Владимира, Чернигова и столь многих иных городов, свидетельствовали грозную силу Моголов: дальнейшее упорство казалось бесполезным; но честь народная и великодушие не следуют внушениям боязливого рассудка. Киевляне все еще с гордостию именовали себя старшими и благороднейшими сынами России: им ли было смиренно преклонить выю и требовать цепей, когда другие Россияне, гнушаясь уничижением, охотно гибли в битвах?
Киевляне умертвили Послов Мангухана и кровию их запечатлели свой обет не принимать мира постыдного. Народ был смелее Князя: Михаил Всеволодович, предвидя месть Татар,
Даниил уже знал Моголов: видел, что храбрость малочисленных войск не одолеет столь великой силы, и решился, подобно Михаилу, ехать к Королю Венгерскому, тогда славному богатством и могуществом, в надежде склонить его к ревностному содействию против сих жестоких варваров. Надлежало оставить в столице Вождя искусного и мужественного: Князь не ошибся в выборе, поручив оную Боярину Димитрию.
Скоро вся ужасная сила Батыева, как густая туча, с разных сторон облегла Киев. Скрып бесчисленных телег, рев вельблюдов и волов, ржание коней и свирепый крик неприятелей, по сказанию Летописца, едва дозволяли жителям слышать друг друга в разговорах.
Димитрий бодрствовал и распоряжал хладнокровно. Ему представили одного взятого в плен Татарина, который объявил, что сам Батый стоит под стенами Киева со всеми Воеводами Могольскими; что знатнейшие из них суть Гаюк (сын Великого Хана), Мангу, Байдар (внуки Чингисхановы), Орду, Кадан, Судай-Багадур, победитель Ниучей Китайских, и Бастырь, завоеватель Казанской Болгарии и Княжения Суздальского. Сей пленник сказывал о Батыевой рати единственно то, что ей нет сметы. Но Димитрий не знал страха.
Осада началася приступом к вратам Лятским, к коим примыкали дебри: там стенобитные орудия действовали день и ночь. Наконец рушилась ограда, и Киевляне стали грудью против врагов своих. Начался бой ужасный: «стрелы омрачили воздух; копья трещали и ломались»; мертвых, издыхающих попирали ногами. Долго остервенение не уступало силе; но Татары ввечеру овладели стеною. Еще воины Российские не теряли бодрости; отступили к церкви Десятинной и, ночью укрепив оную тыном, снова ждали неприятеля; а безоружные граждане с драгоценнейшим своим имением заключились в самой церкви.
Такая защита слабая уже не могла спасти города; однако ж не было слова о переговорах: никто не думал молить лютого Батыя о пощаде и милосердии; великодушная смерть казалась и воинам, и гражданам необходимостию, предписанною для них отечеством и Верою. Димитрий, исходя кровию от раны, еще твердою рукою держал свое копие и вымышлял способы затруднить врагам победу.
Утомленные сражением Моголы отдыхали на развалинах стены: утром возобновили оное и сломили бренную ограду Россиян, которые бились с напряжением всех сил, помня, что за ними гроб Св. Владимира и что сия ограда есть уже последняя для их свободы. Варвары достигли храма Богоматери, но устлали путь своими трупами; схватили мужественного Димитрия и привели к Батыю. Сей грозный завоеватель, не имея понятия о добродетелях человеколюбия, умел ценить храбрость необыкновенную и с видом гордого удовольствия сказал Воеводе Российскому: «Дарую тебе жизнь!» Димитрий принял дар, ибо еще мог быть полезен для отечества.
Моголы несколько дней торжествовали победу ужасами разрушения, истреблением людей и всех плодов долговременного гражданского образования. Древний Киев исчез, и навеки: ибо сия, некогда знаменитая столица, мать градов Российских, в XIV и в XV веке представляла еще развалины; в самое наше время существует единственно тень ее прежнего величия. Напрасно любопытный путешественник ищет там памятников, священных для Россиян: где гроб Ольгин? где кости Св. Владимира? Батый не пощадил и самых могил: варвары давили ногами черепы наших древних Князей».
Монголы двинулись на свободные земли Галиции. Великий киевский князь Данила тогда в отчаянии искал войска, чтобы отразить удары завоевателей. Он умолял о помощи венгерского короля, поляков, дошел до самого Папы. А в это время монголы уничтожали его землю, где изо всех сил сопротивлялись немногочисленные воины.
Монголы уже научились брать города, у них имелись лишь проблемы со взятием крепостей. Таковых на северо-востоке почти не было, а в Галиции имелось несколько. Крупные города в этом плане были укреплены хуже, и одни пали из-за особенностей стен, другие из-за неопытности защитников, которые поверили монголам и сдавались, не понимая, что пощады не будет. Один только Данилов город Кременец так и не сдался, но тут огромная благодарность воеводе Дмитру, которого монголы таскали за собой. Дмитр и показал защитникам хитростью, что сдаваться нельзя. Он знал, что город может выстоять.
Город и выстоял. Монголы бросили бессмысленную осаду и обтекли его, так и оставив независимым на покоренной земле. Этот же воевода, которого обласкал Батый, успешно нашел нового для монголов врага – венгров, объяснив популярно, что русских он уже завоевал, а вот угры – источник зла. И часть батыева войска втекла в пределы Венгрии. Тут-то Бела, венгерский король, и вспомнил Данилу Галицкого, который предлагал объединиться и бить врага совместными усилиями. Бела тогда отказал. Теперь он, наверно, глубоко сожалел. Но время было упущено.
А сам Данила так нигде и не получил помощи. Его собственная земля была разорена, благо, что спаслась его семья – жена с детьми успела бежать к Конраду Мазовецкому.
Когда стало ясно, что Батый вышел из Венгрии и ушел на восток, Данила поспешил на родину. Картина, которую он увидел, мало чем отличалась от зрелища, созерцаемого Ярославом. Он взялся за восстановление городов, поскольку теперь знал: нужны сильные крепости. Там, где мог, он возводил укрепления. В отличие от Ярослава, наказывающего своих князей за неповиновение монголам, Данила наказывал князей, которые жаждали покориться. Он навел порядок в пожженной земле, лишив коллаборационистов владений.
В то время, как Данила мучительно думал, как отвоевать свою землю у монголов, на северо-востоке происходило нечто совсем иное. Якобы независимый Новгород, в котором сидел сын Ярослава Александр, начал войны с немецким рыцарским орденом. Очень, прямо скажем, удачно выбранное время! Не успела батыева рать пройтись по литовским и польским землям (хорошо, что там не закрепившись), побила тех же рыцарей, как Александр Ярославич направил на рыцарей свой меч.
Интересное совпадение, не правда ли? Скорее всего, он как раз и рассуждал, что ослабленных рыцарей будет проще вовсе изгнать с берегов Балтики.